Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Но вернемся к положению молодежи. Что получает и чего не получает она от общества?

Начну с рабочей молодежи.

Общество ведет подкоп под трудящихся с их рождения и делает это хитроумнейшим способом: им пытаются привить своего рода классовую солидарность невежества, грубой речи, презрения к интеллекту и культуре, воспитать в них предубеждение против образования, внушить мысль, что знания — дело «снобов», а не их. Вот убеждения, которые общество стремится выработать у представителей пролетариата; правда, как показывает борьба рабочего класса, из этого ничего не выходит. И тем не менее это и есть те неблагоприятные условия, которые должен преодолевать юноша из рабочей среды, если он хочет чего-либо добиться.

На нашей улице товарищи моих детей в большинстве своем дети рабочих, они способные, умные и остроумные ребята, но порой я сам не понимаю их речь. И это вовсе не значит, что они говорят на лондонском «кокни», просто они уродуют английский язык до неузнаваемости. Они опускают важнейшие слова, смазывают все, что звучит слишком определенно, и вообще разговаривают в такой манере, словно ясность выражения — преступление. Такая манера складывалась на протяжении поколений, и ни в одном обществе не существовало такого чудовищного способа лишить народ ясности мышления: слова этих людей невнятны, будто они никогда не уверены в том, что говорят, если речь не идет о самых насущных жизненных потребностях.

Вы, конечно, спросите, почему же в школе их не учат правильно говорить на родном языке. Школы для детей рабочих, может быть, и пытаются это делать, но они не в силах состязаться с общим социальным давлением, когда рабочим словно говорят: «Вы будете разговаривать только так. Хорошая речь не про вас». И хорошую речь отвергают. Если же язык рабочего оказывается богаче и сочней, чем речь любого буржуа, — это результат бунта против влияния невежества. Прекрасный пример — Алан Силлитоу. От рождения ему суждены были скудость мышления и невнятность языка, но, однажды открыв, что такое живое слово, он заговорил с такой силой, что немногие из буржуазных писателей могут с ним сравняться.

Язык, культура и образование — вот области, о которых рабочему твердят одно и то же: «Вам это ни к чему». И все-таки во всех университетах есть свой процент рабочей молодежи, пусть небольшой, и в каждой специальности, и в каждой области искусства также есть небольшой процент рабочей молодежи, которая каким-то чудом преодолела классовый барьер и вынужденное невежество и сумела добиться образования.

Однако огромное большинство рабочих-подростков в шестнадцать лет уже бросают школу, идут работать и никогда больше не заглядывают в книгу или в театр и не получают никакого образования, никаких культурных развлечений, помимо телевидения или кино, которые сегодня никак не отнесешь в Англии к области настоящей культуры.

А общество стремится обмануть эту молодежь и уверяет, что такое положение — логический результат ее «естественного» невежества, «естественных» условий жизни, «естественной» неспособности заняться чем-нибудь более значительным, нежели ручной труд. И чтобы убедить ее, общество уже не пользуется устарелыми приемами, а пускает в ход более тонкий обман — обман, который куда труднее разоблачить.

Однако впервые за всю историю классовой борьбы в Англии этот обман перестает действовать. Впервые за всю нашу историю появилась рабочая молодежь, которая просто не желает верить этой чепухе, придуманной высшими классами; они не слушают ни поодиночке, ни все вместе. И в неверии этом столько силы и самобытности, что природу его необходимо уяснить себе как следует, ибо это нечто совершенно новое, возникшее вне видимой зависимости от прежних убеждений рабочего класса. Анархия, свойственная нашей молодежи, тоже отчасти коренится в ее неверии; постараюсь объяснить свою мысль.

