Служба - дни и ночи

— Ювелирная работа! — похвалил крановщиков Ветров и направился к машине. С другой стороны к ней подходили Басов, старший лейтенант, а также водолаз, его напарник — оба уже без своих доспехов. Тетя Лиза тоже присоединилась к этой группе. Лейтенант заглянул в кабину, но ничего интересного не нашел.

Старушка, словно не веря Ветрову, в свою очередь внимательно обследовала кабину.

— А где Женька?

— Знаете, — улыбнулся водолаз, — его и на дне нет.

— Может, ты плохо смотрел? Слазь, сынок, еще разок зирни...

— Что вы, бабушка, я хорошо посмотрел, нет его там.

— А денег там нету? — спросила она, подозрительно взглянув на водолаза.

— Какие были у вас купюры? — с улыбкой спросил водолаз.

— Чего-чего? — не поняла бабка.

— Я спрашиваю, деньги какими бумажками были?

— Были двадцатьпятки, десятки, пятерки...

— Нет, бабка, таких я там не видал, — заявил под хохот присутствующих водолаз.

Ветров, как мог, успокоил старушку и отвел старшего лейтенанта в сторону:

— Вижу, делать нам больше нечего. Поеду советоваться со своими...

Положение осложнялось. Лица Игнатовича, следователя прокуратуры Савича и Ветрова были хмурыми. Перед ними возникли большие затруднения. Розыск такого опасного преступника — убийцы, каким являлся Носов, требовал значительных материальных затрат, большого количества сотрудников милиции. Если Носов действительно утонул, то тогда вся работа, проводимая по его задержанию, не имела смысла. И вот сегодня предстояло принять окончательное решение. Савич спросил:

— Нельзя ли каким-либо способом осмотреть озеро и реку?

— Почти невозможно, — ответил Ветров. — Во-первых, трудно определить, какой участок реки надо исследовать. Труп могло уже унести по течению за многие километры, и в то же время не исключается, что он зацепился где-то поблизости, скажем, за корягу или застрял в водорослях. Правда, кое-где река свободна ото льда, и я распорядился, чтобы в этих местах были поставлены сети. Короче говоря, в сложившихся обстоятельствах надо ждать, пока озеро и река освободятся ото льда.

— А если Носов жив-здоров? — высказал предположение Игнатович. — Мы будем искать его в озере, в реке, а он тем временем задаст нам работенки где-нибудь в другом месте.

— Конечно, — согласился Ветров. — Тем более нельзя забывать, что мы имеем дело с хитрым, умным, беспощадным преступником. Кому-кому, а ему терять нечего. Он понимает, что его наверняка ждет высшая мера наказания, и не остановится ни перед чем.

— Тем более оружие имеет, — поддержал Савич.

Опять замолчали. Каждый думал, как лучше организовать розыск.

Паузу прервал Игнатович:

— Решим так: искать труп в воде, по мере возможности, будем, но отменять поимку Носова тоже не станем. Слишком опасная фигура, нельзя рисковать. Согласен, Владимир Николаевич?

— Согласен, — решительно ответил Савич...

Носов пребывал в отличном настроении. Еще бы! Роль «утопленника» разыграна превосходно, как в лучшем приключенческом фильме. Сейчас он, где на попутных машинах, а где и пешком, обходя лесами и полями посты госавтоинспекции, убегал все дальше от того места, где лежал заброшенный им в озеро грузовик.

К исходу третьего дня Носов появился в небольшом районном городе. Он не хотел уходить далеко от Минска. В голове глубоко засела мысль о деньгах и облигациях, которые положила в тайник Горанская. Сумма была крупная, даже очень крупная. Завладей ею — и живи припеваючи, в полное удовольствие. Поэтому и решил, чего бы это ни стоило, проникнуть в тайник. А пока надо было выжидать, заживлять раны на лице.

Здесь, в этом городе, Носов надеялся найти место, чтобы продержаться с недельку, а потом пытаться прорываться в Минск. «Сейчас главное, — думал он, — найти ночлег». Как это делается, рассказывать ему не требовалось. Он подошел к магазину, внимательно осмотрел нескольких сомнительных типов, крутившихся недалеко от входа, приблизился к одному из них, небрежно бросил:

— Привет! Ну что, по рублику?

Тощий, с испитым лицом мужчина виновато улыбнулся:

— Нет у меня ни хрена, мать честная, — и просительно добавил: — Может, возьмешь в долг бутылку «чернила»? — Он заговорщически подмигнул: — У меня здесь продавщица знакомая. Сделает по блату бутылку дешевого «чернила», мать честная, всего один рупь семь коп. Возьми, а? Завтра я возьму. Ей-богу!

