Фиолетовые лебеди

Он открыл вспотевшие губы, чтобы сказать что-то грубое, но вдруг рядом упал камень.

Все посмотрели на него. Настоятель подошел, поднял камень. И перевел взгляд на окошко пещеры. Камень был не больше теннисного мяча. Да и не простой камень это был, а горбушка белого хлеба, окаменевшая вдруг по воле человека. Настоятель раскрыл камень. В нем блеснули циферблат и стрелка. В камень был влеплен старый, треснувший компас.

— Компас? — спросил Евгений, подходя.

— Это его компас, — поправил игумен. — Прошу вас, встаньте все в круг.

Все покорно, не пререкаясь, встали в круг. С камнем в руках настоятель вошел в центр круга. Стрелка покрутилась и замерла. Настоятель поднял глаза на помощника Евгения:

— Старец готов вас принять.

Стоящие в круге уставились на помощника. Его молодое, живое, умное лицо не выразило ничего особенного.

— Ну, ну! — усмехнулся и вздохнул Евгений. — Саша, ты в этой истории осведомлен больше моего.

Он достал портсигар:

— Пойду-ка я покурю…

И пошел к автобусам.

— Евгений, можно мне с вами подымить? — томно-грозно воскликнул человек с тростью, доставая трубку.

— Валяйте…

— И я с вами! — кивнул шевелюрой козлобородый.

— Черт знает что… — генерал брезгливо взглянул на Сашу, злобно развернулся и размашисто двинулся следом за Евгением.

Рыжекудрая уперлась мускулистыми руками в бедра, потом нервно сунула их в карманы своих узких белых брюк:

— Саша, Александр, вы знаете, что… — она вздохнула, покачала головой, резко встряхнула кудрями. — Вы… вы… я не знаю… подождите… стратегически… я не знаю как даже…

— Да! Ты не знаешь! — перебил ее белоусый, приобнимая Сашу. — И помолчи! И я не знаю! И они не знают! И отец Харлампий не знает! И никто не знает! Так что, помолчи-и-и-и! — он почти пропел тонким голосом, — Саша! Тебя избрал старец. Это перст Божий. Это счастье! Дорогой мой, ты хоть понимаешь это? А?

Саша молчал.

Подбородок белоусого задрожал:

— Там, наверху, в этой пещере живет спа-си-тель. Спа-си-тель Рос-с-ии! Это тайна! Великая! Она должна войти в тебя, в меня, в них, во всех нас, войти, — он потюкал пальцем по своему загорелому кадыку, — вот сюда! А мы должны ее принять! Эту тайну! По глоточку, по гло-точ-ку! А если она не войдет, если, если мы этот глоточек… этот глоток истины, благодати Божией не сможем проглотить, если он здесь застрянет, то тогда, — он всхлипнул, — тогда нам и жить больше незачем, незаче-е-е-ем! Мы подавимся. Задохнемся! Всей стране наступит конец! Коне-е-е-ц всем и всему! Понимаешь? Русское солнце закатится нав-сег-да…

Из глаз его брызнули слезы.

— Александр, за вашей спиной Дмитрий Донской, Петр Великий, Георгий Жуков! — закричал пузатый, брызнув слюной и протягивая сложенную совком руку почти к самому лицу Саши. — Ничего не бойтесь! Сейчас здесь, у этой скалы решается судьба Пятой империи! Лучи России Вечной скрестились на вас! Вы творите нашу историю, она запоет, заискрится радугами в каждом атоме вашего тела, когда вы поднимитесь наверх, когда великий духовидец совершит то, что предначертано! Да здравствует великая Небесная Россия!

— Главное, что и с великим старцем мы все можем обсудить, обо всем можем говорить… — начал было человек из СРИ, но белоусый перебил его.

— Заткни-и-ись! Заткнитесь все! — он поднял кулак. — Хватит болтать! Мы должны молчать! И слушать! Слуша-а-ать! Понимаете вы?

Все смолкли.

— Ступай, Сашенька, — прошептал белоусый совсем тихо, со страданием.

И вдруг взвыл:

— Ступа-а-а-ай!!

С его усов сорвалась крупная капля, бриллиантом сверкнув на солнце.

— Ступайте с Богом, — игумен перекрестил Сашу и протянул ему небольшую пластиковую бутылку. — Передайте ему водички.