Одним из любопытных противоречий экономической депрессии и кризиса в довоенный период — рабочий класс Англии казался тогда более воинствующим, чем сейчас, — было осознание каждым отдельным рабочим своего классового бесправия. Ему и в голову не приходило оспаривать превосходство высших классов и одному вести с ними борьбу. В этом была слабость его позиции. Дело, в которое он верил и за которое боролся как представитель определенного класса, было настолько отделено от его частных устремлений, что, каковы бы ни были достижения его как активного классового борца, сам он оставался безоружным и неполноценным человеком. Классовое самосознание было развито, индивидуальное — нет.

Сегодня положение круто изменилось. Молодой рабочий настолько ясно видит все старые классовые ухищрения и ложь, что самая его борьба начинает носить скорее частный, чем классовый характер. И эта борьба идет под лозунгами: «Я не хуже вас», и «Я могу добиться того же, что и вы», и «Я могу восхищаться тем же, чем и вы». В старые времена буржуа или аристократу стоило лишь открыть рот, как весь строй его речи указывал на умственное превосходство над рабочим — превосходство человека над человеком. Теперь многое изменилось.

Молодой рабочий стоит сегодня на собственных ногах и даже больше рассчитывает на себя, чем на свой класс, и, хотя такая позиция очень уязвима (здесь ведь тоже «каждый за себя»), тем не менее впервые за всю историю рабочий — и прежде всего молодой рабочий — провозглашает себя личностью, равной всем.

Конечно, это еще не так. На самом деле он еще не сравнялся с высшими классами, они пока владеют всем, чего у него нет. Но он сознает ценность собственной личности, и это — основа его борьбы; вот главное, чего добилась наша молодежь, несмотря на все ее ошибки и неудачи. Наш идеал — это человек, который верит в свой класс и в самого себя. Молодой рабочий еще не верит в свой класс, как в самого себя, и это досадно; но, поскольку его борьба за существование перестает быть его личным делом и неизбежно превращается в классовую, этот молодой человек наверняка поймет истинное положение вещей, и поймет его куда лучше отцов. Эти юноши порой циничны, но зато их труднее обмануть.

Такая война за личное равенство объясняет многое в поведении и взглядах рабочей молодежи. Знаменитые «битлы» — явление чисто английское. Их фантастический успех, не имевший себе равного в Англии, объясняется очень просто, и для понимания его причин не требуется особой политической глубины.

Все они — рабочие ребята, типичные для любой группы в разной степени одаренных и образованных рабочих. Один из них (Ринго, ударник) почти неграмотен и молчалив, хотя и мастер по части острот; и в то же время Джон Леннон, их вожак, блестяще учился в школе, получал высокие оценки в университете и написал две сатирические книги, которые вполне могут поспорить с произведениями профессиональных сатириков.

Несколько лет назад, когда десять тысяч юношей и девушек собрались в лондонском аэропорту, чтобы проводить певцов, а затем встретить их по возвращении из Америки, эта массовая истерия выражала всего лишь преувеличенное восхищение тем, чего хотел бы достигнуть каждый рабочий парень.

Что же это такое?

«Битлы» талантливы, потому что их исполнение куда оригинальнее, чем у других. Теперь они стали мультимиллионерами, и это также вызывает восхищение. Но самое главное — они никогда не пытались приспособиться, как другие популярные эстрадники, они никогда не подделывались под лицемерный, вежливый, коммерческий, респектабельный стиль буржуазного мира. В этом мире они неизменно оставались чужаками, все теми же рабочими ребятами. В этом, конечно, есть определенная нарочитость, но факт тот, что они разбогатели, живут как богачи и рядом с богачами, посылают своих родителей отдыхать за границу — туда же, куда ездят богачи; словом, тот факт, что они претендуют на все привилегии богатых и при этом не приносят себя в жертву богатству, расценивается как некая, пусть и сомнительная, но классовая победа. Каждый рабочий парень Англии восхищается «битлами» за то, что они натянули богачу нос в его собственном доме и не поддались подкупу и интригам высших классов. Общество из кожи лезет (включая награду от королевы), чтобы сделать их респектабельными и податливыми, но ничего не может добиться.