Остров традиции

– Другое дело, – вставил Профессор, – как распознать его в толпе самозванцев; ведь в Стране Совдепов сплошь и рядом в должности профессора числится завхоз, в должности инженера – счетовод, в должности хирурга – коновал, так что любой «умственный трудяга» с порога вызывает недоверие.

– Но лишь до той поры, – успокоил Конрад, – пока у недоверчивых не заболят животы, не сгорят телевизоры, не заартачится скот. Вот тут-то и выявляется настоящий спец – поможет если не делом, то советом.

– …Пора внести ясность. Говоря о полной неприспособленности интеллигентов к жизни, вызывающей кривую ухмылку у широких масс, я имел в виду не всю пресловутую «прослойку», а лишь одну её часть – небольшую, но главную; её бесхребетный становой хребет.

Их надо искать среди тех, кто пожизненно заклеймён нелепой кличкой «гуманитарии». Так сказать, профессиональные интеллигенты, чьё прямое назначение – рефлектировать об Истине, Добре и Красоте в самое что ни на есть рабочее время.

Азбучная истина: «профессионал» – это не тот, кто просто что-то знает, и даже не тот, кто что-то умеет. Познав родной язык и научившись ходить, ребёнок никакой «профессии» не получает. Профессионал знает и может то, что знают и могут очень, очень немногие. Если работник легко заменим, значит его работа – не «профессия», а «должность».

В эпоху поголовной грамотности все – от мала до велика – умеют читать. Так же, как все умеют сидеть на стуле, разносить и подписывать бумаги. Однако «вахтёр», «курьер», «зам. по кадрам» в интеллигентском понимании – «должности», а вот «редактор» и «критик» – «профессии». Но скажите пожалуйста – кто такие «редактор» и «критик», как не обыкновенные вдумчивые читатели? Что, всякий вдумчивый читатель – уже «профи»?

– Разве вы не знаете, – вскипел Профессор, – что всегда в большой цене были смелые редакторы и честные критики?!

– Могут ли «смелость» и «честность» стать «профессией» где-либо, кроме как в Стране Клинического Маразма? – отвечал Конрад и продолжал:

– …Медик, шофёр, повар – все нуждаются в специальных знаниях, иначе их в шею выгонят. А редактору и критику нужны лишь добротное человечье нутро да знание грамоты – но это и от медика, шофёра, повара (вахтёра, курьера, зама по кадрам) требуется. И многие медики, шофёры, повара (вахтёры, курьеры, замы по кадрам) могут с ходу занять место редактора или должность критика. Редакторы же и критики с ходу могут занять лишь должности, перечисленные в скобках.

А вот, допустим, сидит в своём кабинете шекспировед N и строчит монографию о Шекспире. То есть излагает свои мысли по поводу Шекспира. А что, когда физик Z читал Шекспира, у него по сему поводу мыслей не возникало? Да он с таким же успехом мог бы изложить их на бумаге!..

– Если N – действительно стоящий шекспировед, – перебил Профессор, – то собственные впечатления он соотносит с культурно-историческим контекстом. То есть с книгами других шекспироведов, с книгами современников Шекспира и вообще со всеми книгами, читанными в течение жизни…

– Так ведь кое-какие книжки и Z читывал, – заверил Конрад. – Может быть, количеством поменьше, но разве количество волнует потенциального читателя?

– …Вон любой историк – знает бездну всего интересного. Но признайтесь, есть ли среди этой бездны нечто более интересное, чем красочное описание вашим простым смертным приятелем своих приключений в недавней командировке? Что нужнее любителю всяческих историй – знание, где, что, почём или знание перипетий пунических войн? (Хотя, может быть, знание приёмов бокса – всего нужней…).

