Мак

Я наконец дождался начала регистрации и, взвалив рюкзак на плечи, рванул к стойке, опередив семейную чету с двумя личинками лет четырёх-пяти. Судя по недовольным лицам, я не прогадал и им нужно было туда же, куда и мне. Что поделать? Настало ваше время стоять в очереди.

Эх, жуть как хочу в "Duty Free".

Я попросил, чтобы меня посадили поближе к туалету - а то мало ли! - и сдал свой скромный багаж. Опрятная девушка вручила мне посадочный талон и отпустила на все четыре стороны.

- Мак!

Первой мыслью было не оборачиваться и идти к следующей полосе препятствий - зоне таможенного контроля. Меня здесь никто не может знать: маме я запретил лишний раз утруждаться и выходить из дома, дабы проводить уже взрослого сына; Сане я заретил лишний раз выходить из дома на солнечную улицу, дабы проводить уже самостоятельного друга; остальным, по идее, должно быть на меня наплевать. Но новое бранное слово "Мак" прозвучало на весь аэропорт опять и с более нетепеливой интонацией. Уж больно эта интонация, этот голос мне знакомы. Я сделал ещё несколько шагов, однако не так энергично, а в конце всё-таки остановился, потому что после стольких повторений не мог выносить звучание моего имени. Кажется, весь аэропорт теперь знал, как меня зовут. Скрипя зубами, я обернулся и увидел Волчицу с волчонком.

- Оглох?! - осведомилась она, таща за собой Рому, как маленькое дитя.

Я удивлённо и беспардонно рассматривал Олино лицо, на котором не было ни единого волоска. Помимо бровей и ресниц, разумеется. Каштановая шевелюра не смела выходить за предоставленные ей пределы. Смуглая кожа казалась непривычно голой, а жёлто-зелёные глаза выделялись необычайно сильно и ярко. Чертами лица Оля чем-то была похожа на индианку и кардинально отличалась от младшего брата.

- Я не услышал, - оправдался я.

- Она орала тебе с главного входа, - ухмыльнулся Рома.

- Я просто пьян. Не мог устоять перед Дьюти Фри.

- Дьюти Фри находится в пограничной зоне! - возмутилась Оля моей нелепой лжи. - Мак, ты редкостная сволочь!

Я с важным видом кивнул, давая понять, что прекрасно информирован об этом. И вдруг только сейчас заметил, что они нагружены чемоданами.

- Эм. Извольте, господа. Что за хрень? - спросил я, указывая на багаж.

- Ой, Ромка, нам же надо сдать! - спохватилась Оля. - Ну-ка! Помоги донести их до стойки! Ну, бли-и-ин, очередь!

- Одну минуту, одну минуту, подождите одну чёртову минуту! - заволновался я. - Какого здесь происходит?! Я думал, вы назло припёрлись проводить меня!

- Ага, щас! - чопорно махнула рукой Оля. - Очень ты важная персона!

И, волоча сиреневый чемодан, она направилась к стойке занимать очередь за двумя неформалами. Рома загадочно улыбнулся и, нагрузив на себя остальные два, пошёл за ней. Я простоял в оцепенении всё то время, которое они возились с регистрацией, судорожно соображая, что делать. Меня будто поставили на паузу, а когда два дружных родственника, перебрасываясь замечаниями об аэропорте, вернулись, воспроизвели вновь. Я заговорил с того места, где остановился:

- То есть, если я не при чём, то вы тоже куда-то летите?!

- Летим, - подтвердил Рома с улыбкой. За эти пару дней он похорошел и приобрёл более приятный вид. Мамины оладьи пошли ему на пользу.

- Куда?!

К сожалению, я уже знал ответ. Оля продемонстрировала мне два посадочных талона. Конечно же, по странному стечению обстоятельств, по невероятному совпадению они летели в Таиланд и именно тем же рейсом, что и я. Чего мне там хотелось? Отшельничества? Одиночества?

- И какого чёрта? - сказал я грустно и досадливо.

- Ромка пришёл от тебя и заявил, что ты улетаешь в Таиланд, - начала объяснение Оля. - Я удивилась и не поверила. Ведь как так-то? Наш Мак - и едет куда-то настолько далеко! Никогда бы не подумала! Позвонила Денису. Он, видно, спросонья был. Выслушал, заявил, что и без меня знает. Я ещё больше удивилась. Ромка говорит, что хотел бы поехать тоже, мол, так и так. Ну, мы давно собирались съездить отдохнуть. Думаю, в Таиланде уже были, но ведь в Паттайе, а не в Бангкоке. Ну, думаю, и ладно. Загранпаспорта действительны, родители на меня доверительную написали. Ромка сказал, что заполнил твой рейс, ну, и всё такое. Пошёл, купил билеты, приходит с радостной мордахой. Я спросила, а уверен ли он, что мы с Маком пересечёмся. Он меня успокоил, мол, если не пересечёмся, то найдём уже в Бангкоке. А я говорю: "Да как в таком большом городе найти человека?". И тогда...

