Остров традиции

Наконец, Анна зарулила в арку и стала искать, где припарковаться. В захламлённом дворе на разгромленной детской площадке забивали козла нестарые мужчины и подставляли себя лучам весеннего солнца старые женщины. В огромном доме было не менее двухсот квартир, и из всех форточек лились удалые блатные напевы. Хрипло каркало голодное вороньё.

С грехом пополам Анна втиснула машину между двух полусгнивших кузовов и велела Конраду вылезать. В подъезде, щедро расписанном грозными лозунгами и провонявшем застоялой мочой, как ни смешно, даже работал лифт. Он вознёс Анну и Конрада на восьмой этаж, к фон Вембахерам.

Дома были только Маргарита и Стефан. Они встретили гостей из провинции весёлыми прибаутками. Квартира была добротная, с высокими потолками и дубовым паркетом, но почти без мебели и с пустыми стенами, где угадывались следы ещё недавно висевших там плакатов и картин. Всё было уже продано либо рассовано по чемоданам. Конраду предложили раскладушку, Анне – двуспальную тахту, на которой ночами, видимо, спали сами хозяева. Анна долго мылась в душе, Конрад ограничился мытьём рук. После этого измученные изнурительной дорогой легли спать. Конрад отрубился сразу же, без всяких таблеток.

Когда проснулись, день клонился к закату, и в квартире уже был глава семейства. Он собственноручно накрыл на стол и щедро вознаградил гостей из провинции за путевые тяготы.

Когда ели, Маргарита традиционно была ни глуха, ни нема:

– Вы, Конрад, такой весь потерянный... Вам надо почаще ходить в церковь. А там, в церкви – надо встать под купол и ждать, пока осенит благодатью... Или вот что: когда вернётесь к Анне – сходите в лес и обложитесь с головы до ног землёй. Сразу полегчает.

Конрад согласно кивал.

– Но лучше вам всё-таки в церковь. Со священниками пообщаетесь. В отличие от других образованных людей они ещё не все уехали. Вам необходим хороший врачеватель. Причащайтесь, ходите на исповедь – сами не заметите, как просветлитесь. А ещё лучше –поступите в причетники или в клирики – всё лучше, чем роман без слов писать. Эх, жаль, что вы в хоре петь не можете... Но вы можете бить в колокола – а это тоже дело богоугодное, душеполезное.

– Да, да, конечно... – согласился Конрад. – А почему бы мне монахом не сделаться?

– Ну это слишком... Вы в состоянии отречься от мира, умертвить плоть?..

– Ничего нет проще, – сыронизировал Конрад. – Вот только... Я когда на перекладных из армии возвращался, заехал в монастырь святого Лукиана. То есть – поезд на столицу уходил в двадцать пятьдесят семь, и целый день пришлось по городу болтаться. Ну, болтался, болтался и забрёл в монастырь.

– Святого Лукиана? Четырнадцатый век, лепота редкостная...

– Всё путём, монастырь как монастырь, меня туда студентом на экскурсию возили. Калики сидят перехожие, косая сажень в плечах, никакого макияжа только, как прежде – ни подрисованных морщин, ни подведённых следов от побоев. В окнах келий исподнее развешено, на алтаре козла заколачивают. Позолоту с колоколов всю соскребли да контрабандистам сплавили. В обмен на анашу и оружие, думаю. Вышел такой … в рясе, от него сивухой разит за версту, спасибо хоть, ноги держат. Девки-калики его за штаны хватают – чуть не стянули. Он их всех к Евгении Марковне посылает... А у меня такое настроение, знаете, шутливое, спрашиваю: командир, поезд вечером, мне бы к настоятелю на исповедь. Куда, спрашивает, исповедовать, в рот или в жопу?

– Фу… Неужто и до божьих домов докатились безобразия?

– В насквозь больной системе не может быть ни одной здоровой подсистемы, – вставил доселе молчавший фон Вембахер.

– Ну потому-то, Конрад, я и не советую вам идти в монахи. Вы бы лучше с прихожанкой какой познакомились...

– Да там старухи одни... Я не геронтофил.

До Маргариты дошло, что нужно менять тему:

– А помните, Конрад, как вы нам с Анной магнитофон поставили? Думали – не заметим? Как же, как же, заметили – и специально для вас спектаклик разыграли. А вы, небось, за чистую монету приняли?.. Запомните – нехорошо чужие разговоры подслушивать.

