Паук

3.

Я положил срез под объектив мощного микроскопа, который я одолжил у одного моего друга-бактериолога, и попытался разгадать секрет. То, что я поначалу принял за эмбриональную ткань, было чем-то совершенно другим: клетки ее при ближайшем рассмотрении не походили на эмбриональные. Явные протуберанцы по краям придавали им вид комет, - характерный признак нервных клеток головного и спинного мозга, а не первоначальных эмбриональных клеток. Но форма протоплазмы и ядра, а также распределение используемого окрашивающего раствора отличались от того, что обычно можно видеть в нервных клетках. Это ставило в тупик, но еще более удивительным был вид ядра в клетке. Ядро было блестящим, подобно ядру раковой клетки. Рак? Но рак чего? Однако срезы кровеносных сосудов в ткани не выявляли расширение и прилива крови, характерных для рака. Кровеносные сосуды были нормальными: не было никаких признаков деления и роста клеток.

Раковые клетки? И да, и нет. Нервная ткань? И да, и нет. Так что же это на самом деле? Вспомнив о красном блокноте, я вытащил его из кармана и перелистал. Какое огромное разочарование! Определяющие заметки, на которые я возлагал столько надежд, на деле оказались лишь подробностями о каких-то домашних покупках: счет от мясника, от бакалейщика, из аптеки... У меня разболелась голова. Я закурил и стал размышлять спокойно, погасив свет, который утомлял глаза после долгого рассматривания клеток ткани в микроскоп.

Прокуратура в третий раз взяла у меня свидетельские показания. Однако расследование ничуть не продвинулось вперед. Было невозможно обнаружить следы Рагеба Дамиана, который будто превратился в призрак. Полиция уже смешала небо с землей, чтобы найти его, но тщетно. Скрылся! Испарился! Ничто не помогало напасть на его след.

Судебно-медицинский эксперт, который осмотрел труп, сделал заключение, что смерть наступила естественным путем от какого-то испуга, который вызвал остановку сердца и паралич нервов. Апоплексический удар, как бывает при смерти от удара молнии. Но что могло произвести подобный эффект? Что это был за страх, способный остановить сердце и парализовать нервы, подобно удару молнии? Вопросы, одни только вопросы без ответа. Я тоже задавал себе эти вопросы, размышлял, но безрезультатно. У меня еще оставалась слабая надежда на то, что Рагеб Дамиан попытается разыскать меня. Но надежда эта была достаточно хрупкой. Да, кто знает? Возможно, он тоже навсегда покинул этот мир. Разве не жил он постоянно на краю какой-то катастрофы? Во время каждого кризиса он точно погружался в бессознание смерти, проскальзывая в некую бездонную дыру. Его пульс, поначалу ровный, ослабевал и становился едва уловимым; он начинал дышать часто, задыхаясь, конечности его холодели, становясь ледяными. От страха, который отражался на его лице, зрачки его расширялись, точно зрачки безумца или наркомана; члены его сводила судорога, они становились негнущимися, точно железные прутья.

Что представлял он себе, находясь в бессознательном состоянии, что могло вызывать подобный ужас?. Как ему удавалось в совершенстве говорить на испанском языке, в то время как он никогда не изучал его. Был ли это какой-то нервный, психологический или духовный феномен? Был ли это случай, выходящий за рамки современного медицинского знания? Ответ на эти вопросы таился в глубине многочисленных рентгеновских снимков его головы, которые я сделал, в электроэнцефалограмме, в анализах крови и спинномозговой жидкости, в подробных клинических тестах, которые я провел.

Я снова обратился к рентгеновским снимкам, чтобы еще раз попытаться проникнуть в тайну. Я рассматривал их на свет, потом складывал рядом, чтобы внимательно сравнить их. Внезапно, истина свалилась с небес, как озарение! Нет, никакого озарения. Случай пожелал, чтобы в просмотровом устройстве осталось старое клише, представляющее нормальный череп здорового человека. Тени на черепе на снимке Рагеба Дамиана не были обычными, как мне показалось сначала. Кости были тонкими. Это было бы трудно заметить, не прибегни я к непосредственному сравнению, поскольку все части подверглись этому одинаково, и снимок не выявлял никакого отличия от одной области черепа к другой.

Что это значило? Эти кости, которые были тоньше нормальных? Что объем черепной коробки был больше обычной? Шла ли здесь речь о заболевании костей? Нет, дело обстояло не так, об этом свидетельствовали кости шеи на двух снимках. Они были нормальными и одинаковыми. Кости черепной коробки не подверглись какой-то болезни; все это было следствием состояния мозга. Объем мозга был увеличен, поэтому черепная коробка изменилась и утончилась. Амплитуда электрических пульсаций мозга увеличилась с 50 до 90 микровольт. Что-то произошло в этом мозге.

На ум мне пришла идея: возможно, что последствия, которые испытал мозг Рагеба Дамиана и его невесты, были одинаковы, отсюда и этот безотчетный страх, который я видел в обоих случаях. К счастью, мозг его невесты можно было извлечь и исследовать. Я так и подскочил от этой мысли. Я позвонил судебно-медицинскому эксперту, который занимался этим делом. Пустившись на хитрость, я расспросил его по поводу некоторых подробностей вскрытия трупа. В действительности же, я просто хотел узнать, что стало с трупом.

Судебно-медицинский эксперт был так красноречив, что избавил меня от необходимости вытягивать из него подробности. Он сообщил мне, что тело в течение трех дней оставалось в Каср аль-Айни, о нем никто не спрашивал. Потом пришел какой-то старик и сказал, что это останки его дочери, которая некоторое время назад пропала из дома и не возвращалась. Горько оплакав ее, он забрал труп, а в учетном журнале записал имя: Авад Ибрагим. После этого эксперт прочитал сообщение о смерти для публикации в газетах, в котором сообщалось о кончине Мари Авад. В сообщении указывались имена всех близких, включая отца, Авада Ибрагима, и уточнялось, что похороны состоятся утром, и что покойная будет похоронена на греко-католическом кладбище. Сегодня он прочел это сообщение в ежедневных газетах.

Мне больше ничего и не надо было от него. Таким образом, она была похоронена сегодня на греко-католическом кладбище. Возможно, всего лишь несколько часов тому назад. Я не мог терять ни минуты. Мне нужно было добраться до останков и попробовать добыть мозг, пока он не начал разлагаться. Я оделся, сел в машину и немедленно поехал на кладбище.