Случайные неслучайные встречи (СИ)

========== Часть 1 ==========

Начало лета 1640 года выдалось на удивление дождливым.

И если в самом Нуази-ле-Сек хоть как-то спасали булыжники мостовой, то, стоило выехать за город, как лошади и кареты моментально увязали в непролазной грязи. Каждый, кто рискнул выехать за пределы Нуази, возвращался запачканный с ног до головы. Поэтому можно было понять раздражение молодого аббата, возвращавшегося в Нуази из Парижа. На вид ему было лет 35-36. Укороченный летний вариант черной дорожной сутаны и черная шляпа с тремя темно-зелеными перьями удивительно удачно гармонировали со штанами, заправленными в ботфорты.

На первый взгляд, в нем не было ничего бросающегося в глаза, но некоторые встречающие его на своем пути горожане невольно оглядывались ему вслед. Было что-то противоречивое и вместе с тем гармоничное в этой стремительной фигуре с военной выправкой и в сутане.

Въезжая в ворота монастыря, лошадь скользнула копытом по мокрым булыжникам и попала в самый центр небольшой лужицы. Небольшой, но достаточной, чтобы брызги попали прямо на края сутаны.

— Черт! — Выругался всадник, даже не смутившись, что позволяет подобные выражения в Божьем месте.

Спешился, кинул поводья подошедшему монаху и скрылся внутри монастыря. Спустя час он выходил уже в светском платье — черно-синий камзол, белая рубашка с изящными манжетами из фламандского кружева, черные штаны и шляпа с темно-синими перьями. И традиционная шпага на левом боку. Теперь в мужчине признать аббата можно было, только обладая очень богатой фантазией. Он вскочил в седло и покинул монастырский двор. Через час его ждали в доме графини де Сент-Клер, а до этого еще нужно было заехать к аптекарю месье Жоресу за его чудодейственной мазью, которая удивительным образом спасала кожу лица от обветривания в долгих поездках, коих у господина аббата было предостаточно.

В условленный час он въезжал в ворота небольшого, но уютного дома на окраине Нуази. Слуга принял поводья, и наш герой, оставив лошадь его заботам, вошел в дом.

Из залы доносились голоса — женский и мужской. В последнем он легко узнал характерный бас барона Лудстока, главу одного из винодельческих родов Бургундии, чьи владения занимали немалые площади недалеко от Шалона. Он неоднократно встречал его в Париже при дворе, где вина барона пользовались большой популярностью, но лично с ним знаком не был.

— Добрый вечер. — Поздоровался аббат, войдя в залу. — Надеюсь, мое вторжение не помешает вашей беседе?

— Ну, что вы, ваше преподобие. — Графиня встала ему навстречу и протянула руку, которую он почтительно поцеловал. — Я ждала вас. К тому же вы прекрасно знаете, что мой дом всегда открыт для вас. — Улыбнулась она, залившись румянцем, едва губы аббата коснулись ее руки.

— Ваше преподобие? — Пробасил барон и добродушно рассмеялся, чем напомнил аббату одного его старого друга. Эти воспоминания вызвали на его лице легкую полуулыбку. — Вот уж не сказал бы! Встретив вас на улице, я бы скорее решил, что вы военный! — Барон протянул аббату руку.

— Вы несильно ошиблись, сударь. — Он почтительно поклонился Лудстоку и пожал протянутую руку.

— Его преподобие действительно бывший военный. — Добавила графиня де Сент-Клер.

— Дорогая моя Анна… Бывших военных не бывает! — Вдруг неожиданно серьезно сказал Лудсток, встретившись взглядом с аббатом.

Тот насторожился. Было что-то знакомое в подобного рода взглядах. Как правило, они обещали в ближайшем будущем нарушение привычного ритма жизни.

— Ну, что ж… — Барон поднялся с кресла. Графиня и аббат так же встали

— Пожалуй, я пойду, дорогая Анна.

— Я не прощаюсь с вами, Арман.

— Мы еще непременно увидимся. Я пробуду в Нуази как минимум неделю. Приглашаю вас послезавтра к себе на ужин. Я привез новое вино. Его величество пробовал его на последнем приеме в честь новых послов и, говорят, остался очень доволен! — Барон явно гордился своими достижениями. — Ваше преподобие, вас я тоже надеюсь увидеть у себя.

