И возвратится прах в землю

Роберт Грейвс

И возвратится прах в землю

Да, да и ещё раз да! Поймите меня правильно, ради бога. Всем сердцем и душой я с вами. Я согласен, что Человек обманом лишил землю, от которой ведёт своё начало род людской, того, что ей издревле причитается, и возвращает ей куда меньше, чем берёт. И что все эти современные водопроводные и канализационные трубы, если угодно, — гноящаяся рана на теле государства. И что все городские мусоросжигатели занимаются не столько бактерицидом, сколько геноцидом… И что кремацию следует объявить государственным преступлением. И что засушливые районы — дело рук ненасытных пахарей.

Да, да и ещё раз да! Но!

Элси и Роланда Хедж, она — иллюстратор книг, он — архитектор со слабыми лёгкими, предупреждали заблаговременно, что с доктором Юджином Стайнпилцем лучше не водиться. «Он принесёт вам несчастье, — говорил я им. — Душа моя чует».

— И вы о том же? — негодующе спросила Элси. (Дело было в Бриксэме, Южный Девон, в марте 1940 г.) — Вы что ж, думаете, если у человека борода и акцент, то, значит, он шпион?

— Нет, — ответил я, не теряя равновесия, — это мне в голову не приходило. Но спорить с вами мне не хочется.

На следующий же день она нарочно снюхалась с ним — словечко это мне вовсе не по вкусу, но иначе не скажешь — с этим самым доктором, эльзасцем с американским паспортом, «натурфилософом», как он сам себя называл. Вскоре оба они так привязались к доктору, что водой не разольёшь. Всё началось с приглашения на ленч. Угощал их доктор холодным мясом и двумя — на выбор — вариантами овощей: печёной картошкой, пюре из моркови, купленными у местного зеленщика, и печёной картошкой, пюре из моркови, выращенными на удобренной почве в собственном огороде. Внешний вид, размеры и особенно аромат второго варианта буквально открыли глаза Элси и Роланду. Мне ли не понять их чувств! Кому ж тогда ещё? На нашем рынке в Пальме я никогда не покупаю картошку «Ла Торре», потому что её выращивают в качестве раннего сорта для английского рынка. От неё так и разит химическими удобрениями. Зато картошка «Сон Сардино», которую я покупаю, ничуть не хуже, чем та, что была в Англии пятьдесят лет назад. А дело всё в том, что фермеры, которые выращивают в Пальме «Сон Сардино», удобряют почву всякими отходами с кухни. Развозят эти отходы возами. Дело в том, что в Пальме прогресс не продвинулся так далеко, чтобы научиться уничтожать отбросы современными методами.

Как бы там ни было, доктор Стайнпилц сделал эту бездетную пару верными последователями своего метода удобрения почвы. Этот метод не так уж отличался от советов в разделе «Садоводство» во всеми читаемой центральной газете, хотя, конечно, был намного радикальней. Доктор Стайнпилц нашёл формулу производства сильнодействующих бактерий, способных (как утверждал Роланд) переработать сношенный башмак или семейную Библию, или разодранный шерстяной жилет в прекрасный чернозём буквально на глазах. Купить эту формулу было нельзя. В неё под присягой посвящали только членов общества Юджина Стайнпилца, в которое вступить я отказался. Не буду притворяться, что знаю секрет формулы, но как-то ночью я нечаянно услышал, что Элси и Роланд спорят у себя в саду о том, насколько благотворно влияние планет на состав почвы. Помянули они и бараний рог, который вроде бы следует наполнить довольно-таки сложной смесью растёртых веществ животного и растительного происхождения под кодовым названием «маточный раствор». Смею сделать вывод, что в состав этой мешанины входят также бычье копыто и козлиная железа, ибо впоследствии наш мясник мистер Пук рассказывал мне, что его несколько озадачил выбор Роландом этих не совсем обычных частей. Среди травяных ингредиентов «маточного раствора» определённо были желтушник и мята болотная, орхидея пчелиная и вика. Я убедился в этом, когда однажды Элси забыла своё лукошко на почте.