Саша взял бутылку и пошел к военной машине. Часовые даже не взглянули на него. Из большой зеленой кабины вылез капитан, кивнул солдату, сидящему в другой кабине, возле телескопической стрелы крана. На конце этой стрелы нависал внушительных размеров металлический куб с дверцей, запертой на замок. Машина завелась, громко выпустила сизый выхлоп. И только сейчас Саша заметил, что вся машина слегка поднята над землей и висит на шести мощных опорах. Толстая телескопическая стрела пришла в движение, стала раздвигаться, куб поехал вниз, к каменистой земле. Капитан подошел к нему, отпер замок, растворил дверцы. Внутри куба был белый круглый пластиковый стол. На столе стоял черный конус, рядом лежали какие-то обломки.

— Здесь в правой стене — кнопка, — показал капитан. — Закончите — нажмете, вас опустят.

Капитан отошел.

С бутылкой и планшетом в руках Саша вошел в куб. Он был чуть повыше человеческого роста, внутри было очень жарко и душно. Но тут же заработал кондиционер.

Куб поехал наверх, к пещере. Саша положил планшет на стол, глянул на удаляющуюся землю. Стоящие на ней поодаль люди молча провожали его взглядами, заслоняясь руками от солнца. Саше показалось, что это пионеры, отдающие ему салют.

«Трансцендентально», — вспомнил он почему-то словечко из «Москва — Петушки», которую так любил перечитывать и цитировать недавно умерший отец.

* * *

Куб приблизился к пещере и осторожно, словно космический корабль, пристыковался к скале, оставив лишь небольшой зазор между железом и камнем. Кладка пещеры как бы стала шестой гранью куба. И в кубе стемнело. Но тут же вспыхнули лампы на потолке. Саша стоял на железном полу, уставясь на каменную кладку пещеры с одним темным проемом. Кладка была аккуратной, все камни в ней были ровно обтесаны и хорошо подогнаны, хоть и различались по размеру. И только одного камня не хватало в кладке. В проеме было темно и тихо.

Саша вдохнул и произнес громко:

— Здравствуйте, отец Панкратий!

— Аминь, — раздался глуховатый голос из пещеры.

Саша сунул в проем руку с бутылкой:

— Отец Харлампий передал вам воды.

— Спаси Христос, — раздалось в ответ и невидимая прохладная рука забрала бутылку.

В проеме послышался шорох, движение. Потом все смолкло. Затем появились глаза старца и верхняя часть его лица. Оно не выглядело старым. Глаза смотрели как бы рассеянно, не фокусируясь на визитере.

— Что тебя ко мне привело, Саша? — спросил старец.

— Большая беда, батюшка, — заговорил Саша и запнулся.

— У тебя отец умер?

— Да, батюшка. Умер.

Старец молчал. Сашу совсем не удивило, что старец знает его имя и то, что недавно умер отец.

Он облизнул губы:

— Я… я пришел к вам не по личному делу. А по очень важному… как бы сказать… по государственному делу. Делу жизни и смерти нашего государства, нашей великой, единственной страны, нашей… родины-матери.

«Что я несу, идиот?» — подумал он.

— Ты не идиот, — послышалось из окошка.

«Как это… стыдно».

— Стыдно тому, у кого видно. А у тебя пока ничего не видно.

Эта реплика отрезвила Сашу. Протянув руку к черному конусу на столе, он заговорил:

— Батюшка, перед вами ядерная боеголовка российской межконтинентальной баллистической ракеты РС-20. На каждой ракете их по десять штук. Всего этих ракет в штатном боеспособном состоянии — сорок четыре. Это ядерный щит нашей родины, гарантия государственной безопасности. Они несут по десять разделяющихся боеголовок, как я уже сказал. Так вот, вчера произошло то, что наука не способна объяснить. В каждой такой боеголовке два заряда, триггер, ядерный запал и основной, термоядерный заряд. Сначала взрывается ядерный, он провоцирует взрыв главного заряда, чтобы началась…

— Неуправляемая термоядерная реакция, — донеслось из пещеры.

— Да, термоядерная реакция. И происходит взрыв, взрыв водородной бомбы, 500 килотонн каждая боеголовка. Так вот, вчера наши службы обнаружили, что все боеголовки на двенадцати ракетах, расположенных на Дальнем Востоке, перестали излучать рентгеновские лучи. То есть они стали нерадиоактивными. При демонтаже одной боеголовки выяснилось, что все боевые части, состоящие из урана-238, плутония-239 и дейтерида лития, превратились в сахар-рафинад. Крепкий такой, полупрозрачный сахар-рафинад. Все сто двадцать боеголовок стали…