Обяснимое чудо

Я как раз обмозговывал вопрос, не являемся ли нынче мы, бухгалтеры, истинными пролетариями, когда мой кузен воскликнул вторично:

— Ни за какие деньги! Но, — продолжал он и придал своему лицу выражение, какое, думается мне, придают короли в сказках своим лицам, давая бедным странствующим подмастерьям немыслимые задания, — но, — повторил кузен, — если ты достанешь мне билет на бал в зоопарк, то китайский фолиант твой.

Да, он как-никак мой родственник, и я не вправе сказать, что прочел в его лице коварство, но билеты на бал в зоопарк — это черт знает что! Билеты на этот бал даже при фантастических обстоятельствах получить невозможно.

Мой кузен знал это и знал, что я это знаю. Судя по доходившим до нас вполне достоверным сведениям, участники сего гулянья были особы столь же сиятельные, какие в последний раз наблюдались на тонущем «Титанике». Торговцы антиквариатом, диспетчеры экспедиционных контор, вулканизаторы, модные парикмахеры, руководящие руководители, приемщики объявлений, владельцы лакировочных мастерских и гаражей, родственники родственников, продавцы транспортных средств и продавщицы магазинов моды — всех их весьма мало касались дела зоопарка, зато весьма близко касался бал, названный его именем.

Чудеса, думал я в шоке от экстравагантного требования кузена, чудеса, что булочника Швинта нет в числе избранных, хотя ему легче легкого было бы туда попасть, — известный мешочек на известном гвоздике на известной балке на известном дворе… Но, видимо, они не знали о существовании друг друга, человек с билетами на бал и Последний Истинный Булочник, и это хорошо, иначе что бы делал я, заключи они между собой сделку? Я бы остался вне игры, поскольку раздатчик столь желанных билетов наверняка умел раздобывать и китайские романы с гривуазным уклоном. Зачем тогда, с какой для себя выгодой стал бы булочник Швинт что-то вешать для меня на гвоздь?

Мне пришлось бы и дальше вставать в полседьмого утра в хвост, пришлось бы и дальше обременять свой бюджет и продолжать сказочку о несбалансированном любовном очаге, никогда не перестал бы я возбуждать подозрение булочника, питаемое им ко всем мужчинам, с которыми он не заключает сделок, а главное, мне пришлось бы и дальше блуждать в дебрях, где теплая булочка — только милость, но никак не верняк.

Какое же счастье, что обладатель билетов ничего не знал об обладателе булочек, и случись мне — теоретически — встретить первого, как я встретил второго, я бы не сказал Властителю Бала ни слова о существовании Последнего Великого Булочника.

Но это была лишь абсурдная гипотеза, и я сказал кузену, что мы по рождению и положению вовсе не те люди, кто вхож на подобный бал, и как, ради всего святого, пришла ему в голову этакая безумная идея.

Нет, серьезно, он увидел девушку, кормившую каракулевых овец, и, серьезно, он надеется отыскать сию неповторимую прелестную чудо-пастушку в бурлящей роскоши празднества.

— Там, — сказал он, и при этих словах матерый владелец «Цинь, Пин, Мей» покраснел, — там я с ней заговорю.

Ну-с, возможно, кто-нибудь и найдется, кто, подобно мне, готов ради двух булочек впутаться в мудреное переплетение интересов, однако не способен оценить выражение лиц своих ближних, а я вот счел выражение лица моего кузена более чем странным. Единственным объяснением тому служила любовь, ибо единственно в любви никакие сделки не имеют силы.

Эту истину уясняешь себе, осознав, что кузен готов расстаться с «Цинь, Пин, Мей», при условии, естественно, если благодаря этому он встретится с девушкой, от которой, надо думать, чуть-чуть попахивает овцами.

Безумие кузена подстегнуло и меня: я расспрашивал всех подряд, пока не сыскал человека, распределяющего билеты на бал в зоопарк. Разумеется, это не было его основной профессией, по профессии он был Первый Уполномоченный по Охране Государственной монополии на винокурение и продажу спиртных напитков и, как таковой, был человек железный.

Принял он меня за какого-то странного авантюриста, так как я без всяких околичностей попросил у него билет на бал, и потому не стал тратить на меня ни сетований, ни аргументов, а просто рассказал мне наиболее драматические случаи из своей жизни двойного стража — государственных и общественных интересов.

