Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Если бы фильм сохранил социальную основу, мы бы узнали, что на самом деле сталось с этой девушкой в среде, где царит бездумный нигилизм и идет война против всех моральных и общественных табу. Мы бы увидели подлинную буржуазную аморальность, которая приводит вовсе не к «сладкой жизни», а к очень будничной и унылой жизненной неразберихе.

Когда я каждую субботу иду вдоль Кингс-роуд в Челси, я вижу сотни этих «дорогих», Челси чуть ли не их штаб-квартира. Их даже называют «девочками из Челси». Мне кажется, что у Джона Шлезингера, режиссера картины, именно здесь родилась идея фильма, так как я часто вижу его на Кингс-роуд, где он словно наблюдает за «дорогими». И не в том суть, что вся буржуазная молодежь напоминает «Дорогую», но в том, что «Дорогая» — это несколько преувеличенная кристаллизация того, с чем сталкивается буржуазный молодой человек.

С самого дня рождения жизнь буржуа во всех отношениях отличается от жизни и окружения рабочего. Само рождение, поступки, воспитание, речь, образование, знакомства, манеры, отношение к жизни, понятие об успехе, неудаче, достижениях, общий облик и даже мечты — все это настолько же отличается от воспитания рабочего, как мел — от молока.

До сих пор я говорил о буржуазии в целом. Теперь давайте рассмотрим отдельно нашу мелкую буржуазию. В общем, сюда относятся средней руки лавочники, продавцы, клерки, мелкие служащие, техники и т. д. И если в Англии нередко приходится слышать, что пропасти между классами более не существует, имеется в виду именно сближение мелкой буржуазии и буржуазии более обеспеченных кругов.

Аморальная героиня «Дорогой» могла вырасти либо в мелкобуржуазной семье, либо в обществе обеспеченных людей из средней буржуазии. В данном случае это едва ли важно, ибо после войны «сливки» буржуазии вынуждены были уступить почти все свои незыблемые позиции рядовым представителям этого же класса, и между детьми тех и других более не существует пропасти. Это прямой результат энергичного наступления мелкой буржуазии — самой надежной опоры существующего общественного порядка. Она поистине становой хребет нынешней социальной системы; не ставя под сомнение эту систему, она требует для себя прав, соответствующих той огромной роли, которую в ней играет. Быть может, я уже говорил об этом, но считаю нужным еще раз указать, что пьеса Джона Осборна «Оглянись во гневе» выражала как раз недовольство юноши из мелкобуржуазной [4] среды, получившего такое же образование, как и его сверстники из семей высшей буржуазии, но обнаружившего, что последней он не нужен. Герой пьесы Джимми Портер сердит на то, что «сливки» не желают видеть в нем равного себе.

С тех пор прошло более десяти лет. Пьеса Осборна была лишь одним из целого ряда гневных выступлений мелкой буржуазии, требовавшей упрочения своих позиций в обществе. За эти годы мелкой буржуазии удалось добиться огромного сдвига в своем общественном положении, утвердить свои права на образование и участие в управлении страной, подчас на самом высоком уровне. Из этой среды вышло не менее половины лейбористских лидеров и несколько лидеров-консерваторов.

Представители мелкой буржуазии являются в сегодняшней Англии людьми, наиболее остро и болезненно ощущающими связь со своим классом, который они ненавидят и из которого хотят вырваться наверх, разумеется, в рамках существующей общественной системы. Эта группа дала почти всех молодых драматургов и прозаиков, выдвинувшихся в последние пятнадцать лет (Осборн, Брейн, Уэйн, Эмис и другие), а также большинство новых художников, режиссеров и актеров. Переворот, произведенный ею в нашей литературе и в искусстве, говорит кое-что о настойчивости и силе ее социальных требований и о ее разочаровании в прошлом. Этот же класс (впрочем, не столько класс, сколько группа людей, к нему принадлежащих) выступил одним из самых активных участников движения за мир и антиколониального движения.

