Тихая ночь

МАТЬ (кричит). Вернер! Вернер! Вернер!

Тень исчезает. Тишина. Вернер входит и закрывает дверь. Мать повисает у него на шее.

Вернер...

ВЕРНЕР. Что случилось, мама?

МАТЬ. Здесь был Лемке.

ВЕРНЕР. Глупости. Я его только что видел. Он там стоял и курил.

МАТЬ. Он был здесь.

ВЕРНЕР. Какую же надо иметь выдержку...

Пауза. Хор. Вернер курит.

МАТЬ. Старые люди терпеливы.

ВЕРНЕР. Зато проходит целая вечность, пока до них что-нибудь доходит.

МАТЬ. Что ты хочешь этим сказать.

ВЕРНЕР. То, что сказал.

Пауза. Хор.

МАТЬ (перед зеркалом, снова надевая блузку). Отсюда уже никто не выходит... Разве что - ногами вперед. Или, если выйти замуж.

ВЕРНЕР. Что ты сказала?

МАТЬ. За мной ухаживает не только Лемке. Вилли Пекарский тоже как-то странно поглядывает. И не только, когда я привожу себя в приличный вид.

ВЕРНЕР. Тебе же шестьдесят восемь.

МАТЬ. У Вилли неплохая пенсия.

ВЕРНЕР. Да ты сошла с ума.

МАТЬ (указывая на сигарету). Это какая по счету?

ВЕРНЕР. Не считал.

МАТЬ. У Хельги Кох был палантин. Она собиралась подарить его мне. Но ее сынок тут как тут: все сразу упаковал и - в машину... Что делать, у тебя тоже не будет сердце разрываться. А?

Пауза.

Юрген, наверное, скоро пойдет в школу?

Пауза.

Вернер, я тебя о чем-то спросила.

Пауза.

Совсем как отец, когда на него, бывало, найдет. Знаешь, что у меня на днях было? Ну там, в кабинете задумчивости? Нет, не буду говорить. Не хочу даже думать об этом.

ВЕРНЕР. Кровь.

МАТЬ. Кровь?

ВЕРНЕР. Да. Каждый из нас когда-нибудь умрет.

МАТЬ. Нет. Это у Кэте Гебель была кровь. Хотя про нее никогда точно не скажешь. Она беспрестанно плетет невесть что. Мне даже иногда кажется, что никакой крови у нее и не было, ей лишь бы привлечь внимание. Здесь каждый хвастает своими болезнями. Но я любого насквозь вижу. Нет, у меня был приступ головокружения. И знаешь из-за чего? Из-за того, что пропала зубная щетка. Я ее захватила с собой в душ на нашем этаже и поставила там на подоконник. Такая голубая, с белой ручкой. Вместе со стаканом и пастой, и всем остальным. И тут мне понадобилось вернуться в комнату, я забыла купальную шапочку. Лемке очень за этим следит. Он говорит: чтобы в стоке не было волос. Так вот - я возвращаюсь, а щетки нет. Паста, стакан - все на месте. Пропала только щетка. Голубая, с белой ручкой. Вот тогда у меня и случился приступ головокружения.

ВЕРНЕР. Приступ головокружения...

МАТЬ. Приступ головокружения.

ВЕРНЕР. Значит, то был приступ головокружения. А почему не было крови?

Пауза.

МАТЬ. Я еще всех вас переживу.

Пауза. Вернер надевает пальто.

Что такое? Мы уже едем?

ВЕРНЕР. Я уже еду.

МАТЬ. Вернер!.. Вы все пришли на свет из моего тела. И ты, и Руди, и Карли, и Инга, и Мaузи.

ВЕРНЕР. Ну и что?

МАТЬ. Я только хотела напомнить тебе об этом, дитя мое.

ВЕРНЕР. А еще я хорошо помню, как ты умеешь говорить гадости.

МАТЬ. Не уходи.

ВЕРНЕР. Боже мой, у меня голова буквально лопается от забот, а ты болтаешь и болтаешь...

