Чужая боль

Юлька отпустила ее без лишних вопросов, осталась одна, без помощницы. К обеду изрядно вымоталась от жары и пара. Занемели руки и ноги, она решила передохнуть, и в это время на ферму пришел Костя. Юлька узнала и обрадовалась его приходу. Парень много не говорил, заменил Юльку, надев брезентовый фартук, сапоги, стал размешивать комбикорм, приказав девчонке отдыхать. Та через час решила заменить парня. Так до вечера они спокойно отстояли смену и вечером вместе пришли домой. Девка, растопила печь, взялась готовить ужин, Костяк помогал не спрашивая. Он управлялся, как хороший хозяин. Юлька даже позавидовала расторопности человека. А тот успел пожарить картошку, рыбу, сделал салат из помидоров, нарезал хлеб.

— Ты не устал со мной возиться?

— Если б так, не пришел бы.

— А зачем пришел?

— Тянет к тебе. Мне интересно и тепло с тобой. Такое бывает редко. А что, я надоел тебе? Ты только скажи.

— Хочу знать, ты такой как все или только прикидываешься? — усмехнулась Юлька.

— Я сам по себе! Такой как есть. Другим уже не буду.

— Это классно! Знать все и не воспользоваться! Такое и впрямь впервые!

— Всему свое время. Я хочу не завоевывать тебя. Жду, когда сама меня захочешь и попросишь о том.

— Ну, это что-то новое. Такого не дождешься никогда. Забываешь, кто я есть, — усмехнулась Юлька.

— Да! Но прошло время. Оно меняет всех…

— У тебя были подруги?

— Конечно!

— Я имею в виду близкие отношения с ними?

Костя покраснел. Но ответил честно:

— Не часто, но случалось. Хотя на наших отношениях это не отразилось.

— А почему ты не женат?

— Мне надо закончить свой политехнический, стать на ноги и главное найти ту единственную, какую смогу назвать женой. На это потребуется время.

— И много?

— Не меньше трех лет.

— О как долго. А самому сколько будет?

— Совсем немного до тридцати, самый зрелый возраст. Или это много?

— Для кого как.

— Можно сократить, если в том возникнет необходимость. Но пока ее не вижу.

— Костя! А ты кого-нибудь любил?

— О! Это вопрос по теме. Сказать честно, я по натуре человек увлекающийся. Вот таких в жизни было много. Быстро загорался, еще быстрее остывал. Вот у меня была первая любовь. Мы с нею за одной партой пять лет сидели. Потом я понял, что не по мне человек и пересел к другой. С тою год. Больше не выдержал. Потом с третьей. Тоже год. И так до десятого класса, пока не влюбился в учительницу-практикант- ку. Хорошая девочка, мы и теперь с нею дружим, конечно, без секса, ну как обычные друзья. Она для меня кореш. Иначе назвать не могу.

— Ну, а сексуальные с кем были?

— Юля, зачем тебе такие подробности? Ну, не святой же я. С кем-то бес попутал. Разве такого не бывает. Но ни одну не добивался силой. Только по обоюдному желанию. На меня и теперь никто не обижается. Я никого не опозорил и не ославил по городу.

— Таких мало! — вздохнула Юлька.

— Считаю недостойным рассказывать вслух о победе над женщиной. Да и победа ли это? Когда соединяются двое, это их радость. И разносить ее по всему свету просто грязно и недостойно звания мужика. Пусть светлая память о тех минутах живет меж ними светлой сказкой, чистой тайной, в какой никто не вымоет грязные руки.

— Любовь, она, как солнце. Его надо любить какое есть, вместе с пятнами-веснушками, и радоваться, что живет в сердце.

— А если не живет, если нет ее, если все потеряно, сожжено и порвано?

— Надо искать замену. Без нее немыслима жизнь. Без любви человек умирает.

— Не сдохла, как видишь. Живу себе во зло! — не согласилась Юлька дерзко.

— Вся к живет как может!

— Ты хороший и добрый человек. Но не для меня! Не моя ты сказка. А потому давай не будем пудрить друг другу мозги. Я не признаю платоническую любовь. Считаю ее болезнью психопатов. Мы слишком разные. Ты живешь по программе, а я сердцем. Что подскажет, я так и поступаю. Ты не зажигаешь. Хотя хороший друг. Расставаться с тобою обидно, но и тянуть время нет смысла. Пойми меня верно. У тебя слишком все продумано. Я так не могу. Мне нужен ветер и крылья. Да такие, чтобы в бурю удержали.

— Не спеши, Юля! Порвать никогда не поздно. Закрыл двери и все. Больше не увидимся, — привстал Костя, словно собираясь уйти.

