Друг стад

Поприветствовав всех собравшихся, я задал традиционный вопрос.

- А где лошадь?

- Мальчики отправились в лес, ловят кобылку, у которой в боку сук торчит. А пока ее ищут, не усыпите ли вы мне вот этого жеребчика?

- А в чем дело? С ним что-то не так?

Ветеринаров частенько просят гуманным способом умертвить ту или иную животину. Однако обычно речь идет о пациенте дряхлом, страдающем неизлечимым недугом, или жертве какой-нибудь серьезной, непоправимой травмы. Умышленно оборвать жизнь домашнего любимца, лошади или другого животного - работа не из приятных, но когда все заинтересованные лица согласны, что пора положить конец страданиям бедняги - тут уж ничего не попишешь. Я считаю, долг ветеринаров - помочь своим клиентам принять столь тягостное решение и сделать все, что в их силах, чтобы процесс оказался как можно менее болезненным. Но впервые в жизни я столкнулся с просьбой умертвить коня, с виду абсолютно здорового.

- Да нет, сэр, просто уж больно достал он меня: вот не дает недоуздок на себя надеть, и точка! Такой недотрога: уж и головы не коснись, и ушей не замай, да еще и придурок вдобавок! - пояснил хозяин, указывая на гнедого годовичка в загоне перед конюшней. Жеребенок выглядывал из-за ограды, насторожив уши и пытаясь вычислить чужака. Собеседник мой не казался ни запальчивым, ни жестоким, однако у меня, что называется, шерсть на загривке встала дыбом. Я вдохнул поглубже - и заговорил.

- Видите ли, я не усыпляю здоровых животных без веской на то причины, - объявил я. Губы мои непроизвольно поджались, как всегда, когда я начинал горячиться,- эту досадную привычку я приобрел за последние несколько лет. - Может, у него с ушами что не в порядке? Вы не смотрели?

- Так я ж его даже поймать не могу. Он у меня с руки ест, но стоит поднести руку к морде, он как вздернет голову, как развернется, как начнет брыкаться! А мне терпеть прикажете?

- Да, сэр, все понимаю. А не принесете ли вы ведро чего-нибудь вкусного: посмотрим, не смогу ли я помочь беде. Как его зовут?

- Да никак его не зовут. Я его Придурком кличу.

"На себя бы посмотрел", - подумал я про себя.

Я принес из машины аркан, недоуздок, петлю для зажимания морды и черный чемоданчик, и разложил все, кроме тридцатифутовой веревки, у самой ограды. Мгновение спустя жеребчик уже ел у меня из рук, как и предсказывал хозяин. Но едва я левой рукой почесал ему нос, годовичок резко вскинул голову и захрапел. Понять, что он имеет в виду, труда не составило. Я поставил ведро с кормом на землю и зашагал прочь, словно утратив к жеребенку всякий интерес.

- Не лезь ко мне - хуже будет! - явно предупреждал он на своем "лошадском" языке.

- Вы не возражаете, если я его заарканю? - спросил я. - А то он так и не угомонится.

- Да Бога ради, - согласился владелец.

- Тогда не выйдете ли вы все за ограду, пока я его ловлю, - а то ему мои действия по душе не придутся. - Загон мгновенно опустел, точно объявили воздушную тревогу.

Когда жеребенок в третий раз поднял голову над ведром, я набросил петлю ему на шею. Разумеется, переполох поднялся жуткий! Как это водится у брыкливых лошадей, он прыгал, лягался, визжал, и даже извергал газы короткими порциями, куда как мелодично! - но я крепко держал свой конец веревки, невзирая на то, что меня едва не волочили по загону. Тут происходящим заинтересовались собаки: очень скоро они включились в шум и гам, оглушительно лая и пытаясь ухватить жеребчика за задние ноги и прочие доступные места.

- А ну, пошли прочь! Домой, Герцог! Вон отсюда, Лобо! - заорал кто-то. Двое детей постарше подобрали с земли несколько камней и принялись швыряться ими в собак. К сожалению, целая горсть полетела в общем направлении загона, и один пришелся меня в ногу. "Оу!" - громко возопил я и стремительно затанцевал назад, уклоняясь от нового шквала снарядов, что, кстати, помогло разогнать собак. Очень хотелось потереть ушибленное место, но я гордо воздержался, демонстрируя зрителям, какой я крепкий орешек.

- Черт подери, Билли Джо, ты ж в человека попал! - отчитал сына отец. - Ты что, целиться разучился? - Псы тем временем отступили к внешнему периметру ограды и наблюдали за происходящим, просунув морды над нижней доской, нервно облизываясь и поскуливая, - видать, мечтали еще хоть разочек цапнуть привязанного жеребчика за ногу.

Как ни странно, едва мы избавились от собак, жеребчик вскорости приутих, и я, выбрав крепко врытый столб, дважды обмотал его веревкой. Две минуты спустя все семейство уже тянуло за свободный конец, а я размахивал руками перед пациентом, - и вот, наконец, годовичок уткнулся мордой точнехонько в столб.

Я благоразумно решил провести осмотр ушей из-за ограды, перепрыгнул на другую сторону и надел на морду петлю. Петля или скоба, если она надета правильно, вызывает "легкое неудобство", так что лошадь отвлекается от всего прочего, что вы с ней делаете, и задача ваша изрядно упрощается. Так что одной рукой двигая петлю туда-сюда,- развлекательное занятие, что и говорить! - другой я потянулся к левому уху жеребчика, одновременно отпихивая одного из псов, что твердо вознамерился еще хоть раз отведать конского мясца. Жеребенок пронзительно ржал, дрожал и встревоженно косил на меня глазом. Я ухватил распухшую, хрящевую часть наружного уха и развернул его пальцами. К моему изумлению, внутри обнаружились десятки клещей и полным-полно сухой, запекшейся крови. Я мог бы и сразу догадаться, в чем проблема, поскольку то же самое бедствие зачастую поражает и собак. Помню я одного пса: он так мучался болью, что извлекать единственного клеща, виновника всех его страданий, пришлось под общей анестезией.

- Вот в чем его проблема. Тут, небось, целая дюжина клещей, а то и больше, - объявил я, заглядывая внутрь уха. Все зрители, вытянув шеи, прильнули к ограде. Я извлек щипцами здоровенного, налившегося кровью членистоногого и продемонстрировал его всему собранию.

- Видите, ножки дергаются. У него их целых восемь, - сообщил я, практикуясь в педагогике. Люблю, когда подрастающее поколение проявляет живой интерес к чудесам биологии.

- Бр-рр, гадость! - заныли те, кто под это описание не подходил, корча рожи и поспешно ретируясь с показательной операции. Но один-два любителя научных открытий остались сидеть верхом на заборе, в предвкушении новых сюрпризов.