Прометей, или Жизнь Бальзака

В 1835 году самым дорогим его сердцу произведением, которое он хотел во что бы то ни стало завершить, была "Лилия долины". В конце июля он отправился в Булоньер, к госпоже де Берни; потом жил некоторое время во Фрапеле у Зюльмы Карро. Он пропустил время сирени, уже наступило время роз. Его верный друг Зюльма, поглощенная заботами о семье, теперь менее внимательно, чем прежде, следила за творчеством своего дорогого гостя, но в доме этих славных людей он чувствовал себя спокойно, здесь ему хорошо работалось. В часы отдыха Бальзак с удовольствием слушал рассказы майора Карро о комете, которая приближается к Земле, и рассказы другого майора, Периолы, о сражениях, в которых тот участвовал, об артиллерии, об императоре Наполеоне.

Почти все свои ночи Бальзак посвящал работе над "Лилией долины". Он предвидел, что она станет одной из его лучших книг, уподобится "прекрасной беломраморной статуе", в ней будет описано "сладострастие, которое охватило двух людей с девственными и неиспорченными сердцами". Женщина безукоризненной нравственности "выдерживает натиск юноши, опьяненного ее красивыми плечами", но она не в силах до конца побороть жгучее желание, и оба эти существа (Феликс де Ванденес и Анриетта де Морсоф), страстно влюбленные друг в друга, но отказавшиеся от близости из уважения к законам божеским и человеческим, приходят к двойной катастрофе: Феликс вступает в связь с красавицей англичанкой, которая принесет ему наслаждение, но не даст счастья; Анриетта же мучительно страдает от собственной добродетели и умирает, кощунственно сожалея о том, что не нарушила святости семейного очага. Этот роман Бальзака производит возвышенное впечатление; кроме того, как всегда в его произведениях, человеческие страсти неотделимы от социального механизма. "Это история Ста дней, увиденная из замка на Луаре", - замечает Ален; и в самом деле, герой книги оказывается в Клошгурде как эмиссар "Гентского короля". В "назидательном письме", которое Анриетта написала Феликсу, направляющемуся ко двору короля - в эту неведомую страну с незнакомым ему языком, - изложены глубокие взгляды на политику и на общество. С какой радостью покинувшая свет женщина собирает крупицы своего горького опыта, чтобы передать его мужчине-отроку, которого она любит!

Прежде всего, говорит эта исполненная материнских чувств возлюбленная, вы должны принимать общество и его мораль такими, каковы они есть. "Я не говорю с вами ни о вере, ни о чувствах; здесь речь идет о пружинах неумолимой машины из золота и железа". Эта образцовая возлюбленная на удивление практична; сами добродетели, к которым она хочет приобщить молодого человека, должны помочь его успехам в обществе.

"Прямота, честь, верность и учтивость приведут вас к успеху наиболее прямым и надежным путем... Истинная учтивость - цветок милосердия, в ней заключена идея христианства... Если вас попросят о чем-нибудь, чего вы не можете сделать, откажитесь наотрез, не внушая ложных надежд... Не будьте ни доверчивы, ни банальны, ни чересчур ревностны, избегайте этих трех подводных камней! Слишком большая доверчивость уменьшает почет, которым мы пользуемся, банальность навлекает на нас презрение, излишнее рвение дает повод помыкать нами. Кроме того, дорогое дитя, в жизни у вас будет не больше двух-трех друзей... Одно из важнейших правил поведения - поменьше говорите о себе... Нынешняя же молодежь созревает слишком скоро, а потому судит свысока о поступках, мыслях, книгах; она рубит сплеча, еще не научившись владеть мечом. Избегайте этого недостатка... Итак, угождайте влиятельным женщинам. Влиянием же пользуются пожилые женщины... Они будут вам преданы всем сердцем, ибо покровительство заменяет им любовь".

Что касается молодых женщин, то ему следует избрать одну-единственную. "Служить всем женщинам, любить только одну".

Были ли в этом, таком бальзаковском письме автобиографические черты? А как же иначе? Пережитый опыт даже независимо от воли автора проступает во всем, что он пишет. В характере Феликса де Ванденеса можно было обнаружить меланхолию, робость и неистовые желания Оноре де Бальзака, испытанные им, скажем, во время бала, который происходил в Туре в 1814 году, когда подростком, он вдыхал благоухание, исходившее от женщин; но Феликс, отпрыск знатного рода, мог сделать карьеру в свете, Оноре, не имевший могущественных покровителей, мог рассчитывать только на свои сочинения. Практическим умом и самоотверженностью Анриетта де Морсоф походила на Лору де Берни. Одна отказалась принадлежать своему возлюбленному, другая отдалась ему, и обе умирали от любви. В одном из писем к Ганской Бальзак называет Лору де Берни "небесным созданием; госпожа де Морсоф - лишь ее бледная копия". Он хочет, чтобы Ева смотрела на Анриетту, как на двойника Серафиты, и чтобы сама Ева пожелала стать одновременно госпожой де Морсоф и леди Дэдли, соединить в себе чистоту одной и чувственность другой. Можно ли найти черты Габриэля де Берни в образе господина де Морсофа? Вероятно. Однако Бальзак хотел воплотить в нем "все черты дворянина-эмигранта и сурового мужа". Писатель льстил себя надеждой, что в образе леди Дэдли ему удалось запечатлеть любящую англичанку: "В "Лилии долины" я немногословно, но очень точно описал женщин этой страны".

Но дело не в прототипах. Гораздо важнее вся картина. Создавая это полотно, Бальзак стремился победить своего врага Сент-Бева на ристалище, которое тот выбрал сам. И Бальзак без труда выиграл сражение. Роман "Сладострастие" не лишен некоторых достоинств, но ему не хватает жизненности и силы. Бальзак снисходительно замечал: "Это слабая, вялая, многословная книга, но в ней есть превосходные страницы".

Госпожа де Берни осуждала "Сладострастие". То место романа, где описано, как любовник, чтобы освободиться от томительного желания, направляется в злачные места, возмущало ее. "Лилия долины" приводила ее в восторг. После чтения книги она сказала Бальзаку, что это и впрямь "Лилия долины". "В ее устах слова эти звучат как большая похвала; она ведь скупа на комплименты". Автор сам признавался, что доволен своим детищем: "Но "Лилия"! Если "Лилия" не станет настольной книгой для женщин, то я ничего не стою... Сочетать добродетель и драматизм, не растерять при этом чувства, пользоваться слогом и языком Массильона - все эти задачи я разрешил уже в первой части романа, но для этого мне пришлось затратить триста часов на чтение корректур: они стоили редакции "Ревю де Пари" четыреста франков, а у меня до сих пор ноет печень".