Акт милосердия

Она была вдова, с какой-то трагической историей в прошлом, и Фогарти не любил ее -- почему-то ему казалось, что у нее дурной глаз, и он неизменно говорил с ней самым своим внушительным тоном.

- В чем дело, Мери?

- Не знаю, отец мой, - прошептала она. - Вроде бы это раздалось в комнате отца Гэлвина.

Фогарти снова прислушался. Из комнаты Гэлвина не доносилось ни звука. Он постучал, потом толкнул дверь и тут же прикрыл ее.

- Вызовите доктора Кармоди, быстро! - резко бросил он.

- Что там такое, отец мой? Несчастье?

- Да, дело плохо. Когда справитесь, сбегайте за отцом Меджинпизом.

- Ох уж этот старый пистолет! - простонала она тихонько. - Я всегда его боялась. Сейчас позвоню доктору Кармоди.

И она заторопилась вниз по лестнице.

Фогарти спустился вслед за ней и вошел в гостиную, чтобы взять из буфета хранившийся там елей.

- Не знаю, доктор, - услышал он стонущий голос Мери. - Отец Фогарти сказал, что произошло несчастье.

Он опять поднялся наверх и убрал с постели пистолет, прежде чем совершить помазание. Он как раз кончал свое занятие, когда дверь отворилась и в синем узорчатом халате вошел приходской священник.

Меджинниз приблизился к постели и посмотрел на распростертое тело. Затем взглянул поверх очков на Фогарти. Лицо его ничего не выражало.

- Я опасался чего-нибудь вроде этого, - произнес оп многозначительно. Я чувствовал, что он немного неустойчив.

- Вы не думаете, что это несчастный случай? - спросил Фогарти, сознавая всю нелепость своего вопроса.

- Не думаю, - ответил Меджинниз, посмотрев на него сквозь очки сверху вниз. - А вы?

- Но как он мог решиться на такое? - в голосе Фогарти сквозило сомнение.

- Кто знает? - несколько нетерпеливо отозвался Меджинниз. - От слабохарактерных людей всего можно ожидать. Кажется, он не оставил никакой записки?

- Как будто нет.

- Напрасно вы послали за Кармоди.

- Но он лечил Гэлвина.

- Знаю, знаю, но все-таки он молод и немного зелен.

Я предпочел бы врача постарше. Не обманывайте себя, перед нами стоит проблема, - вдруг добавил он решительно, - серьезная проблема!

Фогарти не потребовались дальнейшие объяснения.

Худшее, что может сделать священник, - это покончить с собой, так как поступок этот отвергает все, что наполняет смыслом его деятельность Божественный Промысел, Милосердие, Всепрощение, Рай, Ад. Чтобы помазанник божий дошел до такой степени отчаяния - подобный факт церковь признать не могла. Это дало бы повод для грандиозного скандала. Это было попросту неприемлемо.

- Вот, надо полагать, его машина, - заметил Меджинниз.

Кармоди быстро взбежал по лестнице с саквояжем в руке, из-под твидового пиджака у него выглядывала розовая пижама. Это был высокий молодой человек в очках, с длинным шутовским лицом. В обычной жизни он усвоил себе стиль, подходящий к выражению его лица, но Фогарти знал, что врач он компетентный и добросовестный. Он несколько лет прослужил в английском госпитале и выработал грубоватую манеру разговора, которая Фогарти казалась занятной.

- Иисусе! - произнес он, охватив взглядом представившуюся картину. Подойдя к постели, он внимательно вгляделся в покойника. - Бедняга Питер! - добавил он и, взяв пистолет с ночного столика, куда положил его Фогарти, осмотрел его. - Надо было мне получше приглядывать за ним, - продолжал он огорченно. - А сейчас я мало что могу для него сделать.

- Напротив, доктор, - возразил Меджинниз, - никогда еще вам не представлялся более подходящий случай оказать ему услугу. - Он бросил на Фогарти многозначительный взгляд. - Не будете ли вы столь любезны, отец мой, пригласить сюда Джека Фицджералда? Поговорите с ним сами; мне не надо предупреждать вас, чтобы вы соблюдали в разговоре с ним крайнюю осторожность.

- Не беспокойтесь, уж я буду осторожен, - с мрачной решимостью подтвердил Фогарти. Было в его натуре что-то, что всегда отзывалось на мелодраматическое, и он понял, что Меджинниз хочет поговорить с Кармоди один на один. Он позвонил Фидджералду, владельцу похоронного бюро, и потом поднялся к себе в комнату, чтобы одеться. Ясно было, что сегодня уже не до сна.

Услышав, что его зовут, он опять зашел в комнату Гэлвина. При виде священника и доктора весь ужас происходящего полностью дошел до его сознания: тучный лысый приходской священник в халате и тощий молодой доктор в расстегнутой у ворота пижамной куртке, на которую надет пиджак. Фогарти сразу почувствовал, что перед его появлением они спорили.

- Может быть, вы поговорите с доктором Кармоди, отец мой? благосклонно предложил Меджинниз.

- Говорить не о чем, отец Фогарти, - Кармоди обратился к нему официально, чего не делал в дружеской обстановке. - Я не могу подписать свидетельство, удостоверяющее естественную смерть. Вы сами знаете, что не могу. Это было бы чересчур непрофессионально.

- Профессионально или нет, доктор Кармоди, комуто ведь придется это сделать. Я - священник этого прихода и в своем роде я тоже профессионал. Это злополучное происшествие касается не только меня и вас.

Последствия его могут затронуть дела всего прихода в целом.

- Ваша профессия не обязывает вас подписываться под ложыо, отец мой, сердито возразил Кармоди. - А вы толкаете меня именно на это.

- Иу, я бы не назвал это ложью, доктор Кармоди, - с достоинством возразил Меджинниз. - Рассматривая характер лжи, приходится принимать во внимание пользу и вред, которые она может принести. И я не предвижу никакой пользы от того скандала, который разразится из-за смерти злосчастного юноши! Более того, я предвижу безграничный вред.

- Я тоже, - не выдержал Фогарти. Даже ему самому показалось, что голос его прозвучал слишком громко, слишком уверенно.

- Понятно, - саркастически отозвался Кармоди. - И ты полагаешь, что мы по-прежнему должны осуждать шведов и датчан за то, что у них по статистике много самоубийств, а все потому, что они не подделывают цифры, как мы. Ах, во имя всего святого, дружище, если я это сделаю, я потеряю всякое уважение к себе.

Фогарти увидел, что Меджинниз прав. В некотором роде Кармоди еще зелен.

- Все это прекрасно, Джим, но христианское милосердие важнее статистики, - умоляюще сказал он. - Забудь ты про эту проклятую статистику, далась она тебе.