Ангел (СИ)

Света проснулась. И знаете? Так приятно наблюдать за пробуждением любимой. Такие ощущения испытываю впервые. Легкое томление и нежность, смешанное чувство разочарования с радостью, что она просыпается. Я ведь всю ночь поглядывал на нее с умилением, как она тихо дышит, лицо спокойное и такое красивое. Томительное ожидание... Вот сейчас она проснется, сладко потянется и скажет сонным голосом: "Я тебя люблю"

Света сладко потянулась и сказала:

- А я думала, что раньше тебя проснусь...

- Доброе утро, принцесса, - подсаживаюсь к ней и целую ей в щечку. В своем сне не удалось, а так хотелось.

- Еще... - шепчет она.

Целую ей в носик.

- Ещё... - и тянется губами.

Нежно, едва коснувшись поцеловал в губы. Волной прокатилось возбуждение, зашипело в крови, удовольствие, примешанное с благодарностью за ее любовь. Хорошо! И хорошо бы это стало одним из наших ритуалов, ну, хоть, по утрам. "Потому что, не надо бояться того, что тебе приятно".

- Еще? - Спрашиваю, хитро прищурившись.

- Да! - И укладывается поудобнее, зажмуривается.

Что ж я делаю-то? "А что ты делаешь? Ничего!" Тянусь к её губам и такой соблазн, вдруг охватил меня, заполнил все существо, никаких сил устоять. Захотелось подарить ей взрослый поцелуй, честный, настоящий, какой хочу все время, с тех пор, как ее знаю. А что? Сегодня можно... Единственный раз, а потом, больше никогда. Потом, скручу себя колючей проволокой и не позволю лишнего.

Трогаю ее губы короткими, мягкими касаниями, так нежно и трепетно, будто пью лёгкий, неуловимый эфир. Света затаилась, прислушивается к своим ощущениям, всего несколько мгновений, затем сделала робкую попытку ответить на поцелуй, слабо шевельнула губами. Потом еще... еще... Вздрогнула с невольным тихим выдохом, напоминающий стон. Хватит! Стоп! Довольно! Но я не могу остановиться. Бес уже вселился и тащит мой язык за самый корень в запретный путь. Коротко лизнул робко растворяющиеся губы, потом ещё... глубже... И Свету затрусило, как листок на сильном ветру. Всё! Дальше нельзя! Отпрянул. Смотрю на нее в упор. Её лицо жарко пылает... медленно открывает глаза, спрашивает шепотом:

- Это было не понарошку?

- Это было не понарошку, - отвечаю также шепотом, - но нам с тобой нельзя так целоваться...

- Почему? Потому что, заболею?

- Нет. Потому что ты, моя дочка...

- А так целуются влюбленные?

- Да...

- Хочу целоваться, как влюблённые... - и смотрит на меня в ожидании.

Но волна раскаяния уже несется, вот, сейчас сметёт безжалостным и смертельным валом. Что ж я натворил! Ведь не должен был позволить такой глупый и опрометчивый поступок. Сам же лечу в пропасть, и тащу за собой маленькую незрелую душу... Что делать? Если сейчас поддамся на подобный соблазн, то мосты будут сожжены, и обратной дороги потом не найти. Мечусь в смятении и разрываюсь на части. Ваш ход, господин извращенец... Ты стоишь на середине сгоревшего моста. Меня спас телефон, да он, давно уже, звонит на кухне, я его там вчера забыл.

- Надо ответить, - говорю с облегчением, поднимаюсь.

На сотовом уже два вызова за сегодня, от Марины. Вчера трезвонила, сегодня... Чего же ей надо? Набираю ее номер.

- Я тебя вчера искала! - Напала на меня Марина, - Позавчера! Где пропадаешь?

- Пропадаю... Работаю!

- Мог бы и перезвонить, между прочим, - Марина не довольна и как всегда брюзжит, - или тебе деньги не нужны? Так скажи - себе заберу.

- Какие деньги? - Конечно же, я удивлен. Какие мои деньги, могут быть у Марины?