Звон телефона до смерти напугал Конрада, слишком отвыкшего от подобных звуков. К аппарату подошёл хозяин.

– А, здравствуйте, здравствуйте, крёстный, – сказал он в трубку. – Что? Нет. Хорошо… Нормально… Да, прибыли. Что вы говорите? А-а… Сейчас спрошу.

Фон Вембахер опустил трубку, прикрыл её ладонью и громко произнёс:

– Крёстный спрашивает, какую вы хотите культурную программу? Увы, только спортивные мероприятия. Какой вид спорта предпочитаете?

– Мне всё равно, – сказала Анна.

Конрад же чуть не брякнул: «Стрельба из лука», но чудесным образом допёр, что посещение состязаний стреловержцев, да ещё и в компании, на двести процентов ни на шаг не продвинет его в расследовании. Поэтому он ответил: «Регби». Ну, как водится, – не сразу ответил, сначала щёлкнул голосовой связкой о пустоту, но затем по касательной и другую связку пощекотал. По дальнейшему разговору фон Вембахера стало ясно, что генерал к такому повороту готов: регби так регби.

Ночью хозяева предложили Анне раскладушку, а Конраду – напольный матрац. Но ни Анна, ни Конрад спать ещё не хотели.

– Мы лучше пойдём погуляем. – сказала Анна. – Погода хорошая.

– Что? Гулять? Да ведь город кишит убийцами!

– Убийцам тоже когда-нибудь спать надо, – парировала Анна.

Но фон Вембахер строго-престрого заявил, что гулять можно только в его, фон Вембахера, сопровождении, да плюс ещё – под защитой табельного оружия, которое он как раз накануне сдал, увольняясь из Органов. То есть вообще – никаких прогулок.

На том и порешили. Чета фон Вембахеров закрылась в своей комнате и погасила свет. Конрад уединился в другой комнате и углубился в чтение – он взял с собой интересную книжку.

Не прошло и часа, как к Конраду постучалась Анна.

– Пойдёмте гулять, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – После плотного ужина это просто необходимо.

Гулять Конраду совершенно не хотелось – вовсе не за острыми ощущениями приехал он в столицу. С книжкой на диване было куда уютнее. Но отказать Анне он не мог. И вскоре они были на улице.

Светила полная луна. Холодно и сухо. На чёрных деревьях набухли чёрные нарывы почек. Исполинские здания, грозя обрушиться, нависали над серыми улицами. Воздух был прозрачен и свеж. Фиолетово-багровое небо покрывало обманчивую тишину. Кое-где горели фонари – не все были разбиты. Город готовился к новому дню, к прыжку в очередную неизвестность. Безветрие.

– Здесь в двух шагах – набережная, – сказала Анна. – Пожалуйте туда.

И действительно, через пару кварталов они вышли на берег реки. С неё несло безмолвием и сыростью. По пустой автотрассе изредка пулей проносились запоздалые автомобили. Анна и Конрад перешли дорогу и подошли к воде.

Конрад перегнулся через гранитный парапет и стал смотреть на медленно катящиеся густые волны, пахнущие мазутом. Волны неумолимо тащили с собой россыпи щепок, тряпок и бытовых отходов. От воды поднималась зловонная хмарь.

Завороженный вечным движением волн, Конрад на какое-то время позабыл про Анну. А когда вспомнил – было уже поздно. Анна обеими ногами стояла на узком и к тому же покатом парапете и ловко разворачивалась, чтобы лёгким шагом двинуться по-над водами, плещущими в двадцати метрах ниже.

Конрад запаниковал. Он хотел было подать Анне руку – но испугался, что только лишит её равновесия и случайно столкнёт вниз. «Что вы, что вы, не надо», – залопотал он, заламывая руки. Но Анне не было до него никакого дела. Чётким невесомым шагом она пошла по парапету вперёд, слегка расставив руки в стороны и блаженно – при свете луны Конрад хорошо это видел – улыбаясь. Конраду ничего не оставалось, кроме как двинуться параллельным курсом. С каждым шагом Анны что-то в его груди гулко ухало, и он инстинктивно старался держаться подальше от парапета. В широко распахнутом плаще, с безупречно прямой спиной Анна плыла над спящим городом, над полусонной водой, над смятённо семенящим Конрадом – и казалось, она готова так идти, пока парапет не кончится. В конце концов, она тоже родом из этого города, бóльшую часть жизни прожила в нём – и ощущала себя здесь полноправной хозяйкой.