Гофолия

Я видел: яростью глаза ее горят,

Как если бы приют в обширном этом зданье

Был дан тому, кто ей готовит воздаянье.

Чем больше думаю, тем тверже верю я,

Что под угрозою отныне жизнь твоя,

Что и в святилище, где бог живет всеправый.

Иезавели дочь проложит путь кровавый.

Иодай

Кто властен море вспять десницей обратить, {27}

Тот и преступников сумеет укротить.

Доколе буду я его покорен воле,

Мне, кроме господа, никто не страшен боле.

Но все ж твои слова я оценил вполне:

На вражьи умыслы глаза раскрыл ты мне.

Я вижу, Авенир, ты возмущен нечестьем.

Израильтянин ты и остаешься днесь им.

Хвала творцу! Но гнев, который мы таим,

Но рвенье на словах - цена какая им?

Без дела веры нет: оно ее мерило.

Уж восемь лет как трон Давида захватила

Язычница, и хоть ручьями льет она

Царей законных {28} кровь, немотствует страна.

Всех внуков палачам предав на казнь и муку,

Тиранка на творца теперь заносит руку.

А ты, отчизны щит, {29} кого бойцом взрастил

Иосафат, {30} наш царь, который бога чтил;

Ты, кем спасен не раз был Иорам в сраженье,

Кто в наших городах один унял смятенье,

Когда так потрясла смерть Охозии рать,

Что Ииуя вид заставил нас бежать,

Ты молвишь богу: "Я закон твой соблюдаю",

Но отвечает он устами Иодая:

"Не похваляйся тем, что не презрел завет:

Заслуги предо мной в молитвах праздных нет.

Напрасно жертвы ты приносишь в честь господню

Кровь козлищ и телиц без нужды мне сегодня,

Когда о мщении взывает кровь царей.

Порви с нечестием, за веру встань скорей,

От лжи языческой очисти иудеев

И на заклание вели отдать злодеев".

Авенир

Что я могу один в стране, где каждый - раб?

Иуда духом пал, Вениамин ослаб. {31}

Когда весь царский род погибнул смертью злою,

Свободолюбие угасло в нас былое.

В народе говорят, что даже сам господь,

Евреям всех врагов помогший побороть,

Лик отвратил от нас {32} в годину униженья

Так истощили мы его долготерпенье.

Десницей грозною с заоблачных высот

Он смертным знамений уже не подает.

Ковчег молчит: {33} над ним не слышен голос бога.

Иодай

И все ж не видел мир досель чудес так много!

Когда нам мощь свою ясней являл творец?

Зачем глаза он дал тебе, народ-слепец?

Зачем, забывчивый, погрязший в равнодушье,

Не внемлешь сердцем ты тому, что слышат уши? {34}

Ужели, Авенир, не понял ты чудес,

Которыми наш век отметил царь небес:

Как он израильским царям грозил; как скоро

Легла на них печать несчастий и позора;

Как кровью изошел на той земле Ахав,

Которую отторг, невинного поправ; {35}

Как под ноги коням была на том же месте

Иезавель в окно низринута из мести,

И кровь лизали псы, и рвали на куски {36}

Труп, втоптанный во прах, их жадные клыки;

Как лжепророков сонм вотще молил Ваала, {37}

А пламя с неба вдруг на жертвенник ниспало;

Как слово обращал к стихиям Илия, {38}

И наступала сушь, и люди и земля

В течение трех лет от жажды изнывали;

Как Елисей взывал - и мертвые вставали? {39}

Верь этим знаменьям и помни, Авенир:

Не ослабела длань того, кто создал мир.

Он избранный народ вовеки не оставит

И в должный час ему свое всесилье явит.

Авенир

Но где ж величие, которое предрек

Давиду, а затем и Соломону бог?

Увы, как ждали мы, что будет бесконечно

Потомков их на трон взводить творец предвечный,

Что под руку свою возьмет один из них

Роды и племена всех областей земных,

Что смута и война везде искоренятся

И что к его стопам цари во прах склонятся!

Иодай

Как! Ты не веришь в то, что сказано творцом?

Авенир

Где мы царя от чресл Давидовых найдем?

Не оживит и бог, простерший длань над нами,

Сухое дерево, что вырвано с корнями.

Младенца нет: убит он Гофолией был.

Чрез восемь лет не встать усопшим из могил.

Вот если бы господь, злодейке месть готовя,

От истребленья спас хоть каплю царской крови...

Иодай

Как поступил бы ты?

Авенир

Творца благодаря,

Признал бы тотчас я законного царя,

И по моим следам весь наш народ несчастный...

Но для чего смущать себя мечтой напрасной?

Последним отпрыском владык родной страны

Царь Охозия был и с ним - его сыны.

Отцу при мне стрелой навылет грудь пробило;

Детей же мать его, как помнишь, истребила.

Иодай

Я больше не скажу ни слова до того,

Как солнце совершит треть круга своего

И в третий утра час {40} начнется служба снова.

Тогда опять явись в обитель всеблагого,

И ты поймешь, узрев, как милостив он к нам,

Что никогда не лжет господь своим сынам.

Ступай же! К торжеству готовить храм пора нам:

Уж кровлю золотит заря лучом багряным.

Авенир

Неясно мне, что нас за милость нынче ждет,

Но вижу я: к тебе Иосавеф идет.

Прощай! Я вскорости вернусь с толпой густою,

Спешащею сюда на празднество святое.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Иодай, Иосавеф.

Иодай

Час пробил. Время нам возвысить голос свой.

Пора назвать того, кто здесь сокрыт тобой.

Молчанье господа дает предлог удобный

Хулителям его твердить в гордыне злобной,

Что обещаньями лишь обманул он всех.

Но мало этого: их окрылил успех,

И мачеха твоя {41} преступно возмечтала

Заставить жечь и нас куренья в честь Ваала.

Так явим же царя, который в храме сем,

Тобой спасенный, рос под божиим крылом.

В нем живо мужество царей его народа,

А разум далеко опережает годы.

Сначала отрока творцу я посвящу

И жребий будущий ему предвозвещу,

А уж затем его провозгласят открыто

Наследником царей священство и левиты.

Иосaвеф

Он знает, кем рожден и как его зовут?

Иодай

Нет. Мнит Элиаким {42} - так он зовется тут

Себя подкидышем и верит, что с рожденья

Отца я заменил ему из сожаленья.

Иосавеф

Увы! Ужель спасен он мною для того,

Чтоб через восемь лет настигла смерть его?

Иодай

Как! Ты в словах творца дерзаешь сомневаться?

Иосавеф

Привыкла я тебе во всем повиноваться.

С тех пор как от убийц младенец утаен,

На попечение твое был отдан он,