Хрупкие плечи (СИ)

Председатель предложил Олегу поработать вместо нее озеленителем, но муж не захотел бросать работу в городе. Впрочем, его можно понять – там он работал больше по своей специальности, да и зарплата была выше. Лида честно до декрета вела теплицу, бегая там даже с животом, как у бегемотика. Параллельно, разработала по заданию председателя проект центрального сквера , составила список растений на закупку и… ушла в декрет…

Роды были неожиданными и тяжелыми. Сначала ее, приехавшую в гости к родителям, полночи возили по Донецку в поисках больницы, которая принимает «резусниц». Ее группа крови (первая отрицательная) была редкой, и это оказалось проблемой. Прибытию неожиданной роженицы в подходящую больницу врачи не обрадовались, ведь был канун праздника - Пасха, а кому хочется работать в праздник? Дежурные в роддоме доктора также не были исключением, у них явно уже был накрыт где-то в «сестринской» стол, а тут внеплановая работа… Но приняли, посмотрели, покривились, поставили капельницу и умчались по своим делам. Действительно, зачем они рожающей женщине? А еще и не «первородке»? Она ж все сама знает, умеет и т.д… Если будет громко кричать – значит можно и прийти – полюбопытствовать, как процесс идет… Лида расстроенно посмотрела на капельницу – медсестра, необъятная тетка с недовольной миной, проткнув иглой вену и подключив ее к бутылочке с каким-то препаратом, только буркнула на слабые расспросы о том, что это и зачем: - «врач назначил»… И, что обидно, не побегаешь же за ней с вопросами, когда состояние вот-вот рожать…

Потом… Потом она помнит только как-то незаметно навалившуюся слабость, постепенно превратившуюся в безликий и безмолвный туман. Было немного странно, но спокойно и уютно. Не хотелось никуда спешить или о чем-то думать… Вот только где-то на задворках сознания не давала покоя мысль, что она что-то забыла. Что-то очень важное… Мягкий туман поплыл, втягивая ее в странную скоростную трубу, и нарастающая скорость захватила ее, вызывая восторг и одновременно некоторую жуть… Но в какой-то момент стремительное движение замедлилось. Было странно - присутствующая вокруг скорость ощущалась, но почему-то перестала действовать лично на нее. Что-то ее держало… Она обернулась. Светлый размытый образ останавливал ее, манил, словно даже немного попрекал за желание сбежать. Куда? Откуда? Она с трудом осознавала себя, но почувствовала, что ее не отпускают…Что там, за этим кем-то, ее ждут, у нее еще есть незавершенные дела… Много важных дел…

Постепенно светлый образ конкретизировался в бледные перепуганные лица людей в белых халатах. Врачи суетились и бегали вокруг нее толпой. Ну, надо же, а их оказывается здесь много! Как выяснилось позже, столь повышенная концентрация врачей на паре квадратных метров объяснялась просто – роженице на праздник никто не рад, но трупу роженицы рады были б еще меньше, потому и откачивали ее от потери крови, вызванной медпрепаратом из капельницы. Дочка родилась аккурат в ночь на Пасху. Пока приводили в чувство Лиду, пока взвешивали дите – уже и утро… Интересно, какой будет судьба у ребенка, родившегося в такой светлый праздник? В Советском союзе, конечно, верующих нет, но праздник Пасха и признавался и праздновался, как значительный… Одна побелка всех деревьев и бордюр, приуроченная к этому событию чего стоила…

Из роддома Лиду выписали не в самом лицеприятном виде… Худющая и бледная, как смерть. У Олега вид был не лучше. Наверное, из-за переживаний. Фотографию этого радостного события пришлось спрятать далеко и надолго - чтоб не пугать людей. Но малышка была здоровенькая, и это радовало, а собственное здоровье имеет безграничный запас, когда рядом ребенок. А уж если два ребенка и любимый муж в придачу – тут уж без вариантов.

