Хромовые сапоги (СИ)

- Скажи что-нибудь, - шепчет мне Наташа, когда я усаживаюсь на стул.

- А кто именинница-та хоть?

- Ее зовут Ира. Видишь вон рядом с блондинкой в красной кофточке?

- Черненькая что сняла очки?

- Ага.

- Сколько ей стукнуло? – я пытаюсь понять ее возраст по внешнему виду, но тогда ей все тридцать, а это маловероятно.

- Девятнадцать…

- Ого…

- Ну, так скажешь? Всем будет приятно.

            Я прокашливаюсь, с минуту обдумываю свои слова и поднимаюсь с полной стопкой в руке. Все сразу замолкают, будто только и ждали этого. Девушки поднимают свои разнокалиберные емкости и их головки буквально все, словно подсолнечники к солнцу, поворачиваются в мою сторону.

- Дорогая Ирина! Я, к сожалению, раньше не был с вами знаком и это одна из печальных вещей в моей жизни. Однако, надеюсь, что этот факт временный. Сегодня мне хочется пожелать вам здоровья, но самое главное любви! Настоящей, огромной и, может даже, безумной. Пусть она подхватит вас и понесет по жизни словно громадный океанский лайнер, мимо чудесных тропических островов с пальмами и белым песком, мимо чудесных городов, омываемых океаном, мимо зеленых лужаек и высоких гор. Но пусть он не станет «Титаником»! Пусть любые айсберги, что лишь изредка будут встречаться на вашем пути крушатся в мелкую ледяную крошку, что добавляют в коктейли. Я пью за вас Ирина, за ваших многочисленных подруг, за друзей, которые вас любят и уважают. Пью за этот чудесный день, который принес счастье не только вам, но и многим другим! – я смотрю на Наташу влюбленным взглядом и всем своим видом даю ей понять, что все, о чем я говорил относиться и к ней, и ко мне и к другим влюбленным.

<p style="margin-left:35.4pt;">

                              *               *                *

            Я открыл глаза и осмотрелся. Отчего-то я не узнаю комнату в которой проснулся? Хотя рядом со мной посапывает Наташа, но мы точно были не в триста пятой. Приподняв голову, я ее тут же опустил, она нестерпимо загудела, как будто это была вовсе не голова, а колокол, в который с размаху ударили, созывая народ на вече. В сумерках я попытался посмотреть на часы, но чуть забрезживший рассвет излил недостаточно света на циферблат. Я мог с уверенностью понять, что еще очень рано. Странно, - думал я, - почему все-таки мы не у Наташи? Комната эта очень большая и я успел рассмотреть в ней не две кровати, как в других комнатах, в которых мне довелось побывать.

Здесь стояли минимум восемь коек и на каждой кто-то спал. Кто-то! Все молодые девчонки! Я же уснул в женском общежитии! Так. Нужно было вспомнить, что произошло накануне. Я стал мучительно вспоминать. Дорогу и встречу с Наташей вспомнить не составило труда. О том, что мы пошли на день рождения я тоже припомнил. Вспомнил и свою речь и первых несколько рюмок. Моим тостом все остались довольны. А Наташа, когда я сел, нежно поцеловала меня в щеку. Хорошо вспомнился последующий час, может полтора. За столом воцарилось веселье. Каждая из девушек пыталась мне чего-нибудь положить, приговаривая при этом, что это яство именно ее и именно она его готовила ни мама, ни бабушка. Наташа тихонько комментировала происходящее и давала краткие и хлесткие характеристики девушкам. Мы выпили еще по одной, потом еще и еще. Я уже стал вяло закусывать, потому что наелся. А наесться было чем. Чего только девушки не выставили на стол. Были и котлеты, и курица, и соленья, особенно я налегал на грузди, белые хрустящие, объеденье. Лена, я заметил, нет-нет поглядывала на меня, а может только в мою сторону. Наташа этих взглядов не замечала или делала вид, что не замечает. Довольно быстро я стал пьянеть, и картинка вокруг меня приобрела нечеткий, размазанный характер. В памяти стали проявляться отрывочные картинки. Помню, что мне остро захотелось в туалет, о чем я громко прошептал совей любимой. О моем желании почему-то узнали все и поскольку туалет в женском общежитии мог быть только один – женский, мне нужно было сопровождение. Организовать столь щепетильную процедуру вызвалась Лена. Странно, почему она, а не Наташа. Здесь я стал уже помнить короткими и яркими картинками. Вот я стою перед дверью в коридоре и Лена просит меня подождать пока она всех выгонит. Потом я уже перед кабинками стою и качаюсь из стороны в сторону.

- Тебе помочь? – участливо спрашивает меня Лена.

- Как? Хочешь подержать? – глупо улыбаюсь я и помню, что противно самому, как я смеюсь.

- Если надо могу и подержать…, - тем не менее доброжелательно и с какой-то непонятно мне симпатией говорит добрая девушка.

            Отчего-то я не иду в кабинку, а достаю сигарету и прикуриваю. Лена стоит со мной и поддерживает меня, потому что меня мотает из стороны в сторону. Что было потом я уже не помню. Как мы вернулись, что происходило после туалета, - все утеряно, стерто из памяти словно ластиком из тетрадки. Сколько я не прикладываю усилий, все напрасно.

            Я поворачиваюсь к Наташе. Она свернулась калачиком и тихонько посапывает. В отличие от других девушек она если можно так сказать тихоня, те заливаются веселым храпом и сопением на всю комнату, почти, как у нас в казарме. Я смотрю на маленькое любимое создание. Во мне просыпаются самые нежные чувства, и я глажу спящую девушку по спине и целую в кусочек шеи, неприкрытый волосами. Она не просыпается, и я этому даже рад, потому что мне вдруг становится страшно от мысли, что я ее мог вчера чем-нибудь обидеть. Но потом я немного успокаиваюсь. Ведь если бы вчера пошло что-то не так, то вряд ли бы мы проснулись в одной кровати. От умственного напряжения и последствия праздника я быстро утомляюсь и вновь засыпаю.

            Меня, как мне кажется почти сразу, будит шум голосов. Я открываю глаза. В комнате светло, в окно светит солнце. Я лежу один в кровати, укрытый одеялом по самый подбородок. Девушки не замечают моего пробуждения и ведут себя естественно, так как они привыкли, словно нет в их комнате постороннего, тем более мужского пола. Кто-то одевает лифчик, кто-то ходит по комнате совсем без него, в одних трусиках, выставляя вперед свой острый бюст. Рядом со мной уже нет Наташи. Куда и когда она ушла я не знаю.