Честолюбивые представители мелкой буржуазии, продвигаясь вверх по лестнице социальной иерархии, поставляют все больше и больше искусных инженеров и технологов, которых требует наше общество в век техники. Большое число молодых ученых, преподавателей, инженеров — это питомцы неаристократических университетов, где учатся дети рядовых буржуазных семей. Никто не сумел воспользоваться крупнейшим сдвигом, намеченным обширной лейбористской программой 1945 года, которая во многом была разумной и прогрессивной, так умело, как мелкая буржуазия. 1945 год был поистине годом их «революции», хотя эту «революцию» осуществили для них своей борьбой рабочие. Но двадцать лет предательства оставили от этих завоеваний лишь преимущества для буржуазии — более, чем для кого-нибудь еще.

Проблема, стоящая перед молодежью этого класса, не лишена интереса. С одной стороны, эта молодежь добивается прав, которых она была лишена многие десятилетия, а с другой — начинает во многом отворачиваться от общества, которому призвана служить. Сознательная часть мелкой буржуазии является в настоящее время лучшим союзником рабочих, но другая, недумающая часть (она составляет большинство) выступает их злейшим врагом.

Некогда капитализм мог с уверенностью рассчитывать на безоговорочную преданность массы буржуазии, но теперь ему приходится уже кое-что делать, ибо юнцы из этого класса учатся изо всех сил, чтобы выйти в люди, и руководствуются они уже не простым честолюбием, а уроками, почерпнутыми из истории и политики, тем, что дало им образование и их собственный опыт.

Кроме того, в наши дни многие аспекты политики требуют хорошей осведомленности, если хочешь правильно оценивать события и воздействовать на их ход. Возьмите ядерное оружие. Во главе кампаний за запрещение атомной бомбы стояли студенты и интеллигентная молодежь, потому что они читали о Хиросиме, изучали последствия радиации и поняли, чем грозит атомное вооружение им самим. Понять это им было легче, чем рабочим, и протест их оказался более ощутимым, чем протест рабочей молодежи, хотя в классовом отношении пролетариат сыграл гораздо более значительную роль.

В наше время развития личных форм протеста и мятежа студенты, для которых характерен узкий, даже пугливый индивидуализм, сосредоточили на себе основное внимание. Они поставляют «протестующих». Они стоят в центре всех движений «протеста», и характерное для этих своеобразных движений сочетание положительных и отрицательных сторон объясняется природой самого студенчества. Самое ценное в движениях «протеста» — это пропаганда необычными, яркими действиями, которые помогли осознать опасность атомного оружия и в конечном счете привели к массовым политическим выступлениям с других, более четких позиций. Однако даже собственные свои цели они представляли себе слишком расплывчато. Их метод сводился к манифестациям, убедить логически они и не пытались. Как правило, участники руководствовались своей совестью; протестующее сознание такого юноши подчас находит отзвук у его сверстников, и они объединяются. Но такой солидарности едва ли достаточно для того, чтобы возник подлинный социальный коллектив; и когда отдельных «бунтарей» охватывает растерянность и смятение, это смятение передается всему движению.

У юноши из мелкой буржуазии больше шансов пробиться в обществе, чем у молодого рабочего, хотя бы потому, что у него больше возможностей получить образование и занять какой-нибудь, пусть самый скромный, пост в управлении страной. Притязания Осборна и «сердитых молодых людей» удовлетворены не полностью, хотя сейчас они имеют бесконечно больше, чем в те времена, когда Осборн писал свою пьесу. Таким образом, даже когда эти молодые люди играют в обществе какую-то роль, они поставлены перед выбором: либо требовать для себя более существенной роли, либо выступить против самой структуры общества.

Большинство «сердитых» выбрали первое. Они признали иерархию буржуазной системы и задались целью выжать из нее для себя все, что можно. Кое-кто из них настроен сейчас настолько реакционно, что весь их гнев ныне обратился против коммунизма. Но другие, как Осборн, все время пытаются уяснить, что же стоит за всей этой системой: хотя Осборну по-прежнему свойственна уже профессиональная, почти ребяческая «сердитость», в его пьесах протеста заложена социальная в своей основе тема, которая далеко не сводится к возмущению индивида тем, что его обокрали. Путем Осборна пошли и многие другие, и хотя нельзя сказать, чтобы они питали нежные чувства к пролетариату (к которому до сих пор относятся с изрядной долей презрения), это не мешает им выступать союзниками рабочего класса в чисто внутренних вопросах, а также поддерживать рабочих в их протесте против войны, колониализма, империалистического насилия.