Мастер (СИ)

А случись на месте капитана кто другой, всё повернулось бы иначе. Тогда не отвертеться бы от статьи «за превышение необходимой обороны».

Вспомнился и другой случай. Произошло это четыре года назад, в подъезде его дома. Здесь, на первом этаже проживала со своим мужем молодая красивая жен­щина по имени Рита. Он часто встречал её и здоровался, хотя не был знаком, и по её ответу, по улыбке понимал, что между ними есть дружба, только не выявлен­ная, не конкретная. Её муж Борис - крупный мужик с красным, как будто только что загоревшим лицом, - никогда не отвечал на приветствия. Он часто выходил из дома с огромной спортивной сумкой и хоккейной клюшкой, садился в чёр­ный «Форд-Фокус» и уезжал то ли на тренировку, то ли на соревнования. Как-то поздним субботним вечером Виктор возвращался домой от своей подруги. Вошёл в подъезд, и тут на этаже с грохотом распахнулась дверь, из неё в ночной рубашке выбежала Рита, а за ней с обломком хоккейной клюшки гнался муж - то ли хотел вернуть жену домой, то ли ударить, кто их разберёт. Как говорится, муж и жена - одна сатана. И ещё: милые ссорятся - только тешатся. Виктор, даже не думая, что делает, перехватил его руку, дёрнул на себя и остановил - не мог он видеть, когда у него на глазах сильный обижал слабого. И заметил, что перекошенное злобой лицо хоккеиста-нападающего выровнялось, глаза остановились, как будто перед их владельцем выросла скала. Но замешательство длилось недолго - Борис замахнулся обломком клюшки, и не отшагни Виктор в сторону, врезал бы ему по голове. Пока тот поднимал руку в новом замахе, Виктор коротко ударил его ребром ладони по горлу - Борис закашлялся, бросил клюшку и схватился обеими руками за шею. И тут произошло нечто совсем неожиданное. Увидев, что её муж оказался в плачевном состоянии, Рита с кулаками набросилась на Виктора, и гне­ву её не было предела. «Бандит! - кричала она. - Что ты сделал с моим мужем? Милиция! Убивают!» - она подхватила мужа под руки, повела в квартиру. Виктор постоял в растерянности, а потом нажал кнопку лифта и поехал на свой этаж. Так он помирил мужа и жену и сразу обоих сделал своими врагами.

С Борисом ничего страшного не произошло, просто несколько дней походил с повязкой на горле, похожей на корсет. Но теперь, встречая Виктора на улице, отворачивался и смачно сплёвывал на газон. И жена его больше не здоровалась - презирала за мужа. Ещё хорошо, что не догадались заявить в полицию.

И тогда он сказал себе: «Баста! Хотя многие считают, что добро должно быть с кулаками, лично мне это не подходит. Буду жить смирно». Однако такой воз­можности жизнь ему не предоставила. Он продолжал лезть на рожон, иногда проклиная своё владение каратэ, а иногда радуясь, что оно позволяет объяснить кое-кому, что этот кое-кто неправ. И усмехался, вспоминая умопомрачительные драки в американских фильмах с участием супермена Сигала. Ах, как он эффект­но дерётся, причём его драка может продолжаться несколько минут, за которые он противникам и противники ему наносят десятки сокрушающих ударов. Хотя в реальной драке достаточно одного такого удара, после чего можно заказывать похоронную музыку.

Виктор Алексеевич подошёл к двери и прислушался - нет, не расслышать, о чём там говорят. Но вот она открылась, и его тоже пригласили в зал.

Это был даже не зал, а небольшая комната, где у стены за столиком с ком­пьютером устроилась секретарь, справа от неё - пострадавшие и ответчики, а на возвышении за массивным столом сидела молодая судья в чёрном одеянии. Перед ней лежало несколько листов бумаги и торчал на подставке деревянный судей­ский молоток - символ строгости и лаконизма. И впрямь, не стучать же судье кулаком, чтобы кого-то утихомирить. Кстати, тоже столярное изделие.

После необходимых церемоний судья предоставила слово адвокату Юры Боро­дина, и тот спросил Плетнёва, что он может сказать о своём ученике.

