Ржавчина от старых якорей

сто «путешествовал» по карте, заново переживая свои кубинские приключения…

Здесь мне хочется сказать, что такое вот «непонимание» с военными моряками случалось у нас редко, раза два-три. Чаще же наоборот, встречи были замечательные, дружеские, веселые… Я помню, как принимал наших ребят у себя дома в Севастополе контр-адмирал Лев Яковлевич Васюков. Как не раз мы бывали на замечательных противолодочных кораблях, стоявших у Минной пристани. Как здорово мы провели целый день у морских десантников в Калининграде, как флотские патрули без звука допускали ребят из «Каравеллы» на морские праздники и парады, хотя не было у нас никаких пропусков… Но хорошее всегда воспринимается, как обыкновенное дело, а обида помнится долго.

Мне хочется рассказать об еще одном досадном происшествии. Это уже не с ребятами, а со мной с одним…

Осенью восемьдесят пятого года меня послали в Ленинград, на очередное совещание по детской литературе. Я был рад командировке. В ту пору я работал над романом «Острова и капитаны», где речь шла о кругосветной экспедиции Крузенштерна и Лисянского. В публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, в отделе редких рукописей, мне удалось почитать многие интересные документы. Например, непубликовавшийся вариант «Путевого журнала» купца Ивана Шемелина, который был в экспедиции главным комиссионером Российско-Американской компании. А еще – дневник первого лейтенанта «Надежды» Макара Ратманова, тоже нигде полностью не печатавшийся. И на многие события стал я смотреть по-новому.

Но кроме документов, меня интересовали и другие вещи, связанные с Крузенштерном. Долгое время он был директором морского кадетского корпуса, где нынче всем известное военно-морское училище. Я знал, что в училище есть музей Крузенштерна. Кроме того, хотелось побывать в знаменитом зале кадетского корпуса – о нем я читал у нескольких морских писателей. И у Паустовского. Константин Георгиевич был в этом зале до войны, когда провожал в дальнее плавание четырехмачтовый барк «Товарищ» под командованием капитана Лухманова. Паустовский писал, будто этот зал внутри здания подвешен на якорных цепях. Я думал: узнаю наконец, правда ли это…

Созвонился с дежурным по училищу. Тот не сразу, но ответил, что вопрос согласован, я могу прийти к шестнадцати ноль-ноль, в музей меня пустят и дадут провожатого.

Явился я из минуты в минуту. Парадная дверь училища была заперта. Кнопки звонка я не нашел. Постучал по надраенной латунной оковке. Раз, другой… наконец мне отпер дверь курсант-старшина с повязкой. Я сказал, что меня должны были встретить. Старшина позвонил куда-то. Вышел капитан второго ранга, пригласил в небольшой кабинет с казенными стульями. Захотел узнать, кто я такой и что мне надо. Я снова объяснил. Он стал куда-то звонить. Задал в трубку несколько недоуменных и недовольных вопросов. Потом сообщил, что заведующая музеем о моем визите ничего не знает и никаких посетителей принимать не намерена.

– Но была же договоренность! С вашим дежурным офицером!

– Не