Кроме того, очевидно важно не только, ЧТО рассказано, но и КАК рассказано… Напрасно, однако, думать, будто изящная словесность – прерогатива одних лишь писателей да журналистов. Взять хотя бы одного рабочее-крестьянского народного депутата, точности и сочности выражения мыслей у которого могли бы поучиться виднейшие интеллигентские литературные кумиры. И не только у него… Общим местом стало сетовать на то, что словарный запас столичных газетчиков втрое меньше, чем у пошехонских крестьянок. А послушайте, какими отточенными формулировками сыплет урла перед тем, как съездить вам по яйцам…

– …Надо знать приёмы бокса, а ещё лучше – владеть ими. Чего стоит фундаментальная наука без разработанной на её основе прикладной? Из «неточных наук» психология на первый взгляд – самая в этом отношении стóящая. Решая вопросы социализации и жизненной ориентации – как без неё обойдёшься? Но скажите-ка, кто лучший профессионал-психолог – обладатель соответствующего диплома, стонущий под башмаком стервы-жены (единственной в его жизни женщины) – или тракторист с пятью классами сельской школы, под дудку которого пляшут на цырлах, кроме жены, ещё шесть любовниц?.. Кто возьмётся утверждать, будто случай кого-то из этих двоих – нетипичный?.. Общеизвестно же, что те, чья должность – спасать других от самоубийства и сумасшествия, чаще всех кончают жизнь самоубийством или сходят с ума…

Конкурировать с ними по этой части могут разве что профессиональные праздномыслы, которые только и умеют, что «объяснять мир» (хорошо ещё, что мало кому из них взбредает в голову «изменить мир»). Если уж на то пошло – любой бывалый ветеран ударных строек больше петрит в устройстве мира, чем десять самых пытливых философов, взятых вместе. Философы по-настоящему знакомы лишь с устройством газовой конфорки: на случай, если мир так и останется необъяснён.

Сколько прошло по земле химиков, инженеров, программистов, смыслящих в музыке, литературе, социологии – и никогда не учившихся в гуманитарных вузах?

Но видел ли кто-нибудь живого музыковеда, филолога, социолога, сколько-нибудь смыслящего в химии, сопромате, программировании – если только когда-то это не было его основной специальностью?

Каждый может назвать десятки случаев (из жизни знакомых либо знаменитостей), когда технари и «естественники» бросали прежнее поприще и становились гуманитариями. Но кто слышал, чтобы когда-нибудь бывало наоборот? Гуманитарием быть слаще? А может быть – проще?

И, кстати, совершенно очевидно, что средний гуманитарий с технарским (или рабоче-крестьянским) прошлым – гораздо лучший гуманитарий, чем средний гуманитарий «изначальный»… Не значит ли это, что последний – отброс общества по всем статьям?

Нет, честное слово, кто же он такой, как не праздный небокоптитель, человек без профессии или – так правильней – «человек по профессии». Гуманитарий – не профессия, а крест. Но чего стоит «человек», не способный ни гвоздя забить, ни порох выдумать? Что он может дать остальным людям, кроме того, что им и так дано (а если кому-то не дано, то чем он-то поможет?).

Я бы вот как сказал: интеллигент постольку социабелен и постольку жизнеспособен, поскольку в нём жив «негуманитарий».

– Зато гуманитарии имеют дело не с временным, а с вечным; с глобальным, а не с локальным, – воскликнул Профессор.

– Гм. С чем таким «вечным» и «глобальным» имеют дело посредственные литераторы, заурядные библиографы, рядовые экскурсоводы, у которых есть кой-какие познания, но совершенно нет озарений… а ведь это 99% гуманитариев, если не все 100%...

– …Чтобы чувствовать себя полноправным членом общества, – продолжал Конрад, – инженер вовсе не обязан быть Эдисоном, шахтёр – Стахановым, модельер – Карденом. И даже многие, занимающие доступные всякому «должности» – скажем, занятые в сфере обслуживания – пользуются уважением сограждан за одно то, что – необходимые винтики социального механизма. Но историк должен быть Тойнби, психолог – Фрейдом, писатель – Солженицером, чтобы общество хотя бы обратило на них внимание. То есть нужно предложить народу (или человечеству) этакую новую ультрасенсационную истину, смахивающую на Божественное откровение. Но, как известно, в гуманитарной сфере всё новое – это хорошо забытое старое, и удивить просвещённую общественность всё сложней (а кто нынче не просвещённый, в эру информационного обвала?).