Самый счастливый человек года

Павел, потягиваясь, выпростал руку из-под одеяла, нащупал трубку и, прервав мелодичную трель, сонно спросил:

— Кто?

— Привет, счастливец, — ехидно произнес грубый мужской голос.

— Здравствуйте, — не желая открывать глаза, ответил Бабиков. — А с кем, извините, имею честь?..

— Заткнись, козел, — оборвал голос.

— Не понимаю…

— Сейчас поймешь.

В этот момент за окнами спальни, где-то совсем рядом с домом прогремел оглушительный взрыв. Оконное стекло треснуло и сотни осколков, барабаня о подоконник, посыпались на палас.

— Теперь понял, с кем имеешь честь?..

Голос в трубке глухо рассмеялся.

— Не совсем, — пробормотал ошарашенный Павел.

— Когда поймешь совсем, будет уже поздно.

— В каком смысле?

— В том смысле, тупая морда, что прикончить Самого Счастливого Человека Года для нас не менее важная реклама, чем для любой фирмы сделать тебе какой-нибудь дорогостоящий подарок…

В трубке запульсировали короткие гудки.

— Что это? Кто это? — испуганно спросила проснувшаяся Лера.

— Мафия, — хрипло догадался Бабиков и, положив трубку, потянулся за сигаретой.

— Какая еще мафия? Ты что, рехнулся? — недоверчиво прошептала Лера.

— Обыкновенная. Бандиты.

— А что им надо?

— Убить меня хотят.

— Зачем?

— Для рекламы.

Лера вылезла из-под одеяла, хотела было встать, но снова легла.

— Мне страшно, Паша,

— Тебя не тронут. Ты их не интересуешь.

— А если…

В дверь постучали.

Павел переглянулся с Лерой и через мгновение, вскочив с постели, набросив халат и схватив в качестве оружия настольную лампу, стоял у двери.

— Кто? — натянуто спросил он.

— Извините, Павел, — нежный женский голос внушал доверие, — я принесла вам кофе и записку от активистов общества «Защитники Родины».

Павел осторожно приоткрыл дверь и, увидев миловидную молодую женщину, успокоился.

— Входите.

— Клава, — представилась женщина, входя в спальню. — Меня наняла одна фирма, для вас лично, в качестве горничной.

Она поставила поднос с двумя кофейными чашечками и белым конвертом на столик, поправила цветы в вазе, и сказав, что стекла она уберет позже, вышла, аккуратно затворив за собой дверь.

— Что еще за активисты? — проворчал Бабиков, разворачивая конверт.

Активистами оказались молодые люди в модных костюмах спортивного типа, под которыми легко угадывалась недюжинная мускулатура. Они, расположились в холле как у себя дома, курили, весело переговаривались, изредка поглядывая то на дверь, то на окна.

— Вы не будете против, если мы займемся вашей охраной? — спросил у Павла один из парней.

— Нет, собственно, но… — замялся Бабиков, — но с какой стати вы должны защищать меня?

— Ну ты даешь! — расхохотался парень. — Самый Счастливый Человек Года, наш соотечественник, земляк. Да кто же тебя должен охранять, как не мы?

Он хлопнул Павла по плечу, подмигнул Лере и бросив шутливо: «Не боись, робята», — отошел к своим.

Помимо активистов в холле находились еще человек пятнадцать.

Они по очереди подходили к Павлу и приглашали его на банкеты, вечера и прочие официальные, но приятные мероприятия.

На одном из банкетов Бабикову вручили приглашение в кругосветное путешествие, организованное рядом туристических фирм, продолжительностью в шесть месяцев.

Павел не отказался.

Часть 2-я

Через полгода Бабиковы вернулись из кругосветного путешествия. Свадьбу они сыграли в Мексике.

Павел загорел, окреп физически и приобрел не наблюдаемую в нем прежде солидность.

Немудрено. Хорошее питание, занятия гимнастикой в замечательно оборудованных спортивных залах, солнечные ванны и купания на лучших пляжах мира, а также постоянное участие в телепередачах сделали свое дело.

Но устал Павел невероятно. Еще бы! Одних впечатлений хватило бы лет на десять.

