Мост через Жальпе (Новеллы и повести)

Она снова устремляет на него умоляющие глаза, все еще не поднимаясь с колен, а он пялится на Гильду, изо всех сил напрягая глаза в глазницах, потом долго смотрит на влажные ее губы и нагибается, чтобы поцеловать.

Гильда хватает его за руку:

— Ты понял, ты вспомнил, Бенас, ты сейчас что-нибудь почувствовал?

Бенас медленно качает головой, глядя на нее пустыми глазами.

Потом они долго сидят молча. После этого начинают гулять вместе со всеми по кругу во дворе, а сестрички снова глядят из открытого окна.

Когда для одного бывал день, для другого наступала ночь. И ночью ни один не вспоминал и не понимал того, что вспоминал и понимал днем.

…Стало светать. Бенас отпер дверь и вышел в коридор. Открываясь, дверь ударилась о чье-то плечо: не успела отойти сестричка. Теперь она с опаской отпрянула в сторону. Доктор Бенас был бледен, на нем лица не было.

— Простите, — сказал он.

Навстречу шел врач.

— Вы очень устали, доктор. Может, вам лучше еще немного отдохнуть? — в его голосе Бенас услышал страх.

— Простите, мы с вами уже встречались?

— Нет… Я хирург… Вчера так паршиво вышло… Не мог придти…

— Ничего особенно паршивого. Вы сами не меньше меня устали, а я вам ничего не говорю. Одни устаем так, другие — иначе. А вы вряд ли долго здесь проработаете, — Бенас посмотрел на сестричку.

— Почему, доктор?

— Потому… Потому, что так дежуря у двери каждого… больного, вы долго не выдержите… В палате, надеюсь, все хорошо? — Бенас кивнул на дверь палаты Адомаса.

— Все хорошо, доктор, — ответила сестричка, а хирург больницы робко шевельнул рукой.

— Хорошо, пока хорошо, — сказал Бенас. — Всего доброго, сестричка, и вам, доктор. Как это говорится? Не поминайте лихом.

— Всего хорошего. Спасибо вам и простите… Сейчас я вызову водителя, вас подбросят.

Бенас посмотрел на хирурга, который уже собирался дать распоряжение сестричке.

— Спасибо, не стоит. Я уж сам как-нибудь доберусь. Будьте здоровы!

Сестричка, сложив руки на животе, стояла у стены.

Утро уже разгоралось. Казалось, что день будет туманным, чего доброго, даже с дождем. На деревьях еще не были слышны воробьи.

Пройдя немного, он остановился и огляделся. Новая больница за деревьями белела, словно далекий корабль, какие он видел когда-то с уходящего в море мола.

Шел он нога за ногу. У вокзала старичок уже сметал мусор в четырехугольное ведро. У Бенаса сосало под ложечкой. В город идти не хотелось. Не было еще и первых автобусов. Посмотрев на висящие часы, он направился было по улице дальше, где, как он знал, находилась заросшая ивами река. Перед ним появился учитель.

— Доброе утро, доктор.

Бенас растерялся.

— Откуда вы? — подойдя поближе, спросил он и странно напрягся.

— Давайте поедем, времени у нас хоть отбавляй, в другой раз сюда приедем, посидим над рекой. Погода слякотная, а вам, наверное, и вздремнуть не удалось. И случись же такое…

— Выспался досыта… Откуда вы знали, что я приду на вокзал?

— А куда еще можно придти?

— Неужели? — странным голосом спросил Бенас.

Когда они отъехали от города, Бенас сказал:

— Вы не знаете, где Герда?

— Она уехала поздно ночью с женой Адомаса. Всю дорогу жена Адомаса вас хвалила.

— Так вы отвезли их и вернулись назад?

— Да. Посидел в больнице, потом вышел на рассвете, побродил по берегам реки. В детстве я жил в этих местах, есть о чем вспомнить. Потом опять пришел в больницу, когда сестричка…

— Какая сестричка?

— Из больницы…

— Разыскала вас, поскольку все боялись, что я заперся? Так и промучались вы всю ночь?.. Нехорошо получилось… Большое вам спасибо за то, что вместе с женой Адомаса привезли и Герду… А ваша машина вроде бы уже не так чихает.

— Осенью ей лучше, не так жарко…

— Вы так из-за меня маетесь.

— Тоже мне маета. Чтоб только большей не было.

— Кажется, у меня опять начинается, учитель. Так недолго я протянул…

— Что начинается?

