Гофолия

Чего тебе искать среди врагов своих?

Как очутилась ты в нечистом храме их?

Ужель угас тот гнев, что за непослушанье...

Гофолия

Матфан и Авенир, внемлите мне в молчанье.

Я не намерена о прошлом говорить

Иль объяснять, зачем пришлось мне кровь пролить.

Свершила я лишь то, что долгом почитала,

И как бы злобно чернь сегодня ни роптала,

Не ей, мятежнице, судить мои дела,

Коль небо говорит, что я права была.

Одерживаю верх я в каждом бранном споре.

Власть Гофолии чтут от моря и до моря. {48}

Мир в Иерусалим был мною принесен

И путь на Иордан арабам прегражден.

Я филистимлян к нам ни разу не впустила

И дань, как прежние цари, им не платила.

Владыка Сирии меня сестрой зовет,

А тот, кем истреблен мой венценосный род,

Кто и меня сгубить едва не ухитрился,

Надменный Ииуй в Сам_а_рии укрылся:

Убийце этому везде грозит войной

Сосед, что на него искусно поднят мной, {49}

И он за благо счел со мною не тягаться.

Своей победою могла б я наслаждаться,

Но смутная боязнь, предвестница беды,

Мне отравила вдруг моих удач плоды.

Увидела я сон (хоть снов ли мне страшиться!),

И с этих пор душа тоскует и крушится,

И позабыть его ей ни на миг невмочь.

Так вот, передо мной в одну глухую ночь

Предстала мать моя Иезавель неслышно.

Она, как в смертный час, была одета пышно.

Гордыню не сломил в ней даже натиск бед,

И на ее лице еще виднелся след

Румян, {50} которыми прикрыла в день кончины

Она прочерченные временем морщины.

И я услышала: "Суров еврейский бог.

Вострепещи: на смерть он и тебя обрек.

О дочь достойная, испытываю жалость

Я к участи твоей". И тут мне показалось,

Что, смолкнув, надо мной чело склонила мать.

Простерла руки я, спеша ее обнять,

Но с трепетом узрел мой взор, к ней устремленный,

Лишь ноги, кисти рук и череп оголенный

В пыли, впитавшей кровь и вязкой, словно слизь,

Да псов, которые из-за костей дрались.

Авенир

О, боже праведный!

Гофолия

Но тут мне, оробелой,

Явилось вдруг дитя в одежде снежно-белой,

Что на священниках еврейских видим мы,

И свет моим глазам опять блеснул из тьмы.

Однако чуть во мне волненье усмирилось

И с умилением я в отрока вперилась,

Как сердце у меня от боли вновь зашлось

Изменник сталью мне пронзил его насквозь.

Такой испуг, в меня вселенный сновиденьем,

Сочтете, может быть, вы просто наважденьем.

Я со стыдом себе твердила и сама,

Что страх мой - лишь игра усталого ума.

Но нет! Будь я права, все кончилось бы разом,

А этот сон смущал мне дважды дух и разум,

И дважды отрок тот мне, спящей, представал,

Готовясь в грудь мою вонзить стальной кинжал.

Я так измучилась и так затосковала,

Что пала наконец пред алтарем Ваала

В надежде, что покой сумею обрести.

Со страху человек на все готов пойти!

Вот почему меня направила тревога

И в храм еврейского безжалостного бога.

Я думала: как он ни гневен, ни суров,

Все ж не смягчить его не может вид даров.

Прости, Ваалов жрец, мне это прегрешенье.

Вхожу. Народ бежит. Умолкли песнопенья.

Первосвященник мне грозит жезлом своим.

Он говорит, и тут - о ужас! - рядом с ним

Я вижу отрока коварного воочью

Таким, каким во сне он мне явился ночью. {51}

Нет, не ошиблась я! Все тот же лик а взгляд,

Все тот же белизной сверкающий наряд...

Да, это он стоял вблизи от Иодая,

Но был отослан прочь, чуть подошла туда я.

Вот почему к себе я во дворец нейду

И, задержавшись тут, от вас совета жду.

Скажи, Матфан, что мне все это предвещает?

Mатфан

И сон меня страшит, и явь меня смущает.

Гофолия

Видал ли, Авенир, ты отрока того?

Кем он рожден на свет, и как зовут его?

Авенир

С первосвященником два мальчика стояли.

Один был сын его, коль мне глаза не лгали.

С другим я незнаком.

Матфан

Царица, слов не трать.

Обоих следует тебе к рукам прибрать.

Ты знаешь, Иодай ценим высоко мною,

А я за зло чинить не склонен зло двойное

И справедливости одной ищу во всем,

Но будь сам Иодай преступнику отцом,

Он разве б не казнил его без колебанья?

Авенир

Как может мальчик быть виновен в злодеянье?

Матфан

Во сне держал он нож, а сон - небесный знак,

В ошибку ж небеса не могут впасть никак.

Чего еще искать?

Авенир

Но разве сон - улики?

Младенца кровь пролив, свершим мы грех великий.

Узнаем хоть сперва, кто он и кем рожден.

Матфан

Нет. Он опасен нам, а, значит, уличен.

Ведь если у него родня и предки знатны,

Он должен тем скорей исчезнуть безвозвратно;

А если, к счастью, он - людей безвестных сын,

Что за беда, коль жизнь отдаст простолюдин?

Обязан государь быть на расправу скорым:

Порой спасают трон лишь быстрым приговором.

Не след царей смущать сомненьем никогда.

Кто заподозрен, тот виновен до суда. {52}

Авенир

В устах жреца звучат такие речи странно.

Я с детских лет мужал на поле славы бранной,

Орудьем мщения царям служа в бою,

Но за безвинного свой голос подаю.

А ты, Матфан, кто быть отцом обязан сирым

И умягчать сердца в годину гнева миром,

За рвенье выдаешь свой мстительный расчет

И требуешь: пусть кровь обильнее течет.

Быть искренним ты мне, царица, разрешила,

И я дерзну спросить: что страх тебе внушило?

Сон? Слабое дитя? Но отрок мог вполне

Быть и не тем, кого ты видела во сне.

Гофолия

Не спорю, Авенир, ошиблась я, наверно,

И сон пустой меня разволновал чрезмерно,

Но чтоб сомнения нас не терзали впредь,

На отрока вблизи должна я посмотреть.

Вели детей сюда доставить неотложно.

Авенир

Боюсь...

Гофолия

Иль отказать мне в послушанье можно?

И как я твой отказ должна истолковать?

Он подозрения в меня вселит опять.

Пусть Иодай ко мне детей ведет живее.

Я тоже иногда повелевать умею.

Добра - порукою тому мои дела

К священству вашему я, Авенир, была.

Хоть на меня оно, как всем давно известно,

Возводит клевету бесстыдно и бесчестно,

Никто не пострадал, и цел доныне храм.