Мастер (СИ)

- Нет, не поймает, куда ей, - сказал они пояснил: - Щука-разбойница ведёт охоту на карася. Нынче не поймала, но завтра возьмёт-таки своё.

- Откуда вам известно?

- Вырос тут, потому и знаю. К сожалению, караси не могут объединиться, чтобы дать щукам отпор.

- По-вашему, и мы караси?

- А разве нет? Посмотрите вокруг, и станет ясно, кто мы. Какой-то сплошной сон, будто все, кому необходимо действовать, впали в летаргию. А в это время вечно бодрствующие бандиты творят что хотят. И с детьми тоже.

- Интересно, где вы учились?

- Окончил индустриально-педагогический техникум. А что?

- Да рассуждаете, как профессор.

- Читал много. И отец с матерью были открыты всему хорошему. Учили смо­треть и понимать. Кроме того, есть образованный друг, я с ним обсуждаю неко­торые вопросы.

- Тогда ясно. Я всегда завидовала людям, которые умеют видеть не только то, что на поверхности. К сожалению, мне самой это редко удаётся.

- У вас ещё всё впереди, какие ваши лета! В нашей жизни всё расписано, надо лишь подождать.

- Буду надеяться. Хотя я младше вас всего на четыре года.

От её слов, от доверительности, с которой они вели разговор, ему было хоро­шо и спокойно. Хотелось погладить её по волосам или хотя бы положить руку на талию, но он не решился. Нужно было ещё задать какой-то особенно важный вопрос, но он всё не приходил в голову. Подумал спросить, одна ли она или у неё кто-то есть, но не спросил - вдруг скажет, что не одна. Хотя, похоже, одна, если ей никто не помогает и если решилась на побег из города.

Лена словно почувствовала его затруднение, повернулась к нему и, глядя в гла­за, сама спросила:

- Когда вы снова приедете?

- А вы бы этого хотели?

- Вы хозяин, моё желание здесь роли не играет. Просто буду знать и подготов­люсь лучше, чем сегодня.

- Тогда в следующий выходной. И советую не унывать. Если взгрустнётся, вы­ходите сюда и река вас обязательно укрепит.

- Спасибо за полезный совет, но хорошее настроение для учителя - большая редкость.

- Много работы?

- Ну да, школа забирает всю меня, и это хорошо. Сегодня выходной, а я це­лый день провела у Ковалёвых. У них девочки-близнецы, учатся в шестом классе и вдруг стали катастрофически терять память. Родители обращались к врачам, к психологам, но те не могут найти причину. Посоветовали больше читать, раз­гадывать кроссворды, играть в подвижные игры.

- Такая болезнь чаще всего поражает взрослых, - сказал он. - Особенно, если нужно помнить что-то хорошее, что для тебя сделал другой человек.

- Интересное наблюдение, - отметила она.

- Оно из жизни. Из моей жизни. А что вы думаете по этому поводу?

- Я думаю, проблемы возникают тогда, когда люди перестают помнить Бога.

- Вы верующая?

Она задумалась, не зная, стоит ли случайному человеку поверять сокровенное, и ответила уклончиво, как будто не о себе:

- Надеюсь, да. Правда, в церковь редко хожу: то некогда, то какая-то робость мешает.

- Я не против церкви, даже ношу крест, но меня беспокоит, что нынче церкви у нас растут как грибы, а количество школ убывает.

- Я не знаю такой статистики, - сказала Лена. - Хотя убеждена: будут церкви, будут и школы.

Наконец, он вспомнил, о чём хотел спросить, и решился:

- В вашей комнате на столе фотография. На ней ваш брат?

- Нет, мой любимый. Мы с ним готовились к свадьбе, но его убили. Эти, как вы их называете, гниды.

- За что?

- Убийцы не найдены, а версия только одна - профессиональная деятельность. Он был журналистом.

В это время в воде снова раздался всплеск, но волн уже не было видно.

- Опять погоня?

- Нет, русалка, - живо откликнулся Виктор.

- Здесь и русалки водятся?

- Однозначно, как говорит один знаменитый политик. Услышали наш разговор и подплыли. Страшно любопытные бестии. Говорят, раньше по утрам и перед закатом даже на берег выходили. Их мой дед Иван часто видел. Говорил, они красивые, но грустные все до одной.

- Отчего же они грустят?

- Этого никто не знает. Может быть, из солидарности с нами, людьми. У нас ведь тоже грустного больше, чем весёлого. Веселятся только в телевизоре.

- У меня, как вы заметили, нет телевизора, а надо бы купить: иногда дети что- то посмотрят и обсуждают в классе, а я не знаю, о чём они.

