Человек рождается дважды. Книга 1

На берег поднялась группа военных без знаков различия. Переговариваясь и шутя, они разглядывали посёлок. Неторопливо к берегу подходил Краснов,

— Михаил Степанович? — окликнул его среднего роста блондин.

— Абрам Наумович! Здравствуйте! — Краснов пожал ему руку.

— Письма! Свежие газеты за самый последний год! — кричал надсадно молодой парень, выбрасывая на берег мешки с газетами и сумки.

Письма? А вдруг что-нибудь есть от Вальки, — бросился Колосов к кунгасу. — Сейчас едва ли, — мелькнула мысль, и он рассеянно подставил спину. — Наваливай!

Как он и предполагал, писем на его имя не оказалось. Он, пожалуй, один из всего посёлка не получил ничего. Да и кто ему напишет? А как хотелось Юрке прочесть хотя бы одну тёплую строчку.

Он снова вернулся к груде писем и стал просматривать конверты. Кажется, Матвеевой? Одно, второе, третье. Наверное, тоже ждёт. Он отобрал все письма на её имя. Все из Ленинграда и подписаны одним почерком. Вот будет рада.

Мешки с газетами занимали весь угол конторы. Колосов стал разбирать их по месяцам. Октябрь, 1932 год — газета «Дальстрой», ноябрь — уже «Колымская правда». Интересно просмотреть с первого номера.

Фотография Магадана была расплывчатой, но видно палатки. А вот и гостиница. Бухта, пароходы и горы груза. Первая верфь и строящийся в порту причал. Сдаётся в эксплуатацию к пятнадцатому июня. Значит, уже сдан.

Знакомое лицо. Кто это? Горшков. Он передовик автотранспорта. Но вот и дорожники. Тридцать километров летней дороги, Цифры, сводки, фамилии членов бригад. В низовьях Колымы начато строительство барж. Прибыла северная экспедиция из пяти судов, зимовавшая в Певеке. Выходит новая партия речных буксиров с Лены и продвигается к Среднекану. Победители соревнования и герои стройки. Обида щемит сердце. Про нас — ни строчки.

— Если не за что хвалить, то хотя бы поругали, что ли?

— На что сетует молодой человек? — раздался незнакомый голос.

— На постыдное безделье. Валяемся, как протухшие банки консервов: и не списывают и не включают в отчёт, — ответил он резко и обернулся. В двери стоял начальник управления и внимательно смотрел на Юрку.

— Прежде чем хлынет дождь, собираются тучи. А по части консервов совсем не к месту, да и по вашему виду мало подходящее сравнение. — Он прошёл к столу и сел. — Вас здесь, товарищи, много, и, чтобы не терять время, давайте знакомиться, это делать всё равно придётся.

Входя в контору, рассаживались у стола прибывшие с ним сотрудники. Он подвинул стул и усадил рядом Краснова.

— Придётся начинать с себя. Фамилия моя Пемов. Бывший печатник, был на партийной работе, поздней на Вишере строил целлюлозный комбинат, теперь назначен начальником управления.

Он коротко рассказал о себе и познакомил с задачами управления. Краснов вносил непринуждённость и оживление в беседу. Начали знакомиться.

Когда дошла очередь до Колосова, он сказал о себе немного.

— Механик. Здоров как бык. Думал пахать, а пока сижу на шее государства без большого дела. Фамилия Колосов, а все зовут Юркой. Вот, пожалуй, и всё. — Он посмотрел исподлобья и сел.

Краснов что-то прошептал Пемову, тот улыбнулся и поднял глаза.

— Прибыло оборудование, и механик нужен. С утра начинай разбираться с движками, насосами. Потом зайдёшь к главному инженеру управления товарищу Эйдлину. Доволен? — И он распорядился, куда и что направлять. — Доволен?

— Хоть сейчас!

— Ну, сейчас не надо, а вот с утра пораньше будет хорошо. Так чтобы завтра же всё разослать по приисковым участкам.

Не заметили, как просидели за полночь. Юрий так и не передал через Краснова письма для Нины Ивановны, да и Михаил Степанович, как было видно, не собирался уезжать. А назавтра приехала и сама Нина Ивановна.

— Нина Ивановна, наверное, что-нибудь случилось, что вы пожаловали к нам? — встретил её Юрий на берегу Колымы.

— Юра, здравствуй! — обрадовалась она. — Не я одна приехала. Со всей тайги тянутся сюда люди. Завтра ждут пароходы. Тут затевается целое торжество. Это и верно праздник. Михаил Степанович назвал его днём пробуждения,

— Завтра пароходы? А я и не знал. Целый день был занят. Пожалуй, и мне сегодняшний день можно считать днём пробуждения. Я работал сегодня во всю силу… — начал было рассказывать он, но тут же вспомнил о почте. — Нина Ивановна, у меня для вас гора писем.

— Где?

— Дома. Пошли!

Она разрывала конверты и, не отрываясь, пробегала глазами по страничкам,

— Приятные известия? — спросил Колосов.

— Очень! Моя подруга в ближайшее время выезжает на Колыму. Зовут ее Татьяна. Вы её обязательно полюбите, — добавила она, выходя из барака. Юрий проводил её до берега. Там уже толпился народ.

— Чего они будут без дела гудеть. Это уже на подходе к Среднекану голос подадут, — степенно говорил бородатый таёжник.

Весть о подходе пароходов «торбасное радио» разнесло с удивительной быстротой. Люди обстоятельно устраивались на берегу, запылали костры. Сидели молча, боясь прослушать.

Настало утро, за поворотом реки раздался сочный бас пароходного гудка. Где-то ниже откликнулся второй, третий…

— Пароходы!.. Ура!.. — прокатился по берегу крик, сливаясь с общей мелодией гудков.

Юрий восторженно метался по берегу. Когда же случайно обернулся, то увидел в сторонке сгорбленного Гермогена. Он опирался на палку и, покачивая головой, смотрел то на горы Ящиков, привезённые сплавом, то на пыхтящие пароходы, показавшиеся у переката.

— Догор, ну как? — подбежал к нему Юрий.

Старик протёр слезящиеся глаза.

— Хоросо, Юлка! Шибко хоросо! Над тайгой большое солнце всходит!

Где-то за голубой стеной утра разгорался день. Выглянуло солнце. Подходили пароходы. Все прочли название первого — «Якут».