Человек рождается дважды. Книга 1

Колосов вскочил и протёр глаза. Проснулись и ребята. В дверях барака стоял секретарь парткома Краснов.

— Михаил Степанович! Вы уже тут?

— А где же ещё? — засмеялся Краснов. — Комсомолия? Юрка! Значит, и ты здесь. Вот это хорошо! — Глаза его заискрились.

— Здесь, а где же ещё? — задорно ответил Юрка и радостно засмеялся.

— Что, и самому не верится?

— Верится, но всё это здорово.

Краснов пожал всем руки.

— Вот что, молодежь, идите в контору технического сектора. Сегодня уходят транспорты на прииски и на стан Среднекана — это в двадцати километрах от Усть-Среднекана на Утинку через Оротукан. Времени терять нельзя. Разберитесь с назначениями.

— Михаил Степанович, а где же радиостанция? Не хотелось бы терять время впустую, — забеспокоился Колосов.

— Как где? Хотя бы на той площадке, — блеснул лукаво глазами Краснов.

— Но там же ничего нет?

— Нет — будет. Плотничать не приходилось?

— Нет, но если покажут, осилим.

Краснов обнял Колосова за плечи.

— Дадим пару плотников, и дело пойдёт. Главное, не бояться.

— Факт! А как с радиостанцией? Мне сказали, что она отказала.

— Ничего, получена новая. Пока будете сплавлять лес и разбирать кунгасы на доски, мы подготовим помещение. Ну ладно, ещё встретимся. — Он поправил ружьё и пошёл к другому бараку.

К вечеру устье Среднекана опустело. Белоглазов ушёл на горный участок Среднекана — ключ Борискин. Космачёв — в старательскую артель. Женя осталась в техническом секторе, а Шулин был назначен управляющим прииска «Таёжник» в оротуканской группе приисков. Разошлись по таёжным участкам и остальные. Только небольшая бригада достраивала химлабораторию.

Вечером на Оротукан уходил последний транспорт. Вместе с ними и Шулин, Он зашёл в барак попрощаться с товарищами.

— Посошок на дорогу! — Николай и Юрка хотели выйти, но он сделал страшное лицо и грозно крикнул — Молодцы, обратно! — И, повернувшись к Митяю, тихо добавил: — Давай повеселей, дорога, сам знаешь…

Вошли и остальные провожающие.

— Покажите, молодцы, на что вы годитесь? — Шулин придвинул парням кружки.

— Не пью! — решительно заЯвил Николай. Юрка промолчал.

— А девок любишь?

Николай покраснел и не ответил.

— Тогда два раза дурак! Наверное, и не куришь? — ещё громче рявкнул он, пряча под лохматые брови добрые глаза.

Николай совсем смутился.

— И не курю.

Шулин добродушно потрепал его по спине.

— Три раза молодец! — Он засмеялся. — Всё это кураж и одно баловство. — Он выпил спирт, крякнув. — Ну, мне пора! — Шулин со всеми попрощался, а Митяя обнял и расцеловал.

ОглЯнулся у самой опушки леса, три раза пронзительно свистнул, а потом вскинул ружьё, выстрелил и сразу же затерялся за деревьями.,

Митяй долго стоял и смотрел ему вслед тёплым и преданным взглядом.

— Ну что же, хлопцы, и мы начнём собираться, — не оборачиваясь проговорил Митяй, укладывая в мешок хлеб, консервы и кружки.

— Куда? — удивился Николай.

— Вверх по Колыме. Леса нет, а на обвязку надо. Лошади все в транспортах, а время не терпит. Мы с вами навалим брёвна поближе к воде, свяжем в плоты и доставим.

— Значит, это нас прикрепили к вам? — догадался Колосов.

— Может, и не совсем так, — ухмыльнулся Митяй. — Я-то из старательской артели, мне бы вроде и не до этого. Да вот Михайло Степанович попросил, значит надо. Людей нет, вот и приходится помогать, да и поторопиться следует.

Погода прояснилась. Тайга искрилась свежестью, уровень воды ещё повышался. Деревья рубили в распадке у самого берега. Привязывали их верёвками за комель и, прыгая по щебёнке, стаскивали прямо в воду.

— Как, хлопцы, не выдохлись? — заботливо спрашивал Митяй и, посмеиваясь, поднимался за новым бревном.

Человек он был сильный и смекалистый, чувствовалось, что он многое умел. Поздно вечером, когда свЯзали плоты, Митяй вырубил шесты и предупредил:

— Плыть будем с утра. У скалы отбивает, может отбросить к середине, тогда не причалишь. А утром мужики помогут, я договорился.