Посягательства на винную монополию были по сравнению с происшествиями, которые имели место, когда речь шла о билетах на бал, просто детской шалостью, и насколько устойчивой была Государственная винная монополия, настолько неустойчивым был принцип справедливого распределения билетов на праздник в зоопарке.

У двойного стража просто в голове не укладывалось, как это получается, что он вручает билеты добропорядочным зав-отделами, бригадирам и лучшим спортсменам, а когда дело доходит до торжественного полонеза, то сомнительный мороженщик с улицы Пренцлауэрберг приглашает на танец даму, Снимающую благоприятную должность в бюро по приему заявлений, а потому имеющую возможность заранее ознакомиться с наиболее заманчивыми из таковых.

— И как это им удается, — удивлялся Первый Уполномоченный.

Казалось, он не в состоянии поверить, что люди могут обделывать какие-то темные делишки, и потому я ограничился расплывчатым замечанием, что у людей, мол, есть связи, но он и тут ничего не понял.

— Связи, — сказал он, — вот я и спрашиваю: как завязывают люди эти связи? Они же не могут дать в газету объявление: «Предлагаю билеты на бал, ищу…» Или: «Ищу билеты на бал, предлагаю…» А что, собственно, предлагаете вы?

— Я ничего не предлагаю, — ответил я, — я только ищу! — И в моих словах послышалось странноватое звучание правды.

Поняв, что я действительно ничего не предлагаю, я был озадачен и готов был в этом видеть причину своей отваги. Пожалуй, я и вправду поступал отважно, вот так, без каких-либо сподручных средств, разыскивая входные билеты на праздник, пользующийся самым шумным успехом, отважно или безумно, ибо без средств — значит, без перспектив.

— А что вам нужно? — обратился я к Первому Уполномоченному по Охране Государственной винной монополии, и наверняка он приказал бы меня арестовать после этого вопроса, была бы тема нашей встречи винно-налоговая.

— А у вас и вправду ничего нет? — спросил он.

— Можно сказать, что ничего, — ответил я. — Я знаю некоего ревнивого булочника, который повесит для меня на гвоздь две теплые булочки, если я раздобуду ему некую пикантную китайскую книгу, и у меня есть влюбленный кузен, который отдаст мне эту пикантную китайскую книгу за один билет на бал в зоопарке.

Первый Уполномоченный покачал головой и сказал:

— Два билета!

— Нет, — возразил я, — ему нужен только один. Но Первый Уполномоченный решительно возразил:

— Ему нужно два! Принцип моего распределения — никогда не выдавать один билет. Бал в зоопарке — это бал для любящих пар, а кто хочет попасть туда в одиночку, тот все мне перепутает. Из моих рук все получают только по два билета!

— Ладно, — сказал я, — давайте два.

— Это я рассуждал чисто теоретически, — ответил Уполномоченный, — я только пояснял свой принцип. Вы ничего не предлагаете, мне ничего не нужно, мы можем отлично рассуждать теоретически.

— Интересно, — спросил я, — вам и вправду ничего не нужно? Так-таки совсем ничего?

Уполномоченный, и это было заметно по его виду, досконально себя проконтролировал и наконец ответствовал на мой вопрос:

— Мне ничего не нужно, только это и позволяет мне говорить с вами так свободно. И еще тот факт, разумеется, что у вас ничего нет. Были бы вы, например, служащим загса и было бы у вас одно свободное место для бракосочетания в пятницу на следующей неделе, тогда я не мог бы с вами так беседовать. Но вы, видимо, не служите в загсе.

— Точно так же, как не торгую книгами, — ответил я. — А вам действительно нужно место в пятницу на следующей неделе?

— Моему сыну нужно. Сперва они вообще не хотели жениться, а теперь вынь да положь им следующую пятницу. Сын потребовал, чтобы я предложил служащей загса за пятницу два билета на бал. Знаете, что я сделал? Я это сделал. И знаете, что ответила мне сотрудница бюро записи актов гражданского состояния? Она спросила, знаю ли я, какой длины список ожидающих место в пятницу. Он такой же длины, как список ожидающих телефон. Чего ей не нужно, так это билетов на бал. А что ей нужно, так это личный телефон.