Радуга (СИ)

Первый поцелуй... Она тогда собирала цветы, а потом сидела на повалившемся стволе березы и плела венок. Белые цветы в золотых густых волосах , дрожание легких лепестков рядом с длинными ресницами, отбрасывающих тень на нежно-розовые щеки.

- Здорово, здесь, правда?

Кажется, и сейчас он еще слышит ее голос и видит поднятые руки к облакам и покачивание ими в такт только одной ею слышимой музыки.

Он просто не мог ее не поцеловать. Это получилось так естественно...

Она ответила. А когда он отпустил ее, прижалась к нему головой и еле слышно вздохнула.

Тогда-то он и узнал от нее, что по индийскому поверью бабочки передают желания небесам, и они непременно сбываются.

В последний день перед самым отъездом он пришел туда уже один. Упал в густую траву и долго лежал, смотря на большие облака, медленно проплывающие над его головой. Небо в тот день было особенным - как голубая эмаль, чистоту которой нарушали облака и бабочки.

Легкие взмахи крыльями и его мечты и желания уносились ввысь...

После того лета он много писал облака. Его кумиром был Федор Васильев. В его картинах он видел то самое лето , луг и небо с облаками...

А она уехала. Ее отца перевели служить в другой город, кажется, куда-то в Среднюю Азию...

Он тогда был похож на сумасшедшего : высокий, худющий с больными горящими глазами, ходил по улицам и искал ее или закрывался в своей комнате и долго сидел с карандашом в руках, уставившись в одну точку, потом оцепенение проходило и он схватив бумагу начинал рисовать...

Всегда одно и тоже: ромашковый луг, небо с высокими облаками и девушку с венком в волосах, над головой которой кружилась маленькая бабочка.

Он не знал, как выжил и почему не сошел с ума.

Только однажды проснувшись утром, долго лежал под одеялом, слушая дождь за окном, а потом неожиданно обнаружил, что боль притихла. Свернулась маленьким комочком где-то в глубине души и затихла.

И он начал жить снова.

Ходить на занятия, готовиться к выпускным экзаменам, слушать мамины нотации и исправно посещать бассейн. Только в художественную школу он теперь приходил реже. Приходил, что бы нарисовать облака и выплеснуть на белый лист то, что в душе. ..

Часто он рвал свою работу или комкал ее и выбрасывал прежде, чем кто-нибудь мог увидеть рисунок.

А потом ему стало казаться, что это все никому не нужно. Может быть поэтому, когда родители сообщили ему, что он должен продолжить семейную традицию и стать юристом, он не стал сильно сопротивляться. К тому моменту ему было уже все равно.

Вспоминал ли он о ней? Да, особенно вначале, стоило увидеть похожую хоть чем-то на нее девушку, как сердце вдруг останавливалось, а потом с силой начинало бухать в груди и пронзало болью, когда он понимал, что это не она.

Потом это стало случаться все реже.

Хотя может он просто заставил себя не думать о ней? Может быть...

Дмитрий открыл глаза и недоуменно уставился на чашку в руке. Вместо чая там была остывшая вода. Он встал и пошел на кухню. Вылил воду из чашки и достал коробку с чаем и глиняный чайник с бамбуковой ручкой. Заварил чай по всем правилам и налил себе крепкого и ароматного напитка в фарфоровую старую синею чашку с едва заметной позолотой по краю. А свою привычную белую кружку убрал в шкаф.

- Больше ничего белого. - сказал он сам себе и с наслаждением отпил глоток.

После чая он прошел в комнату, посмотрел на желтое солнце с кривоватыми лучами, улыбнулся и лег спать.

Утром он начал с чашки кофе и двух больших имбирных пряников. А потом стал планировать перестановку в комнате и когда все было распределено, тут же занялся осуществлением своего плана.. Цель была одна: передвинуть шкафы с бумагами так, что бы свет от окна полностью заливал белую стенку на которой красовалось Пашкино солнце. На это занятие у него ушло пара часов, но к обеду, он уже облачился в старые джинсы и футболку, расставил на пленке коробки и банки с красками и кистями и преступил к работе.