Олег

Дом снова напоминал дурдом – пеленки, бутылочки, соски, плач по ночам и вечернее купание малышки. Нельзя сказать, что я сильно хотел этого ребенка, но это маленькое симпатичное создание с глазами-бусинками, было моей дочкой. Очень симпатичной дочкой. Мы назвали ее Вероника. У нее были карие глазки Лиды и, судя по всему, ее же неугомонный характер. Беря ее на руки, я регулярно недосчитывался пары десятков волосинок на груди, которые это дите безжалостно выдергивало, вцепившись в меня мелкими, но очень цепкими пальчиками. Не спасала даже надетая футболка. Вероника быстро росла (а может это просто я редко дома бывал, проводя львиную долю времени на работе и в дороге) и была на удивление упорной и смекалистой в достижении своих целей.

У нас в зале, на серванте, стояли мягкие игрушки, которые любила и покупала при первой же возможности Лида. Игрушки были разнообразные, но с одной общей деталью - все были ну очень похожи на настоящих зверей, а если персонаж был сказочный, то выполненный так – словно вот-вот оживет. Лида выбирала этих пушистиков по принципу «оно на меня посмотрело». Если я слышал эту фразу, то сразу понимал - спорить смысла нет, в любом случае купит или «выцыганит» (если дело происходило не в магазине, а у каких-то знакомых или друзей. Кто ж ей сможет отказать!), тут уж без вариантов. Одно радовало – «смотрели» на нее игрушки не так уж часто, но уж если «смотрели» – жили с нами долго и счастливо. Одна такая «мохнатая мелочь», подаренная мной еще во времена ухаживаний, собака, размером в пол жены, каталась с нами практически в первозданном виде, не смотря на количество смен мест жительства. А пару раз она, устроенная на диване в естественной для животного позе, и удивительно смахивающая на живую, едва не довела особо впечатлительных гостей до предынфарктного состояния.

С рождением второй дочки мы переместили все это «мохнатое царство» повыше, не давая Веронике доступа к нему, так как знали - пыль, которую собирали мягкие игрушки, маленькому ребенку противопоказана. Но малышка явно задалась целью до них добраться (еще бы, такая красота, и не изучена) и потому, стоило ее взять на руки, она сидела смирно, как мышонок, ровно до тех пор, пока в зоне досягаемости ее ручонок случайно не оказывались эти игрушки. Секунда - и она уже держит что-то пушистое, вцепившись мертвой хваткой и внимательно рассматривая «добычу». А, спустя пару мгновений, невнимательный папа получал радостное «бум» мягким зверем по лбу, сопровожденное восторженным лопотанием, а потом и «чертей» от Лиды. Забрать-то сразу «вожделенную добычу» у ребенка, не рискуя при этом оглохнуть, я не мог. А вообще проворность и сообразительность Вероники меня просто изумляла. Руслана маленькая тоже была не сонная муха, но эта ж просто какой-то электровеник повышенной умности!

Вот и сейчас, пока я ремонтировал настольную лампу, разложив на столе в рабочем беспорядке изоленту, плоскогубцы и провода, ребенок, ползая по периметру комнаты в доставшихся в «наследство» от сестры ползунках и кофточке, заинтересовано поглядывал на меня. Зеленая металлическая настольная лампа-долгожитель каталась с нами еще из общежития и регулярно нуждалась в ремонте, так как это чудо советского производства было простым, как табуретка, но, увы, не могло противопоставить детям ничего, кроме собственной металлической конструкции. Провода, при всем желании, стойкостью корпуса не обладали, и от периодических попыток стащить лампу «за хвост» со стола, так и норовили вырваться. Вот и сейчас я перематывал в надцатый раз ее «хвост» изолентой, надеясь, что лампа еще поработает.

Вероника поначалу просто неподалеку ползала (ходить-то еще ребятенка не научилась), но все разложенное на столе так ее соблазняло, что она решила подобраться поближе. Довольно ловко поднявшись по ножке стола, она встала в полный рост и потихоньку потянулась к изоленте. Я показательно переложил ее подальше, как и оказавшиеся неподалеку плоскогубцы. Дите, правильно оценив расстояние до «игрушек», обижено засопело, отвернулась и пошло!

- Лида, Вероника пошла!- крикнул удивленно я, едва не уронив многострадальную лампу, - Лида и Руслана тут же примчались посмотреть, но ребенок, осознав свою оплошность, уже шустро опустился на четвереньки и, проворно перебирая конечностями, уполз.