Ночь длиною в бесконечность (СИ)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

Как много делаем мы для друзей, чего никогда не сделали бы для самих себя.

Марк Тулий Цицерон ©.

Сэм Уитвики точно не знал, что с его машиной. Бамблби в последнее время стал невесёлым, пассивным, подавал голос вообще раз в день, если не меньше, и практически всё время находился в состоянии машины, редко трансформируясь. Прежнего игривого и активного Би в нём было не узнать; такое продолжалось вот уже недели три. Сэм безуспешно пытался разговорить его, а уделять больше внимания оказалось тоже не вариантом — Би раздражался и вообще не выходил на связь, превращаясь в машину и не подавая признаков жизни, будто он и правда обыкновенный Шевроле Камаро, а не автобот. Уитвики, когда испробовал все возможные варианты (впрочем, придуманные им самим) для того, чтобы развеселить Бамблби, совершенно растерялся, ведь подходила к концу третья неделя такой непонятной депрессии Би. Остальные автоботы тоже ничем не могли помочь: говорили, что у жёлтого трансформера просто такой период, что нужно лишь его переждать и всё пойдёт своим чередом. А Сэм не мог просто так сидеть и ничего не делать, зная, что его друга что-то беспокоит. Да даже если и не беспокоит: ему хотелось развеселить его, поднять дух, найти заново хоть какой-никакой, а общий язык…

Би исправно служил машиной, но не более; Уитвики видел его в полной форме только два раза за весь этот срок, что он поник духом. Он не мог просто так не обращать внимания, но все попытки закончились жёстким провалом. Это всегда расстраивало Сэма, даже сейчас, когда он было лёг в кровать. Но сна не было ни в одном глазу — впрочем, засыпать спокойно в последнее время и не удавалось. Хотелось, независимо от времени суток, пойти и начать что-то делать, но идеи напрочь отсутствовали. С этого и начинались проблемы Сэма…

Каждую ночь, засыпая, он думал, что назавтра проснётся с идеальной идеей насчёт Би. Но утро глубоко его разочаровывало: какие-либо полезные мысли если и приходили в голову, то на следующий день легко оттуда испарялись. Поэтому Сэм, подумав, что, может статься, нечто разумное придёт ему на ум уже сегодня, потихоньку встал, стараясь не будить рядом спящую Карли. Да и та всё равно спала крепко — можно было даже пару раз запнуться обо что-то, она бы всё равно не заметила. Наскоро отыскав первые попавшиеся вещи, Уитвики покинул комнату и оделся уже вне её, по дороге к гаражу. Проходя через гостиную, он заметил, что большие массивные часы, как-то по дизайну не подходившие общему облику помещения, отбивали уже полночь. Точнее, уже отбили несколько минут назад: было пятнадцать минут первого. Сэм отчего-то подумал, что, возможно, в такое позднее время Би не захочет его видеть, но потом встряхнул головой, отгоняя эту мысль. Да и вообще: почему он подумал о Бамблби и вскочил посреди ночи?

Уитвики тихо вздохнул, покачал головой и вышел на балкон, чтобы освежиться. На улице была та самая ночь, которую можно назвать идеальной: тихая, спокойная, небо как хорошо выстиранный бархат с рассыпанными на нём блёстками, а луна — как огромная бриллиантовая пуговица. Вид был, в общем, не такой и прекрасный — обычные спальные дома с редко встречающимися деревцами рядом, — но всё это, обрамлённое в лунный свет и мягкую темноту, получало свой особенный отпечаток. В чём-то Сэм любил ночи, любил наблюдать за уснувшей природой, ну, или, по крайней мере, городом. Правда, привычка эта сразу пропала, когда началась старшая школа, а потом колледж… Там уж не до разглядываний: ты на следующий день либо бодр, либо тухлый овощ. Но всё же воспоминания детства остались неизгладимы; помнится, когда-то лет двадцать тому назад родители увозили его за город, на некое подобие дачи. Сидеть дома маленький Сэм не любил, поэтому, когда взрослые отвлекались на работу, он скорее убегал на небольшой склон, обрамлённый лесом, который был не так далеко. Там всегда, под каким-нибудь густым деревом, было хорошо и не жарко, а впереди, будто на ладони, располагалась деревенька с делящей её речушкой пополам. Уитвики был готов проводить там все дни напролёт, просто сидя и любуясь; хотя он часто ходил на разведку в этот самый лес, ведь не мог надолго усидеть на месте, но ничего удивительного в нём не находил, зато этот самый выступ рядом с ним просто боготворил.