Вскоре у Элси и Роланда появилась в саду первая гноящаяся куча удобрений из скошенной травы, отбросов и объедков. Сад этот был величиной в теннисный корт и представлял собой ухоженную лужайку. Доктор Стайнпилц, надзиравший за семейством Хедж, так зачастил к ним, что стал такой же неотъемлемой частью коттеджа, как запах канализации. Мне пришлось отказаться от посещений Элси и Роланда. После оккупации Франции Бриксэм был объявлен военной зоной, вследствие чего все лица, за исключением нас, британцев, да свободных французов и бельгийцев, наших союзников, были высланы. В конце концов доктору Стайнпилцу тоже пришлось покинуть Бриксэм, хотя сделал он это крайне неохотно. За день до отплытия из Ливерпуля в Нью-Йорк он погиб во время воздушного налёта. Но на этом история вовсе не кончается. Думаю, что Элси была влюблена в доктора, а Роланд его боготворил. Они хранили как сокровище собрание его эзотерических книг с собственноручной подписью. Каждая книга носила название какого-либо полудрагоценного камня. Супруги по очереди читали их друг другу вслух за едой. Затем, чтобы показать, что их философия имеет вполне практическое применение, а не случайный набор прекрасных мыслей о Природе, Элси и Роланд принялись заготовлять удобрения, вкладывая в это занятие куда более глубокий религиозный смысл, чем прежде. Лужайку, разумеется, вскопали. Пласты кухонных отбросов они перекладывали дёрном. К отбросам добавляли сухой помёт из заброшенного свинарника, две тачки влажных тополиных листьев, собранных на площадке для игр, и мешок гнилой репы. Как-то глядя из-за забора, я заметил фанатический блеск в глазах Элси, спускающей голодных бактерий на кучу удобрений, и не смог сдержать дрожи.

Но это ещё не всё. Когда немцы начали бомбить всерьёз, и еды стало настолько в обрез, что хозяек штрафовали за то, что они не жертвовали помоев государственным свиньям, Элси и Роланд не на шутку разволновались. К тому времени они уже не пользовались своим санузлом в доме, а вырыли нужник в саду. Соседей супруги пытались увлечь собственным примером, невзирая на пауков, ползающих по шее, и риск застудиться. Элси также отправляла Роланда собирать кухонным совком драгоценный навоз неповоротливых рыжих девонских коров, которые, шатаясь, брели узкой дорогой в сумерках домой. Сама Элси зачастила на местную свалку. В ящик на колёсиках она собирала всё, что содержало органические вещества: дохлых кошек, старые тряпки, увядшие цветы, кочерыжки и такие хозяйственные отбросы, которыми погнушалась бы даже государственная свинья в тяжёлое военное время. Кроме того, Элси собирала каждую каплю воды после мытья или купанья, чтобы окроплять кучи в саду. Эта вода, как считала Элси, содержит драгоценные органические соли.

Каждому просвещённому человеку известно, что о качестве кучи удобрений свидетельствуют отвратительные с виду, но полезные грибы. Кучи Элси были буквально серыми от них. Температура же внутри куч была такая высокая, что в них можно было подогреть походный обед и, таким образом, сэкономить массу топлива. Я называю их «Кучи Элси», ибо она считала себя посланцем доктора Стайнпилца на земле, причём верный Роланд не оспаривал этого притязания.

Переломный момент во всей этой истории произошёл в период воздушных налётов на Лондон. Напомню, что целые составы лондонцев, эвакуированных в Южный Девон в начале войны, были затем деэвакуированы, вновь реэвакуированы, а после редеэвакуированы, причём всё это делалось впопыхах и совершенно безалаберно. Элси и Роланду удалось отбояриться от размещения у себя эвакуированных за неимением лишней спальни. Но как-то вечером в дверь к ним постучал отставной морской офицер и потребовал, чтобы его пустили на ночь. Дом его в Плимуте сгорел, и ему ничего не оставалось, как покинуть весь этот хаос и на своих двоих доковылять к собственному изумлению до Бриксэма. От усталости и голода он падал с ног. Супруги накормили моряка и уложили на диване. Когда утром Элси спустилась, чтобы поворошить свои кучи, моряк уже был мёртв.