- Всё, всё, понял я, понял!

Оля говорила спутанно и нескладно.

- У меня свои деньги были, у Ромы тоже остались - родичи на день рождения надарили. Родители сверху добавили. Так что посмотрим всё! Ты можешь с нами не ходить, если хочешь. Запомни: мы сами решили поехать!

- Какое совпадение! - с наигранным удивлением хлопнул я в ладоши. - И на сколько вы САМИ решили поехать?

- Двадцать дней, - сказал Рома, растягивая губы в улыбке. - Мы каждый день распланировали и забронировали отель... Эм, Мак?

- Что?

- А ты в каком отеле будешь?

Я расхохотался Роме в лицо, введя его в замешательство. Оля сделала брови домиком и заявила:

- А я ещё Никите звонила. Он сказал, что тоже знает про Таиланд. Зараза, Мак, всем растрепал, а мне нет! Только Ник говорил что-то про шестерых детей и тайских проститутках - я так и не поняла, что он имел в виду...

- Мда, шестеро детей... - задумался я. - Дело в том, что мне не понадобится отель. Я буду жить в притоне с тайскими проститутками.

Оля состроила мину типа: "Опять началось?" и, смахнув какое-то пёрышко с кожаной сумки, изъявила желание поскорее пройти таможенный контроль. Когда мы подходили к воротам металлодетектора, она убедительно попросила меня не хихикать и не шутить про бомбы, наркотики и огнестрельное оружие. Я сердито скрестил руки на груди, будто бы мне одному не досталась шоколадная конфета. Досмотр проводили дотошные и смехотворно серьёзные охранники: женщина в форме щупала Олю, мужик - нас с Ромой. Наверное, своим внешним видом аля начинающий террорист я вызвал подозрение, и меня дополнительно попросили снять обувь.

В пограничной зоне я как можно более незаметно оставил Олю с Ромой болтать о прелестях Азии наедине. Грубо говоря, слинял. Они обнаружили меня через пару часов возле "Duty Free", который оказался не таким сказочным, каким мне его описывали малолетки, однажды нажравшиеся перед вылетом. Я ограничился несколькими банками пива, а всё остальное время залипал на задницу болтающей по телефону и густо напудренной бабы, чьё лицо мне довелось увидеть раза два и вполоборота. Не то что бы мне так понравилась её задница - упаси Господи. Просто бывают такие моменты, когда во время размышлений ты начинаешь неосознанно пялиться в одну точку, причём абсолютно неважно, где эта точка находится: на чьей-то ягодице или на стене. В общем, меня нашли в таком состоянии: печального, хмурого, приунывшего и лицезреющего обтянутую короткой и узкой юбкой женскую попу. Оля отвесила мне лёгкий подзатыльник, каким ежедневно одаривает меня мама, и обвинила в безответственности. Оказывается, мы чуть ли не опоздали на посадку.

- А чего же вы искали меня? Сами не могли усадить своё величество на самолёт? - взвился я. - Мы же типа отдельно, да? Нет? САМИ соизволили лететь али не сами?

- Мак, сколько ты выпил? - язвительно поинтересовалась Оля.

- Я трезв, спокоен, и рассудителен как Сид... Сидарта... Сидартха... как Будда!

"Как Сиддхартха Гаутама!", - выговорил я наконец.

Оля взяла меня под руку, считая, будто я настолько пьян, что не способен самостоятельно передвигаться, и отвела к указанному в талоне выходу, параллельно болтая с Ромой. Мне было завидно смотреть на этих неразлучных и чрезвычайно заботившихся друг о друге родственников. Уже к тринадцати годам у меня осталась только мама, на что и по сей день грех жаловаться, а братьев и сестёр отродясь не водилось. С отцом дела обстоят не настолько трагично, как поначалу думают люди, впервые услышав о его отсутствии в нашей семье. Он до сих пор живёт и здравствует, но только вот где именно - это уже другой вопрос. Я рад, что меня не может коснуться его строгая родительская рука; счастлив, что уже лет десять не слышу нравоучений с обильной приправой из жизненных ситуаций; не расстроен тем, что отец считает меня болваном и бессовестным лентяем; торжествую из-за того, что никогда больше не услышу упрёков, которые не способны достучаться до моей совести, но которые нехило действуют на нервы. А вот с братьями и сёстрами нехорошо получилось, а, точнее, не получилось совсем. Возможно, я бы и не стал детоненавистником, если бы в подростковом возрасте имел шанс контактировать с настоящим, живым ребёнком. А, может быть, ещё сильнее возненавидел бы детей. Тут пятьдесят на пятьдесят.