А иногда, когда родители засыпали крепко-крепко, ему удавалось вырваться туда даже ночью… Несмотря на возможное жестокое наказание, если о его ночных прогулках узнают, несмотря и на возможное беспокойство взрослых, Сэм старался каждую ночь покинуть дом и оказаться там, ибо вид ночью и вид днём были совершенные разные виды. Мальчик не боялся за себя, не думал о том, что ходить детям так поздно нельзя; он просто садился на приятную, ещё сохранившую теплоту траву и любовался, как луна освещала своим особенным блеском деревню. Свет этот крайне отличался от дневного и очень нравился маленькому Уитвики — тогда даже и доселе не очень опрятная и совсем обыкновенная деревня приобретала загадочные черты, превращаясь в фэнтезийное поселение.

Это место слишком хорошо запомнилось Сэму. Оно, в иные ненастные дни или когда родители за что-то сильно ругали, даже успокаивало и помогало восстановить силы. Словом, действовало ободряюще. Правда, вскоре отец продал дачу за нежеланием более содержать её и ездить так далеко; после четырёх лет мило проведённых там дней и ночей Уитвики пришлось распрощаться с ним. Это было неприятно, помнится сейчас Сэму, что он даже заплакал, но со временем пришлось смириться, что замечательному времени пришёл конец. Мальчик тогда решил, что будет сам ездить туда чуть ли не каждый день, когда вырастет.

А теперь вырос. Но не ездит. Нет ни времени, ни необходимости. Хотя сейчас Уитвики верит, что-то место ещё не утратило своей благоприятной энергетики. И вот вдруг он задумался глубоко и надолго, как задумываются только тогда, когда какая-то хорошая мысль вползает в голову, но до конца вползти не может, пока её не обдумаешь основательно. Нагнувшись на перила, Сэм думал долго, а потом, озарённый какой-то идеей, вскочил с места и стал бегом спускаться куда-то вниз.

Уитвики оказался в просторном гараже; его ярко-жёлтая машина стояла ровно посередине. Когда он подошёл к ней ближе, никто его не встретил как обычно миганием фар или бибиканьем. Сэм вздохнул, провёл рукой по капоту и вдруг, неожиданно пару раз легонько хлопнув ладонью по нему, громко произнёс:

— Би, поехали! Есть дело! — не дожидаясь реакции автобота, Сэм резко открыл дверцу и сел в салон; Бамблби начал недовольно и часто мигать фарами, точно его разбудили, но вскоре перестал, завёл свои моторы и осветил закрытый проезд гаража, намекая на невозможность задуманного Сэмом. Тот цокнул, вышел из машины, отпёр ворота и вновь вернулся; уже будучи в салоне, он тихо произнёс: — Езжай как можно быстрее, Би… я буду говорить куда.

Автобот ответил лишь молчанием — даже музыка, как бывало по обыкновению, не заиграла. Уитвики вздохнул, а Бамблби сорвался с места и, как стрела, рванул по пустынным улицам, обгоняя редкие автомобили. Сэм стал по ходу дела соображать, куда ехать — всё-таки, двадцать лет в то место не ездил и даже сейчас не сразу вспомнил, где оно находится. Пару раз он неожиданно осознавал, что они едут не туда, и тут же говорил автоботу, куда сворачивать; многогранного мигания фар, которое иногда выражало восторг, а иногда и недовольство, не было и не предвиделось. Сэм качал головой, понимая, что придётся туго, но решил понадеяться, что, раз они с Би друзья, значит, чем-то похожи, то и на него та опушка благоприятно повлияет. А вообще, дело было не в месте, а в лёгкой встряске: никогда Уитвики не приходилось вставать посреди ночи и заставлять автобота куда-то ехать. А теперь… так сказать, элемент неожиданности. Кажется, ночной драйв, особенно когда улицы пусты, идёт на пользу.

Поначалу Бамблби ехал не быстро, стараясь следовать знакам-ограничителям с циферкой скорости; зато потом, будто почувствовав свободу и уникальность момента, он разгонялся так, как уж точно нельзя было разъезжать по спальным районам. Сэм не мог не улыбнуться, видя это продвижение. Наконец он сказал автоботу свернуть на побочную дорогу, ведущую из города; должно быть, по ней нужно было выехать на какую-то широкую трассу, а по ней уже безошибочно доехать до сельской дорожки, плавно опускающейся в деревню. По крайней мере, Уитвики помнил так. И вроде его план начинал совпадать с реальностью: после той дороги они выехали действительно на огромную, ровную, бесконечную и пустую трассу, соединяющую, кажется, этот город с соседним. Тут, среди редких стареньких машин и дребезжащих грузовиков, Би почувствовал себя особенным и дал волю своей скорости; Сэма даже прибило к сиденью — так резко стартанул автобот. Он улыбнулся, чувствуя, что депрессия начинает проходить; не успел он подумать о том, что неплохо было бы открыть окно, как стекло поехало вниз само, пуская бешеный ветер в салон.