Христос спускается с нами в тюремный ад

Евангелие от Иоанна переходило из рук в руки. Мне было трудно отказаться от него. Я думаю, что образованному человеку тюрьму перенести намного труднее, чем рабочему или крестьянину. Они часто находили в тюрьме более интересное общество, чем-то, что было у них раньше. Но человек, привыкший много читать, чувствовал себя в заключении как рыба, выброшенная на сушу.

Многие заучивали Евангелие наизусть. Каждый день мы беседовали об этом, но должны были тщательно продумать, кто из заключенных мог бы быть посвящен в нашу тайну. Евангелие от Иоанна помогало найти путь ко Иисусу. Среди тех, кто нашел его, был и профессор Попп. Жизнь в обществе христиан приблизила его к вере. Слова Иоанна были предназначены, чтобы завершить эту подготовку. Однако следовало преодолеть еще последнее препятствие.

"Я снова пробую молиться", - сказал профессор. - Но между произнесением православных формул, которые я выучил еще мальчиком, и прошением о милости Всевышнего, на которое я не имею никакого права, сказать можно немногое. Это как у короля из Гамлета: "Слова парят, а чувства книзу гнут".

Я ему рассказал о священнике, которого позвали к смертному одру одного старого человека. Он хотел сесть в кресло рядом с постелью, но старик попросил: "Пожалуйста, не садитесь туда". Священник достал стул, выслушал исповедь и преподал ему святое причастие. Старый человек снова ожил и сказал: "Я хотел бы вам рассказать историю этого кресла. Пятьдесят лет назад, когда я был молодым парнем, меня посетил старый пастор и спросил, привык ли я молиться. Я ответил: "Нет. У меня нет никого, кому бы я мог молиться. Даже когда я громко кричу, как только могу, меня не может услышать даже человек, который живет на следующем этаже; а как же может услышать меня Бог на небе?" "Тогда позволь быть только молитве, - ответил дружелюбно старый пастор. - Каждое утро в полном покое садись, поставив напротив себя другой стул. И представь себе, что Иисус Христос сидит напротив тебя, как Он делал во многих домах Палестины. Что бы ты сказал Ему?" "Если бы я был честным, я бы сказал, что не верю в Него", - ответил он. "Хорошо, - сказал пастор. - Это свидетельствует, по крайней мере, о том, о чем ты действительно думаешь. Ты бы мог продолжать это делать и дать Ему испытательный срок. Если Он существует, Он должен это доказать! Или, если ты не одобряешь Божественный способ управления миром, почему ты Ему об этом не скажешь? Ты будешь не первым, кто жалуется на это. Царь Давид и Иов также говорили Богу, что, по их мнению, Он несправедлив. А если у тебя есть желание, тогда сообщи о нем Иисусу. Поблагодари, если оно будет удовлетворено. Этот обмен мыслями возможен в молитве. Не говори бездумно набожных фраз. Говори то, что ты действительно думаешь".

Умирающий продолжал: "Хотя я и не верил в Христа, но я любил старого пастора. Из любви к нему я сел перед креслом и делал так, будто Христос сидел в нем. В течение нескольких дней это было только игрой, но потом я уже знал, что Он и в самом деле присутствовал.

Я обсуждал реальные проблемы со Спасителем, который реально был здесь, я просил о руководстве и был руководим. Молитва стала диалогом. С тех пор прошло пятьдесят лет, и я каждый день разговариваю с Иисусом, который сидит в этом кресле".

Пастор находился у этого человека во время его смерти. Напоследок он протянул приветственно руку невидимому другу в кресле.

"Вы тоже молитесь таким образом?", - спросил профессор. "Я охотно представляю себе, что Иисус стоит рядом со мной, -ответил я, - и могу беседовать с Ним так же, как я сейчас беседую с вами. Люди, которые встречали Его в Назарете и Вифлееме не говорили Ему наизусть молитв, они говорили то, что лежало у них на сердце, и вы должны это делать также".

Попп сказал: "Как вы думаете, почему многие из тех, кто разговаривал с Ним в Палестине две тысячи лет назад, не стали Его последователями?"

Я сказал: "Евреи столетиями молились о пришествии Мессии [22]. Никто не делал этого громче, чем синедрион, Верховное судилище. Но когда пришел на самом деле Мессия, они насмехались над Ним, плевали в Него и приговорили Его к смерти. И последнее, к чему они могли прибегнуть, это обвинить Его в том, что Он сломал заведенный и удобный для них порядок. Это свойственно сегодня многим людям, представителям многих наций".

Профессор Попп стал христианином. "Когда я увидел вас в первый раз, то у меня было предчувствие, что вы мне что-то хотели дать", - сказал он мне потом.

Такая интуиция в тюрьме не являлась чем-то необычным. Когда человек полностью отрезан от внешнего мира, в нем открывается возможность чувствовать невидимые вещи.

Мы стали близким друзьями. Часто, когда мы тихо сидели рядом, он высказывал мысли, которые мне только что приходили в голову. Так должно быть между друзьями и между супругами. Но это случается редко.

Чудо

В марте, наконец, наступила оттепель. Сосульки растаяли, снег оставался лежать лишь в некоторых местах. На голых деревьях виднелись почки, и мы снова слышали пение птиц. Наши обмороженные руки и обмотанные лохмотьями ноги, наши застывшие от холода Лица чувствовали новое дыхание жизни.

Одна новость словно бы электричеством зарядила внутреннюю атмосферу тюрьмы. Кто-то из заключенных был на короткое время доставлен в городскую больницу. Там он увидел, как плакала одна из уборщиц. "Что случилось?", спросил он ее. "Наш папочка Сталин умер, - всхлипывала она, - об этом написано в газете". Мы не проливали слез. Каждый взволнованно думал о том, какими последствиями для него обернется это событие.

Попп считал: "Если Сталин умер, то сталинизм также мертв. Диктатура живет до тех пор, пока жив ее инициатор".

"Однако, коммунизм пережил Ленина", - сказал кто-то. Спустя некоторое время, колокольный звон и гудки локомотивов возвестили о том, что в Москве хоронили Сталина. Заключенные ответили взрывом хохота и проклятиями, у охранников вытянулись лица, а партийные заметно нервничали.

Через несколько недель у нас вдруг появился один высокопоставленный чиновник из министерства юстиции. Мы заметили, что ему было поручено инспектировать тюрьму. Но, когда он шел от камеры к камере и спрашивал о жалобах, царило молчание. Многие подозревали, что это ловушка. Когда же он достиг комнаты номер 4, я взял слово: "Я хочу что-то сказать. Я хотел бы это сделать после того, как вы пообещаете выслушать меня до конца".