Носов сделал вид, что колеблется, а затем, вроде решившись, махнул рукой:

— Ладно, давай! — Он нарочито небрежно достал из кармана несколько купюр, при виде которых у мужчины загорелись глаза. Носов протянул два рубля: — На, возьми. Только сдачу не забудь.

Схватив дрожащими руками деньги, любитель дешевых «чернил» стремглав бросился в магазин.

Через окно Носов наблюдал, как выпивоха подошел к продавщице, как та улыбнулась ему, взяла деньги, достала из-под прилавка бутылку вина.

Через минуту мужчина вышел из магазина. Они отошли подальше, остановились за небольшим газетным киоском, на дверях которого висел большой замок.

— Давай сдачу! — потребовал Носов.

Мужчина молча протянул ему мелочь и сразу же начал открывать бутылку.

Первым пил Носов, а мужчина жадными глазами следил за ним, боясь, что тот выпьет больше половины. Пересиливая себя, Носов сделал несколько глотков и протянул бутылку своему новому знакомому. Тот отпил несколько глотков, причмокнул языком и с видом знатока заявил:

— Ишь ты, какой продукт хороший, мать честная! Стоит рубль семь, а пьется, как за рубль двадцать две, мать честная. — Он снова приложился к бутылке, мгновенно осушил ее, а пустую посудину сунул в карман. — На душе легче стало. Жаль, что мало, мать честная.

— Как тебя зовут? — спросил Носов.

— Алексеем. А тебя как?

— Женькой.

— Слушай, мать честная, — загорелся Алексей, — а может, за знакомство еще одну раздавим? Ей-богу, честное слово, клянусь, в следующий раз я угощаю.

— Можно было бы и не одну раздавить, — будто раздумывая, сказал Носов. — Но мне еще надо найти, где переночевать.

— Слушай, Женька. Идем ко мне, мать честная. Живу один. Правда, бывшая жена торчит за стенкой. Но она не вмешивается в мои дела, мать честная.

Носову этого только и надо было. Он с минуту, для видимости, поколебался и решительно махнул рукой:

— Ладно, пошли.

Они заглянули в магазин, купили вина, закуски и направились к дому Алексея. Оказалось, что он живет в небольшом деревянном домишке, в грязной, запущенной комнате. Стояла кровать, угол занимало что-то похожее на топчан. Алексей и Носов сели за неубранный стол, выпили.

— Твоя женка что — там живет? — кивнул в сторону перегородки Носов.

— Да, но ты не беспокойся. Она сюда носа не сунет, мать честная.

— Из-за чего разошлись?

— Понимаешь, — начал философствовать Алексей, — не нравилось ей, мать честная, что у меня много друзей. Если, бывало, выпью, мать честная, так она как кобра на меня набрасывалась. — Алексей основательно окосел. Его потянуло на «светские» разговоры. Он глубокомысленно изрек: — Знаешь, если жена молода и больна — это несчастье, мать честная. А вот если жена в годах да здорова — это трагедия. В общем, мучился, мучился с ней и разошелся, мать честная.

— Кто на развод подавал?

— Она, конечно. Ей же, суке, мать честная, мужик нужен, а я что, мать честная. Выпить люблю. Я человек скромный, мне лишнего ничего не надо, мать честная.

— Да, скромно ты живешь, — сказал Носов, подымаясь из-за стола.

— Живу, как бильярдный шар, мать честная, — со слезой в голосе проговорил Алексей и, положив голову на руки, добавил: — Толкают меня с разных сторон и хотят в лузу загнать, мать честная.

— Что за ерунда — за каждым словом «мать честная» да «мать честная»! Слов не хватает, что ли?

— Э-э-э, друг! То не вина — беда моя. Старая болезнь. Еще с детства. Нахватался всяких набожных слов. Бывало, как начну молиться — и в бабушку, и в матушку, и в Исуса Христа, и в тридцать три бога — чертям тошно становилось. Нравилось, мать честная! Ну, а батя почему-то не разделял моих восторгов. Услышит эти молитвы да вот такие небесные возгласы, и тут же, как говорится, оргвыводы следуют. Драл беспощадно, мать честная. Правда, больше по филейным местам попадало. Но, сам понимаешь, сыромятным ремнем лупил. Другой раз так разрисует полушария, что целую неделю чувствуется. Сесть невозможно. Волей-неволей пришлось отвыкать от набожных речей. Начал постепенно заменять их на «мать честная». С тех пор и привилась эта болезнь. Не могу никак избавиться. Хоть плачь!