Неодушевленный враг

тями сзади пугают, чтобы ты одной впереди не боялся, -- сказал я Рудольфу Вальцу.

-- Три смерти сзади, четвертая смерть впереди! -- сосчитал немец. -Четвертой я не хочу, я сам буду убивать, я сам буду жить! -- вскричал Вальц. Он теперь он боялся меня, зная, что я безоружный, как и он.

-- Где, где ты будешь жить? -- спросил я у врага.   Гитлер гонит тебя вперед страхом трех смертей, чтобы ты не боялся одной четвертой. Долго ли ты проживешь в промежутке между своими тремя смертями и нашей одной?

Вальц молчал; может быть, он задумался. Но я ошибся -- он не думал.

-- Долго,-- сказал он. -- Фюрер знает все, он считал -- мы вперед убьем русский народ, нам четвертой смерти не будет.

-- А если тебе одному она будет? -- поставил я дурному врагу.-- Тогда ты как обойдешься?

-- Хайль Гитлер! -- воскликнул Вальц. -- Он не оставит мое семейство: он даст хлеб жене и детям хоть по сто граммов на один рот.

-- И ты за сто граммов на едока согласен пог ибнуть?

-- Сто граммов -- это тоже можно тихо, экономно жить, -- сказал лежачий немец.

-- Дурак ты, идиот и холуй, -- сообшил я неприятелю. -- Ты и детей своих согласен обречь на голод ради Гитлера.

-- Я вполне согласен, -- охотно и четко сказал Рудольф Вальц. -- Мои дети получат тогда вечную благодарность и славу отечества.

-- Ты совсем дурной, -- сказал я немцу. -- целый мир будет кружиться вокруг одного ефрейтора?

-- Да, -- сказал Вальц, -- он будет кружиться, потому  что он будет бояться.

-- Тебя, что ль? -- спросил я врага.

-- Меня, - уверенно ответил Вальц.

-- Не будет он тебя бояться, -- сказал я противнику. -- Отчего ты такой мерзкий?

-- Потому что фюрер Гитлер теоретически сказал, что человек есть грешник и сволочь от рождени. А как фюрер ошибаться не может, значит, я тоже должен быть сволочью.

Немец вдруг обнял меня и попросил, чтоб я умер.

-- Все равно ты будешь убит на войне,-- говорил мне Вальц. -- Мы вас победим, и вы жить не будете. А у меня трое детей на родине и слепая мать. Я должен быть храбрым на войне, чтоб их там кормили. Мне нужно убить тебя, тогда обер-лейтенант будет и он даст обо мне хорошие сведения. Умри, пожалуйста. Тебе все равно не надо жить, тебе не полагается. У меня есть перочинный нож, мне его подари я кончил школу, я его берегу... Только давай скорее - я соскучился в России, я хочу- в свой святой   фатерлянд, я хочу домой в свое семейство, а ты никогда домой не вернешься...

Я молчал; потом я ответил:

-- Я не буду помирать за тебя,

-- Будешь! -- произнес Вальц.-- Фюрер сказал: рус- ским -- смерть. Как же ты не будешь!

-- Не будет нам смерти! -- сказал я врагу, и с беспамятством ненависти, возродившей мощность моего сердца, я обхватил и сжал тело Рудольфа Вальца в своих руках. Затем мы в борьбе незаметно миновали сыпучий грунт и вывалились наружу, под свет звезд. Я видел этот свет, но Вальц глядел на них уже неморгающими глазами: он был мертв, и я не запомнил, как умертвил его, в какое время тело Рудольфа