МАТЬ. Забот? Ты только сам не придумывай себе заботы, дитя мое. Мы всегда были честными людьми. Честными и трудолюбивыми. Отец все еще орудовал молотом, когда ему было почти семьдесят пять. А по вторникам еще эта масса свиней... (Пауза.) И ты постоянно крутился возле отца. Никакой силой нельзя было дозваться тебя к обеду...

ВЕРНЕР. Да-да. И то, что я из деревни, тоже принесло свою выгоду.

МАТЬ. Ты так считаешь?

ВЕРНЕР. Ведь моя домашняя колбаса - это был просто шлягер.

МАТЬ. Господи, весь мир сошел с ума. А ты ходишь без шарфа.

ВЕРНЕР. На первых порах все, что я вложил, оказалось чистейшим убытком. Но зато, когда я расширил мою розничную сеть, колеса, наконец, закрутились. Вот только на Юге... там этот Губер расселся... Что ты там роешься?

МАТЬ. Смотрю, где твой черный шарф. За тобой, что, некому присмотреть?

ВЕРНЕР. Дома. Где же еще? С этим Губером мне еще придется крепко разобраться. Особенно теперь, когда многое зависит от теле-рекламы.

МАТЬ. Неужели снова что-нибудь покажут?

ВЕРНЕР. Да, по местной теле-сети.

МАТЬ. И здесь тоже?

ВЕРНЕР. Тоже.

МАТЬ. Как чудесно: снова будет про тебя. Мы тогда с таким удовольствием смотрели про итальянскую колбасу. Даже Лемке уселся перед телевизором. Все просто не могли оторваться. А я говорю: "Это мой Верни. Эту итальянскую колбасу делает мой старший". А как чудесно пели дети. В самом начале, когда колбаса еще была теленком. Я потом всех угостила пивом. А дед Пекарский получил рюмку ликера. Это был великий день, Вернер.

ВЕРНЕР. Да уж, реклама тогда попала в точку. Потом мне только оставалось без суеты сливки снимать. Абсолютный шлягер.

Пауза. Хор.

Завтра я пришлю вам двадцать банок кровяной по четыре марки... И десять банок деревенской ливерной по четыре пятьдесят. К празднику, бесплатно.

МАТЬ. Что? Ты серьезно?

ВЕРНЕР. А-а... подумаешь, сто двадцать пять марок...

МАТЬ. Совсем как отец. У тебя его доброе сердце. Еще в семьдесят шесть - и с молотом. Пока с ним не случился удар. До глубокой старости. Подумать только - десять деревенской ливерной и двадцать кровяной. Они так будут рады.

ВЕРНЕР. А ты - нет?

МАТЬ. Я? Почему я? (Достает из шкафа свое пальто.) Сколько теперь у вас комнат для гостей?

ВЕРНЕР. Три.

МАТЬ. И как они получились? Там уютно?

ВЕРНЕР. Ильза очень старалась.

МАТЬ. Если бы она еще умела... (Дает ему пальто, чтобы он помог ей одеться.) Значит, мне больше не придется спать на старой тахте. Ты можешь помочь своей старой матери?

ВЕРНЕР (кладет пальто на кровать). Мама, к нам уже едут гости.

МАТЬ. К вам уже едут гости... ах, вот оно что...

ВЕРНЕР. Мои компаньоны, мама, друзья. Из Голландии и Франции. Хотят посмотреть, как празднуют Рождество по-немецки. Настоящее Рождество, со всеми фокусами. Ты ведь уже столько раз это видела. Шестьдесят восемь раз...

МАТЬ. Шестьдесят восемь раз...

ВЕРНЕР. Голландцы вкладывают в мое дело... ну-у... пятьдесят тысяч. А у француза уже внесено целых семьдесят.

МАТЬ. Ах ты плут! С иностранцами... Кто бы мог подумать, что ты так далеко пойдешь...

ВЕРНЕР. Отец не умел пользоваться своими шансами.