Вечерняя заря стала гаснуть, подступала темнота. Они молча вернулись к дому и здесь расстались. Виктор поборол в себе искушение поцеловать её в щёку и по­шёл на станцию. В домах уже зажглись окна, в конце села визгливо лаяла собака, в ближнем доме играла музыка.

На этот раз дорога показалась ему нескончаемо длинной. Но подошёл он к электричке как раз вовремя и в непонятном для себя настроении покатил в го­род. Дома позвонил тётке, поведал о своей поездке и сказал, что, возможно, при­мет её предложение и займётся обустройством дома. Тётка, выслушав, словно между прочим, спросила:

- Правда, симпатичная у нас жилица?

- Не знаю, она явилась, когда мне пришла пора уезжать, - слукавил Виктор, не собираясь откровенничать. Но только сейчас понял, что тётка не только о доме думала, когда предлагала ему съездить в деревню.

В понедельник утром его группа была на теории. Он приехал на работу к на­чалу занятий, отправил учащихся на первый урок, и тут же секретарь директора Галина Львовна пригласила его к шефу.

Большеголовый, носатый Валентин Трофимович сидел в своём кабинете за компьютером и не сразу оторвался от него, хотя увидел, что к нему пришёл Виктор Алексеевич. Он вперил взгляд в экран, и, казалось, нет силы, которая сможет его оторвать от всевластного магнита. Но вот он перестал терзать мышку и повернул голову:

- Как дела?

- Вы о чём?

- О вашем опоздании на работу.

- И что? Я примчался к проходной, когда только начали пропускать моих ре­бят.

- Причина опоздания?

- Никакой причины. Просто не задалось утро, и всё. А тут ещё тётка позвони­ла - муж умер... Но как вы узнали?

- Короеды ваши постарались. Поймали меня во дворе училища и брякнули.

- Какие оригиналы! И кто же из них?

- Будете много знать - скоро состаритесь, - усмехнулся директор. - Честно говоря, я их сам не знаю. Первогодки, ещё не примелькались. Но ведь правду сказали?

- Ну да, если донос кто-то считает правдой, - не удержался Виктор Алексеевич.

- А как учащиеся без вас оказались на проходной?

Виктор Алексеевич лишь мгновение сомневался, нужно ли говорить директо­ру, что привёл их туда староста группы. И, решив, что ничего зазорного в том нет, назвал Мишу Матвеева.

Валентин Трофимович почесал затылок и снова уставился в экран. Понятно, что ничего он там не разбирает, а думает. Виктору Алексеевичу даже показалось, будто он видит, как в большой голове директора крутятся массивные думательные шестерёнки. Он в училище самый старый и опытный. Тоже из мастеров. Сначала окончил тот же техникум, что Плетнёв. Потом много лет работал старшим ма­стером и заочно учился в техническом университете. Даже, как он выражался, рекорд мира установил - пятнадцать лет плёлся к диплому. Но доплёлся и теперь подчёркнуто бережно и всегда с большой буквы писал в графе «образование» - «Высшее».

- Хотел вам за опоздание поставить на вид. Но группа вышла из положения, в которое вы её поставили?

- Как будто.

- Старосту поощрить. А вас прошу больше не опаздывать. Дядьку похоронили?

- Да, на Северном кладбище. Хорошее место, песок. Тётка довольна.

- Ну и ладно, если довольна. Что у вас ещё? - спросил директор, как будто не он позвал Виктора Алексеевича, а мастер сам явился к нему со своими вопроса­ми. Можно сказать, что сегодня должен состояться суд над Юрой Бородиным, но Виктор не стал торопиться. Скажет потом, когда будет известно решение.

- Пока всё.

- Тогда свободны.

Виктор Алексеевич вышел из кабинета, кивнул секретарю Галине Львовне и поднялся этажом выше, в преподавательскую. Здесь никого, он сел на диван и стал смотреть в окно. Отсюда видны железная крыша дома на противополож­ной стороне улицы и серое, низкое небо. Шёл дождь. Он вспомнил вчерашний день в деревне, поблагодарил погоду за то, что позволила порезвиться с дровами, и пальцами помял плечи, где ощущалась приятная боль от колуна. Тут же в памя­ти возникла учительница Елена Владимировна, её большие, умные глаза, высокая шея, тонкая талия. Он стал вспоминать свои разговоры с нею, в особенности её слова о том, что её любимого «гниды» убили. И вчера вечером, когда он ехал до­мой, и сейчас она не выходила из памяти, всё время хотелось думать о ней и хотя бы мысленно продолжать разговор. И усмешливо спрашивал себя: «Что с тобой, Витя? Не хочешь ли ты подтвердить вечную истину, что самое лучшее лекарство от любви - новая любовь?»