Причуды Артура

Птица простудилась, и Артур дал ей бычий хвост, вымоченный в горшке с подслащенным уксусом. Ее контурные перья измялись, и Лапочка разглаживал их в горшке с теплой водой. На следующий раз птице положили говяжье сердце, она наелась крысиных кишок, набитых червями, помет стал синеватого цвета, она исхудала, Артур каждый день ее взвешивал. Чтобы прочистить желудок, он дал ей чистой калабрийской манки и накормил обернутыми куриной кожей конопляными шариками. Чтобы ее стошнило, он заставил ее притронуться к легким лисицы, козьему помету и детской моче; кусочкам мумий орел воспротивился. Кончиком сарбакана Артур засунул птице в горло десять раздробленных крупиц перца, спрятанных в консервированные розовые лепестки; на следующий день — гранулы соли величиной с бобы и перемешанные с куделью леденцы. Орла вырвало, и четверть часа спустя Артур подал ему отличный кусочек мяса без единой косточки или перышка.

Птица внезапно утомилась, и он уложил ее на подстилку из травянистой бузины. Найдя у нее червей, он вскипятил в горшке хорошего белого вина, добавил несколько горстей полыни и садовой руты, пряную гвоздику и корицу. Обнаружив у нее клещей, он отцепил их при помощи пиретрума, а затем порезал ножницами. Чтобы избавить ее от гнид, он поперчил теплую воду, в которой развел мытник и розмариновую пыль. Он дал вшам перебраться на заячью шкуру, которую затем сжег. Когда птица полиняла, потеряв все перья от первого до последнего, он, чтобы восстановить оперение, дал ей поесть сорочьего мяса.

Виной тому лунный свет или утренняя роса, — неизвестно, — но птица простудилась еще сильнее. Из ноздрей текла влага, Лапочка выкачивал ее с помощью небольшой присоски. Он прижег ее крохотные бородавки ляписом, смазывал небольшую язву соком лимона, а более обширную нанесенной на специальную палочку серной кислотой, потом промывал больные участки дождевой водой, собравшейся в углублении дубового пня. Он лечил раны посредством шнитт-лука, для восстановления кровообращения использовал мягчительные средства, а острую боль старался снять горячей и сочащейся кровью пищей. Когда птице становилось хуже, он протирал ее миндальным маслом. Камушки, закупоривавшие задний проход, выходили вместе со взбитым с сахаром маслом, сломанные конечности были укреплены деревянными пластинками и лейкопластырем.

Чтобы линька прошла получше, Артур пошел вышептать кое-какие восточные тайны у знахаря: он взял змею, отсек ей голову и хвост, содрал с нее кожу и дал птице несколько миллиграммов светлой плоти, а после кормил ее изо рта сменяющими друг друга удодами, муравьиными львами и бараньими слюнными железами, он размалывал все это вместе с кожей дикого осла и скармливал с плотью десятидневных щенков. Он давал ей пить свежую горячую кровь, пущенную из лошадиной ляжки.

ГЛАВА XI

ОГРАБЛЕНИЕ МОРГА

Наконец, орел имел гордый вид, был облачен как следует и готов к нападению. Первым человеком, на котором Лапочка остановил выбор, стал преподаватель Лючиони, не потому, что он не любил его, — наоборот, — однако, Лапочка хотел доказать ему свое могущество. Орла выпустили, он вернулся с занозами от скрипки, застрявшими в подушечках меж когтями, профессор Лючиони защищался, но ранил орла не до крови. Нужно было получше его выдрессировать, приучить к человеческой плоти. Артур и Лапочка отправились в морг украсть несколько кусочков мяса и отстричь, как придется, под простынями на каталках пряди волос, сложив все в большую сумку. Они действовали в полутьме и, вытащив добычу на свет, обнаружили, что пряди были либо рыжими, либо седыми, их следовало выкрасить, и краска осталась у них на пальцах.

Артур положил кусочки плоти в металлическую яйцеобразную коробочку, покрытую эмалью или галалитом, она легко помещалась в кармане куртки, и можно было в любой момент достать ломтик, чтобы покормить птицу. Он смастерил также человеческую фигуру, сделав стальной каркас, одетый в кожу и набитый сухой травой; чтобы отучить орла от запаха дичи, он должен был выпотрошить множество домашней птицы и вымазать ее внутренности горчайшим раствором. Леди Бигуди была убита одним ударом, полицейские удивились пяти синеватым отверстиям, оставленным по обеим сторонам ее шеи, сначала они подумали, что это какой-то хитрый прием, спектакль, а потом по этому поводу высказался специалист по животным.