Наташа позвонила в его дверь спустя неделю. Вначале она ждала от него звонка с предложением поужинать или сходить в кино, но его так и не последовало. Потом она с интересом прислушивалась к звукам передвигаемой мебели в его квартире и стуку, а иногда в раскрытое окно ветер приносил из соседней квартиры запахи краски. Не иначе, как ее сосед занялся ремонтом, так почему бы ему не помочь? Тем более, что она сама ему предложила. Да и ожидание стало к концу недели уже совсем невыносимым .

Она тосковала по нему. Все это время, что они не виделись, все эти годы она запрещала себе думать о нем, вспоминать, а значит и чувствовать. Боялась даже себе признаться, как сильно ей хотелось увидеть его и услышать его голос..

У двери она в нерешительности замерла и только, протянув руку, к звонку обнаружила, что ее пальцы холодны как лед и слегка дрожат... Она постаралась унять волнение и вдруг вспомнила, как Димка брал в холодной студии ее замерзшие пальцы и согревал свои дыханием, а потом прижимал к груди и смотрел на нее теплыми глазами. Она тогда не знала от чего вдруг ей согревалась: от тепла, которое шло от его сердца или от его глаз...

На нее больше так никто не смотрел.

Наташа тряхнула головой и нажала на кнопку звонка, заметив, что руки у нее дрожат уже совсем чуть-чуть.

Дмитрий открыл дверь, зажав в зубах кисть с которой капала зеленая краска, в руке он держал платок, которым пытался оттереть руки.

- Ого! Претворяешь свой план по ремонту в жизнь? - поздоровавшись, весело спросила она.

- Почти. С небольшими изменениями.

- Посмотреть можно? Вдруг помощь нужна?

- Да, пожалуйста. Проходи. Не разувайся только, можешь испачкаться.

Он посторонился, пропуская ее в комнату.

- Аффреско! Ну, ты даешь! - воскликнула Наташа, с восхищением рассматривая его стену, на котором был изображен средиземноморский пейзаж.

Во всю стену было изображено распахнутое огромное окно, и в комнату, казалось, проникал запах соленого моря, водорослей, солнца. С высоты окна была видна узкая полоска песчаного берега, Зеленовато-желтые легкие волны набегают на берег и омывают серо-голубые камешки и ракушки. Высокой стеной вздымаются скала в которой грубо прорублены ступеньки, ведущие верх и тонущие в невообразимо прекрасным золотистым облакам, пронизанных солнечными лучами и разноцветной радугой, отбрасывающей на морские волны разноцветные сверкающие блики.

- Я еще не закончил. По мокрой штукатурке рисовать отвык. Нравится?

- Господи, Димка, да ты просто молодец. Это же трудно! Так расписать стену и за такое короткое время!

- Главное, рисунок нанести и все разметить точно. Я полночи не спал, все думал, на что хочу смотреть в ближайшее время. И вот что получилось. Доделать еще многое предстоит, но основное уже выполнил.

- Я работала в технике " а секко", но по сырой штукатурке не пробовала.

- Ты писала темперой?

- Да. - рассеянно ответила она, не в силах отвести взгляд от стены.

- Как-то давно, лет, наверное, двадцать назад я был в Италии, там впервые и увидел что такое "буон фреска" или чистая фреска. И познакомился с одним старым мастером, Пьетро. Он был настоящий волшебник. Мог часами рассказывать о фресках, о технике нанесения, красках, лессировке... Я, когда его слушал, как в другой мир переносился... Приезжал к нему при первой же возможности. Он умер пять лет назад, я не смог приехать на похороны, вел сложный процесс... А когда выбрался, оказалось, что внук продал его мастерскую и на этом месте теперь магазин... Это вид из его дома, он всегда, когда я приезжал, отводил мне эту комнату с видом на облака. - он помолчал и добавил. - Вообщем, это не так уж и сложно, только много практиковаться нужно. Даже не думал, что у меня получится, боялся, что потерял навык, я же лет пять уже ничего не писал, но получилось. Что-то точно.