Цветущие орхидеи в таинственных дебрях Амазонки, трясущиеся горбы верблюдов, пересекающих азиатские пустыни, радуга, рожденная каскадом солнечных капель сверкающей Ниагары, небоскребы, коррида, пагоды и прочее, прочее, прочее, что невозможно запомнить, но еще невозможнее забыть.

Вероятно, усталость была бы не столь ощутима, если бы не постоянные встречи, банкеты, интервью и непременное солирование в развлекательных шоу и телепрограммах.

Все хотели увидеть Самого Счастливого Человека Года, побеседовать с ним, дотронуться до его руки, как будто прикосновение к Бабикову могло принести им счастье.

Павел здоровался с улыбающимися президентами, мял мужественные ладони лидеров всяческих партий и движений, целовал душистые пальчики кокетливых кинозвезд и жен миллиардеров.

Его рисовали художники, ему посвящались стихи и песни, со страниц газет и журналов не сходила его сияющая физиономия:

— Павел Бабиков открывает новый филиал концерна…

— Павел Бабиков благословляет на поиск нефти…

— Павел Бабиков…

А может быть, он действительно приносил счастье? Ведь когда люди очень сильно верят во что-либо, оно нередко именно так и происходит: и новый филиал концерна становится прибыльным, и нефть находится, и…

А Павел устал. Нет! Нельзя сказать, что он разочаровался в прелестях шикарной жизни, что ему осточертела всемирная слава, нет, все это ему по-прежнему нравилось, просто хотелось немного отдохнуть, побыть в одиночестве, почитать какой-нибудь детектив, выпить стакан плохонького портвейна где-нибудь в третьесортной забегаловке, так, для разнообразия.

Была и еще одна причина усталости, но о ней Бабикову думать не хотелось.

Устал он, и порядком устал, от Леры. Любовь многолетняя и страсть небывалая как-то очень быстро потускнели и стерлись, возвышенный ореол растворился и все отчетливее проступали в образе этой женщины невероятная ограниченность, неумеренная жадность и какая-то бестолковость, если не сказать проще — глупость. Говорить с ней было ну совершенно не о чем. Да она и не лезла в разговоры. Улыбалась, меняла наряды и украшения, которые в бесчисленном количестве дарили Бабиковым все кому не лень, торчала полдня перед зеркалом, мазалась, красилась, пудрилась, завивалась…

Все это было ужасно скучно, но самое неприятное заключалось в том, что с ней надо было периодически ложиться в постель, а желания она уже никакого не вызывала.

Признаться себе в этом Павел почему-то не мог и скрепя сердце залезал на опротивевшее ему тело, после чего по часу торчал в ванной, отмывая ненавистный запах потной и нелюбимой женщины.

Лера ничего не замечала…

А побыть в одиночестве он не мог. Повсюду за ним таскались активисты, готовые в любой момент защитить, набить морду не в меру ретивому почитателю, закрыть Бабикова грудью своей от любой опасности. С одной стороны, это было хорошо, а с другой…

Одним словом по возвращении из круиза хотелось Павлу тишины, покоя и чего-то еще, в чем он боялся себе признаться.

Солнечный свет мягко ложился на розовое одеяло, вспыхивал в хрустальных подвесках бронзовых канделябров и чертил на высоком потолке нежные, сказочные узоры.

«Как дома хорошо, — подумал Павел. — Тихо, уютно».

Он осторожно освободился от одеяла, набросил халат, влез в тапочки и, с неприязнью поглядев на спящую Леру, вышел из спальни.

В коридоре мирно гудел пылесос. Горничная Клава чистила ковровую дорожку.

Солнечный свет, ровным потоком скользящий из бокового окна, делал ее голубой халатик прозрачным, высвечивая стройные, слегка полненькие ножки и плавные линии бедер.

Край ковра зацепился за трубку пылесоса и завернулся набок. Горничная наклонилась, чтобы его поправить, халатик полез наверх, оголяя скрываемое от колена и выше, и Павел повинуясь невесть откуда появившемуся желанию, подошел к ней, машинально протянул руку и, едва касаясь, провел ладонью по упругой ноге девушки.