— Мрак.

Учитель бросил взгляд в зеркальце автомобиля, покосившись на Бенаса.

— Вы смертельно устали этой ночью.

— Теперь уже не осталось сомнений, что придется ехать  т у д а.

— Куда-нибудь далеко собираетесь?

— Учитель, не надо притворяться… Туда, откуда я не так давно вышел.

— Начнутся морозы… По-моему, в это лето у нас вы только еще больше устали.

— А толку-то? Там я устану еще больше.

— Пожалуй, доктор, везде одно только горе.

— Раньше и мне так казалось. Теперь считаю, что не везде.

Когда с асфальта свернули во двор учителя, их встретило солнце, пробившееся сквозь туман и осветившее вырезанную из дуба женщину, стоящую перед окнами дома. Все равно было похоже, что вот-вот может начаться дождь.

Поднявшись в свою комнату, он уселся на кровать, в которой тогда спала Дейма. Одеревеневшими пальцами доктор Бенас пытался продрать глаза; не жмурились они, на них упала непроглядная пелена. Из комнаты учителя доносился тихий разговор, но доктор Бенас не мог разобрать слов.

— Ему правда худо, — сказал учитель.

— А ты думаешь, уже все?..

— Этого я не могу знать, но если и может его что-нибудь спасти, то только время или случай.

— А как все у нас старались помочь ему, понять, не ранить…

— Все люди, с которыми он встречался, хотели помочь ему участием, ласковым словом. Казалось, что несчастье с Адомасом вернет здоровье нашему доктору, такая в нем произошла перемена, он опять обрел силу, преисполнился хорошей злостью и энергией, однако… Сейчас он выглядит еще более усталым. Даже я испугался, когда увидел утром, как он выходит из больницы.

Вдруг оба замолкли, потому что услышали, как доктор Бенас спускается по лестнице. Вскоре он негромко постучался, открыв дверь, остановился на пороге и потом сделал шаг в комнату. Учитель и его жена встали.

— Как хорошо, что зашли. Присаживайтесь, — сказал учитель.

— Спасибо… Ничего… Первый раз с тех пор, как я здесь, в комнате одному стало как-то не по себе. Вот и спустился к вам…

— Хорошо, доктор, хорошо, что зашли. А то все один да один, — растрогалась жена учителя.

— Простите, со мной у вас столько хлопот. — Доктор Бенас глядел на пустой экран телевизора, в котором отражалось его лицо.

— Да какие тут хлопоты, доктор? Вот если б мы могли вам чем-то помочь, — тоже глядя на экран, сказала жена учителя.

— Вы очень мне помогли.

— Посидите с нами. Отдохните, вместе-то веселее, — вставил учитель.

Доктор Бенас сел в плетеное кресло. Жена учителя машинально взяла со стола ножницы и переложила на подоконник. Доктор Бенас холодно улыбнулся.

— Спасибо, учитель, — сказал он. — Посижу немножко и пойду.

— Этот случай с Адомасом!.. Совсем вас измотал, — садясь на диван, сказал учитель.

— Не Адомас, учитель. И не кто-нибудь другой. Не один и не два случая. Время. С утра до вечера, года от году, от десятилетия к десятилетию… Детское умозаключение, но сейчас, спускаясь к вам, с такой ясностью впервые понял: ничто ведь не изменится оттого, что мне грустно или весело. Ничто!.. А когда я уеду  т у д а, если мир для меня не померкнет, буду с радостью вспоминать время, которое провел здесь, и как жаль, что это воспоминание так бессмысленно канет во мне.

— Доктор! А мы с женой? А то чудесное время, когда вы у нас жили? А еще… Сколько еще людей здесь вас по-хорошему вспоминают и будут вспоминать…

— Говорите, чудесное? Спасибо. А может, все и обойдется. Еще раз простите, что доставил вам столько хлопот. Приятно, что еще могу это понять, и неприятно, что так было.

— Доктор, ей-богу ничего такого, грех жаловаться, — прошептала жена учителя.

— Вы уезжаете? — спросил учитель.

— Пока еще нет. Но скоро уже придется. Долго пробыть не смогу… Вот поговорили, и вроде лучше стало. Пойду. Спокойной ночи. Давайте все спать спокойно.

— И вы, доктор.

— Постараюсь. Спасибо.

Затаив дыхание, они слушали, как доктор Бенас медленно поднимается по лестнице в свою комнату.