Никто в деревне не видел, как Артур и Лапочка возвращаются на рассвете после облавы с орлом, сидящим на ветке, которую они несли на плечах, но они приглашали нескольких добропорядочных женщин полюбоваться им, и полиция не замедлила с подозрениями. Следовало избавиться от орла как можно быстрее и уничтожить все следы прогулки. На следующий день после преступления они открыли форточку, чтобы дать ему улететь, но орел нашел новую жертву и с гордостью преподнес ее сердце мошенникам: это было сердце киномеханика «Арены», на которого ни Артур, ни Лапочка никогда не злились. Отпущенный орел всегда возвращался к насесту.

ГЛАВА XII

СМЕРТЬ ОРЛА

Артур пошел к краснодеревщику и заказал у него детский гробик, краснодеревщик знал, что у Артура нет детей, но он получил оплату, так что возмущаться не пристало. Потом Артур пошел к ножовщику выбрать лезвие, которое пройдет путь напрямую, не медля и будто лаская. Потом отправился в гавань вычерпать воду, которая во время бурь налилась в лодку, он увидел, приложив руку козырьком ко лбу, что остров вдалеке виднеется очень ясно, это был знак скорого густого тумана. Когда он вернулся, Лапочка уже приготовил наркотические снадобья, наливки, лаймы и связал платки, которые должны были заменить веревки. Они дождались вечера, потом приготовились к пиршеству. Орел невозмутимо смотрел на них. Они вытащили кости из различных млекопитающих и обезглавили множество еще теплых зверьков, положив их на позаимствованные на время большие серебряные блюда. Орел никоим образом не показывал, что голоден или нетерпелив, казалось, он наслаждается музыкой, слышавшейся из проигрывателя, то был слащавый вальс. Потом Лапочка разделся догола, что заметно польстило орлу и обнадежило его, и опоясал живот и бедра широкой кожаной повязкой, в которую птица могла вонзить когти. В тени, укрывшись темным тряпьем, Артур, словно подавая сигнал, поблескивал лезвием тесака. После того, как орел притронулся к припасам и винам, Лапочка нежно стянул его клюв и лапы платками. Лапочке больше не нужно было даже надевать перчатку, так как у орла не осталось неприязни к его голой руке, и он так привык к нему, что даже мог выносить его взъерошенные волосы, теперь он узнавал его, не смотря на то, прежняя у него прическа или какая-то другая. Когда птицу связали, Лапочка подхватил ее пониже груди, чтобы орел самостоятельно прицепился к поясу вокруг бедер, он немного согнулся под тяжестью, потом распрямился. Спрятав лезвие за спиной, Артур выключил музыку, а Лапочка взял клюв птицы, которая больше не могла его раскрыть, в губы и снова сомкнул их, у клюва были с обеих сторон восковицы две дырочки, через которые Лапочка вдохнул птице воздух из своих легких вместе с табачным дымом, он чувствовал, как птичье оперение греет ему живот. Держа лезвие, Артур расположился за спиной Лапочки, как если бы хотел от него спрятаться, потом сел на корточки, чтобы пронести лезвие меж ляжками Лапочки и дотянуться до живота птицы. Ничего из этого ритуала они заранее не готовили, они даже об этом не говорили, не репетировали ни одного жеста, все эти движения казались им происходящими самими собой. В то мгновение, когда Артур мгновенно рассек грудь птицы на две части, Лапочка почувствовал ртом резкий толчок клюва, словно обессилев от неистового аромата, одновременно с тем орел простер свой покров и его бьющиеся крылья заполнили всю комнату, серебряное лезвие полетело в воздух, к ногам пролилась лужа кипящей синей крови. И лишь тогда, когда они уложили безжизненную птицу на бок, прежде чем поместить ее в гроб, смотря на нее в последний раз, они придумали ей имя, ей, которую они всегда звали птицей или орлом; ее имя внезапно возникло одновременно на губах у обоих, привычное, как их собственные имена. Лапочка держал птицу прямо перед собой, он поднял ее, пока Артур посыпал дубовую древесину гроба курящимися угольками, детские мольбы вернулись им на уста и медленно изливались, словно бессловесная музыка, ибо смысл произносимых и повторяемых слов испарился, пока они посыпали орла пеплом, чтобы осушить его длинные перья. Лапочка развязал повязку, надетую на глаза птице перед тем, как ее разрезали. Они выпили остатки вина, бывшего почти черным, и закрыли гроб, ругаясь как извозчики. Громадные крылья птицы были сложены поверх тела, чтобы прикрыть рану. Они ничего не оставили на память об орле, кроме уверенности в его имени, и сожгли все, к чему он мог прикасаться.