— У тебя сотовый телефон имеется?

— Конечно!

— Дай номер. Может, понадобится, позвоню тебе, когда настроение выровняется.

— Тогда чуть позднее приди, мне помыться надо. Не обижайся, с этой работой себя человеком считать перестанешь.

— А ты мойся. Я не помешаю.

— Смеешься? Как так можно?

— Я даже спину потру. И поверь, ничем не! обижу.

Юлька впервые в жизни мылась в присутствии парня. Он листал журнал и даже не оглядывался на девку.

— Импотент! Или слишком много обо мне наслышан. Сидит, как свечка в стакане, и не пошевелится. Вот это выдержка, — удивлялась девка и решила растормошить Костю, накинула на себя вафельное полотенце, села в кресло напротив:

— Юлька! Но не до такой же степени. Я все же живой человек и предел всему имею. Не надо меня так дразнить. Оденься. Хоть халат накинь. Не сиди так нахально. Я все-таки мужчина, считайся с этим.

— Ты, мужчина? Да чем такое докажешь?

Костя мигом повалил ее на диван. Полотенце живо вылетело из-под Юльки.

— Нет! Ты еще не готова и не хочешь меня. А я хочу, чтоб ты закипела от страсти.

— Сначала двери закрою. А потом докажу тебе! — вылетела в коридор и прямо налетела на Ивана Антоновича:

— Прикинься хоть чем-нибудь. Чего по дому русалкой бегаешь?

— Я мылась!

— А чего дверь не закрыла? Короче, слышь, завтра тебе выходной, отсыпайся хоть до вечера, русалка голожопая! — выскочил во двор, ругая на все лады бабью беспечность. Костя хохотал от души.

— Ну чего хихикаешь надо мной! Вот такой прикол получился. Хотела тебя промять, а налетела на старика. Все желание испортил, старый козел, — ругалась Юлька, а Костя, обняв девчонку, зацеловал ее всю. Та и не ожидала. Он целовал смеющийся рот, скрипящее, розовое тело.

— Костя! А вдруг я еще не вылечилась? У тебя есть защита?

— Конечно, — усмехнулся парень и в секунду овладел Юлькой. Та, соскучившись по мужчине, лежала послушно. Ей не хотелось дышать и шевелиться. Она обняла человека, словно желая слиться с ним воедино. Вот уже и ночь во дворе настала. В окнах погас свет. А эти двое словно забыли о времени. То смеются, то стонут. Юлька обцеловала всю шею и грудь человека.

Лишь под утро, о чем-то вспомнив, попили чай.

— Так как тебя Антонович назвал?

— Голожопой русалкой, — поджала губы обидчиво.

— Теперь ты ему с неделю сниться будешь. Такое счастье обламывается мужикам нечасто. А главное, перестанет себя стариком чувствовать и научится стучаться в двери, старый пердун.

— Костя! А ты завтра придешь ко мне?

— Я не собираюсь уходить.

— А как же твоя программа?

— Мы немного изменим ее.

— А как? — села на колени, обняв парня за шею, припала к плечу послушной девчонкой и тихо слушала каждое слово человека.

Костя говорил тихо. Он впервые рассказывал о себе девчонке, какую почти не знал.

— Живу в городе вместе со старой бабкой. Она вырастила и подняла на ноги. Выучила; И хотя сама абсолютно неграмотная, меня выучила, заставила закончить институт. Хотя это было очень нелегко. В семье кроме меня еще пятеро ребят. Все разные. Никто ее не послушался. Даже школу не закончили. Бросили, не дойдя до семилетки. Все работать пошли. Кто куда, где можно было получить хоть копейку. Слесарями, мойщиками, только один водителем стал. Короче, дальше чернорабочих не продвинулись. Может, еще в том дело, что родители пили беспробудно. Дети им приносили на выпивку, а оставшиеся пропивали сами. А потом дома были базар и разборки. Это так угнетало. Каждый подсчитывал, сколько принес и сколько пропито. Упреки сыпались на все головы. Перепадало и мне, я был младшим и защититься не мог. За меня вступалась бабка. Она разгоняла всех. А меня прятала на печку, там не достать и не увидеть. Я единственный помогал ей всюду. Потом братья постепенно растворились. Один застрял в армейке. Там выучился, стал майором. Второго взяли в милицию. Третий на флоте работает. Даже доволен. Редко приезжает в отпуск и говорит, что в Смоленск никогда не переедет. Называет его глухой деревней, провинцией. А ему нужны портовые города с их весельем и шумом. Я даже не знаю, имеют ли они семьи, детей. Они крайне редко пишут о себе. Видно, не считают нужным сообщать. Да и зачем, кому?