После дождя комары были особенно злы. Парни не могли заснуть, а Митяй и не ложился. Он сидел у костра, то и дело подбрасывая хворостины и зелёные ветки, отгоняя гнус дымом.

Николай поднялся и сел ближе к дыму.,

— Интересно, зачем все таёжники отращивают бороды?

Митяй поднял голову.

— Как зачем? Зимой теплей, летом гнус меньше тревожит, да и хлопотно с этим бритьём.

Колосова давно интересовал Шулин, он улавливал в нём, кроме грубоватой суровости, что-то чистое, простое и даже душевное. Юрий придвинулся ближе к костру и осторожно заметил:

— А какой странный человек Шулин. Вы давно с ним знакомы?

Митяй ответил не сразу. Он набил трубку, разжёг, закрыл глаза и тихо проговорил:

— Да.:, когда-то Шулина знал весь Алдан.

— Значит, вы знакомы с ним ещё по алданским приискам?

— Быть знакомым и знать — это, брат, разное дело. Чтобы знать таёжную речку, по ней не только проплыть надо. Да и золотую россыпь не сразу разглЯдишь. — Он подбросил в костёр, придвинул чайник к огню и добавил — Что говорить, редчайшего характера человек, а как товарищ — лучшего не ищи. — Он замолчал. Николай стал упрашивать.

— Всё равно не уснуть, расскажите подробней. Мы с ним было поскандалили на Молтане.

— Немудрено. С того же началось и наше знакомство. — Митяй устроился поудобней. — Я ведь давненько за золотишком гоняюсь. Бывало, и в пятиминутных миллионерах хаживал. С лентами да бубенцами на тройках раскатывал. Приходилось радоваться и сухой горбушке. Работал, как каторжник, и гулял, как купец. Всё острых ощущений искал. Кроме того, любил и на кулачках сой-тись, силу показать, душу отвести. — Он посмотрел на здоровенные, как гири, кулаки и усмехнулся. — Скажу прямо, мало кто со мной связываться хотел. Если плотно прикладывался — никто не выдерживал. Вот как-то, «промыв» сбережения, околачивался по кабакам, подыскивая попутчиков на прииска. Сидел злой, вино не брало, на душе, как в пургу, — мутно, холодно, горько и противно. Вот тут-то и вваливается Шулин со своим Сакжоем — волкодав у него был. От Шулина ни на шаг. Вместе они по тайге и бродили. Я и раньше слыхал об этой примечательной паре, но встречаться как-то не приходилось.

Шулин развязно подошёл к большому столу, с шумом раздвинул стулья и сел. Собака проскочила рядом, замерла. К нему уже бежали официанты. Они-то знали, с кем дело имеют. Меня злил этот пёс, да и сам Шулин мало походил на старателя. Так и хотелось затеять скандал. Стол его мигом накрыли. Он поднялся и сказал:

— Граждане, все, кто тут есть, прошу к столу. Выпейте, сколько душа примет, за здоровье Володьки Шулина, если слыхали про такого, а нет, то посмотрите, да ещё раз выпейте. И за моего Сакжоя. Прошу извинить: мы с ним всегда вместе.

Все потЯнулись к столу. Я слыхал про его причуды, но был не в духе. Думаю, ну его к чёрту, не пойду. Когда все собрались за столом, он посмотрел в мою сторону, а я нарочно отвернулся и не слышал, как он оказался у моего стола.

— Ты что же, приятель, ломаешься? — улыбнулся он. — Тебя просят за стол, уважь. — В голосе звучала требовательность и насмешка, а глаза говорили: скажи спасибо, дурак, что тебя приглашают. Я грубовато ответил. Он разозлился, но сразу же взял себя в руки и шутливо проговорил:

— Ты что же, хочешь поставить меня на колени? — И он опустился на одно колено.

Я понял уже, что довёл его до предела. За столом посмеивались, и я сам чувствовал себя довольно глупо. Это меня Ещё больше взбесило, и я ничего лучше не придумал, как пренебрежительно отвернуться.

— Ну, я тебя заставлю уважать людей, осёл, — тихо выдавил он.

Я думал, что он тут же ударит меня, и насторожился. Но он уже снова улыбнулся и, наклонившись к столу, тихо шепнул:

— Если ты не трус, выйдем на двор и там объЯснимся.

Я встал. Он подошёл к столу и со спокойной любезностью предупредил:

— Вы начинайте, друзья, у нас небольшое дело, и мы вернёмся через десять минут.