Виктор Алексеевич оглянулся на Юру и его маму, перевёл взгляд на маму пострадавшей девушки - о, как она смотрела, настоящая орлица. И сказал, об­ращаясь к судье:

- Только то, что удивлён таким его поступком. В столярной группе, где он учится, его знают как сдержанного, работящего парня. Успевает по всем пред­метам...

- Хорошо, нам это известно из характеристики, - сказала судья. - А как вы оцениваете его поступок в отношении пострадавшей?

- С крайним удивлением, и жалею обоих - и девушку, и своего ученика. Для неё это большое разочарование и обида: как же так? Рыцарь, мужчина. Должен быть помощником и защитником, но вместо этого нанёс боль. А для него - боль­шое несчастье, и я знаю, как он переживает...

- Переживать нужно до совершения преступления, а не после, - вскрикнула мама девушки. - Кто ему дал право устраивать пытку моей дочери?

- Прошу не перебивать, - судья возвысила голос. - Продолжайте, Плетнёв.

- Собственно, я всё сказал. Осталась только просьба, - он повернулся к де­вушке и её маме. - Пощадите мальчишку, и он отплатит вам добром. Представьте себе, что он ваш сын и брат, и тогда вам легче будет решать его судьбу.

Он посмотрел на Юру Бородина:

- Попроси прощения у девушки.

- Уже просил, - сказала судья. - Всё у вас? Тогда можете присесть.

- Спасибо, я неважно себя чувствую, так что пойду.

Уходя, он увидел благодарный взгляд мамы Юры Бородина. И мама пострадав­шей девушки уже не смотрит на него орлицей. «Дай бог этим людям милосердия, а мне способности и дальше понимать таких, как Юра Бородин...»

Вечером, перед тем как лечь спать, Виктор Николаевич позвонил Бородиным и узнал, что суд приговорил Юру по статье за хулиганство к одному году условно и штрафу в пользу потерпевшей - в тридцать тысяч рублей. Мама Юры поблаго­дарила мастера за добрые слова на суде о сыне и пообещала впредь строже кон­тролировать его. Прежде всего, не пускать на стадион. И уже лично от себя: «Вы славный человек, Виктор Алексеевич, мы вас очень уважаем!»

Он завершил разговор и ещё долго вспоминал фразу Нелли Георгиевны: «Вы славный человек, Виктор Алексеевич, мы вас очень уважаем». Она была не одна и не могла сказать ничего другого.

«В общем, парень легко отделался, - подумал он, понимая справедливость та­кого наказания. - Родители взбучку дали, потому что нет у них лишних денег на штрафы. Но зато сыну теперь можно жить спокойно, не помышляя даже о мелкой шалости. Посоветую заняться спортом. Он тонкий, высокий и будет ещё расти. Скажу физруку, чтобы взял на баскетбол».

В постели он уже не думал о Юре Бородине, а мысленно то встречал на поро­ге своей квартиры Нелли Георгиевну, то опять был в доме на берегу и, засыпая, вслушивался и пытался разобрать, что ему говорила сельская учительница Елена Владимировна.

***

Утром, выйдя из дома, он позвонил Лене. Она завтракает, собирается на ра­боту. Сказала, что вчера после школы долго складывала дрова и на дворе теперь осталась только половина. Было видно, что она рада его звонку, и он попросил оставить дрова как есть - он сам перенесёт их в сарай, когда приедет.

- А если дождь?

- Накройте куском плёнки, что я видел в сарае. И пусть лежат.

- Ладно, я подумаю. Когда вы снова собираетесь к нам?

- Если позволите, в субботу вечером. Тогда в воскресенье будет больше вре­мени, чтобы заняться домом.

Она замолчала, дышала в трубку. Ему показалось, вообще больше не загово­рит. Но вот опять раздался её голос:

- Вы хозяин, решайте сами. Только мне придётся переночевать в другом месте.

- Почему? - рассмеялся он. - Боитесь, что я на вас нападу?

- Нет, просто не хочу лишних разговоров. Я учительница, мне далеко не без­различно, какой меня видят ученики и родители. Тем более здесь, где каждый человек на виду.

- Резонно, - согласился он. - Тогда утром в воскресенье. Или вот что: может быть, вы приедете ко мне в субботу? Я вас встречу на вокзале, мы сможем пооб­щаться, поговорить, а в воскресенье утром поедем вместе.

- Смелое предложение, только оно тоже исключено.

- А теперь почему?