Аббат поклонился, давая понять, что принимает приглашение. Они попрощались, и барон вышел, оставив хозяйку наедине со святым отцом. Едва за бароном закрылась дверь, как графиня подошла к аббату и, улыбнувшись, обняла его за плечи. Святой отец в ответ уверенно притянул ее к себе за талию и нежно поцеловал. Было видно, что он это делает не в первый раз.

— Милый Рене… Как я соскучилась по вашим нежным поцелуям и по вашим объятиям. Вы так неожиданно исчезли, что я, право, не знала, что и думать.

— Простите меня, дорогая Анна. Дела монастыря потребовали от меня внезапной отлучки, так что я даже не успел вас предупредить. Я вернулся только сегодня днем. И, как видите, незамедлительно у вас. — Аббат Рене дЭрбле, не кто иной, как мушкетер Арамис в не таком уж далеком военном прошлом, став монахом, не утратил своей природной галантности и умения очаровывать.

— Я прощу вас, если… — графиня медленно, крючок за крючком, расстегивала его камзол…

— Если… что, дорогая Анна? — И, улыбнувшись своей знаменитой обезоруживающей улыбкой, Рене подхватил ее на руки и понес по лестнице наверх, в спальню. Путь туда ему был очень хорошо знаком.

Анна де Сент-Клер засмеялась и лишь еще крепче обхватила его шею руками.

На следующий день его ежедневную двухчасовую тренировку по фехтованию прервал монах, сообщивший, что аббата дЭрбле в монастырском саду ожидает посыльный. Мальчишка-посыльный, ожидавший, видимо, увидеть мрачного монаха в бесформенной сутане, открыл рот от удивления, когда к нему вышел стройный подтянутый мужчина с обнаженной шпагой в руке. Лишь когда Рене тряхнул его за плечи, мальчишка пришел в себя и протянул ему письмо. И тут же убежал, прежде, чем Рене успел спросить, кто послал его.

Он вскрыл конверт. Внутри лежал листок бумаги, на котором было написано всего несколько слов:

«Пять часов вечера. Ратуша. Серая карета. Л.»

Конечно, аббата дЭрбле, а уж тем более Арамиса, было сложно чем-либо удивить, но в данном случае он не знал, что и подумать. Кто этот Л? Или, может, это женщина? Что за таинственность? Он точно был уверен, что за последние два года не влезал ни в какие истории, а самой большой его интригой была связь с герцогиней де М., когда ему пришлось уносить ноги от внезапно вернувшегося мужа, прыгая с крыши.

Подержав записку в руках, Рене решил, что лучше не гадать, а просто пойти на эту встречу и выяснить все на месте. Он вернулся к своим упражнениям, не переставая думать, однако, о таинственной записке.

Ровно в пять часов вечера он стоял возле магазина галантерейщика Рапье напротив Ратуши, когда увидел приближающуюся со стороны монастыря серую карету. Карета немного замедлила ход, поравнявшись с Рене, дверь открылась, и Рене, не дожидаясь дополнительного приглашения, вскочил в карету на ходу. Дверь захлопнулась и карета, вновь набрав ход, скрылась в направлении выезда из Нуази.

В карете было достаточно темно, что, однако, не помешало Рене узнать в сидящем напротив него мужчине барона Лудьера.

«Так вот кто этот Л…» - Подумал он про себя.

- Добрый вечер, ваше преподобие. Или может, мне лучше вас называть месье дЭрбле? А может, вам больше по душе имя Арамис?

Рене насторожился. Откуда этот человек знает его мушкетерское имя? Значит ли это, что он знает и все остальное, что связывает его с этим именем.

- Не стоит так напрягаться, святой отец. - Добродушно и миролюбиво произнес барон. – И прошу прощения за эту таинственность, но мне бы не хотелось, чтобы об этой нашей встрече узнали те, кому о ней знать не нужно.

Рене молчал. Еще в семинарии его научили терпению, когда умение молчать и выжидать позволяет получить нужные сведения, не задав ни одного вопроса. И к своим нынешним 36 годам он в совершенстве владел этим умением.

- Вас, наверное, интересует, откуда мне известно ваше мушкетерское имя и ваше военное прошлое? – Продолжил барон. – Одна нам обоим хорошо знакомая дама, весьма близкая к Ее Величеству, посоветовала мне вас как человека надежного, смелого и умеющего хранить тайны. Дело в том, что вопрос, по которому я собираюсь обратиться к вам за помощью, крайне деликатен.