- За "Счастливого человека", премия. С пятницы таскаюсь с ними. Я тебе - почтальон?

- А что, теперь не бухгалтерия деньги выдает?

- Слышь, зануда, либо встречаемся и я тебе их передаю, либо оставляю себе, раз ты не нуждаешься.

Ага, не дождешься! Нуждаюсь, ещё как нуждаюсь, особенно сейчас.

- Где тебе удобно? Я подъеду.

- Только не у меня дома! - спохватился я, - и не у тебя! Давай в парке, где работаю, всё время?

- В парке, так в парке... - и нервно сбросила вызов.

Кажется, она обиделась. Но что-то здесь не чисто... С какого болта, шеф поручил Марине деньги передавать? Тем более Александр Николаевич никогда не спешит с ними расставаться... Мог бы и до понедельника подержать у себя, я бы его понял, а сейчас, не понимаю. К тому же через Марину... Если Марина в деле, значит дело пахнет керосином. Шеф ей и поручает самые непростые, не всегда чистые, задачи. Однозначно - вопрос политический. Странно что я тут причем.

- Солнышко.

- Я слышала.

- Мне нужно встретиться с той тётей, - я показал глазами на журнальный столик, видя, как портится настроение у Светы, понес чепуху в оправдание, - Это по работе, ты не подумай, ничего такого.

- Вы влюбленные? - спрашивает она, а в голосе звенит ревность.

- Нет! Что ты! Она - любовница шефа!

А болтаю, всё же, много лишнего. Зачем ребенку, такие подробности? Может еще рассказать ей, как я изнасиловал эту тётю?

- Но ты ее любишь?

- Нет! Потому что.

- Потому, что?

- Потому, что люблю тебя.

- Правда?

- Правда.

- И я тоже, тебя люблю.

Вот и признались друг другу. Я привлек ее к себе, обнял за голову, наклонился и поцеловал в макушку.

- Я быстро. Не так, как вчера.

- Хорошо. Я приготовлю завтрак.

Пока добирался до парка, напряженно думал об утреннем поцелуе. Губы еще помнили нежные прикосновения и от этого было двойственное чувство. Трепетное томление, от запретного и потому, сладкого до содрогания. Но ясный и трезвый рассудок давил, жег, уничтожал все приятные ощущения. Наши отношения бурно развиваются и не совсем в правильном направлении. Я из всех сил стараюсь направить их в нужное русло, но ничего не получается, малейшая ошибка и происходит лавинный скачок на другую спираль, виток, откуда уже трудно сойти, как мне, так и Свете. Впредь, я просто обязан, быть предельно осторожным и не позволять себе лишнего. Но весь вопрос в том... Как? Надежды искать спасения у других женщин уже утонули в той бурной реке, сегодняшнего ночного сна. Да я уже и сам никого не хочу. Все чаще ловлю себя на мысли, что желаю Свету, безумно и страстно. Вот, вчера, когда играл с ней в слоника, с вожделением рассматривал её обнаженный живот, что совсем не подобает взрослому мужчине и тем более, родителю. В общем, неправильно это все, непорядочно, но у меня нет готового решения.

Подъехал к парку на трамвае. Марина меня уже ждала в своей машине, помигала фарами. Сажусь к ней. Молча протягивает конверт с деньгами, и я кладу его в боковой карман.

- Почему не спрашиваешь, сколько?

- Сколько?

- Пятьдесят тысяч. Счастливый, ты человек. Шеф тебе платит гораздо больше, чем даже мне.

- Где расписаться надо?

- Нигде.

Я посмотрел на Марину с подозрением. Вот уж не знал, что деньги стали выдавать мимо кассы. Это, по крайней мере, вызывает озабоченность. Во-первых, а не надувают ли тебя? Если деньги мимо кассы, то можно дать и меньше, но шут с ним, с меньше. Пятьдесят тысяч, в противовес, гораздо больше, чем даже мечтал получить за "Девственницу". Самое главное, во-вторых, если меня не надувают, то кого и зачем? Я и выложил эти соображения Марине, добавив дополнительно еще одно, в-третьих:

- Скажи мне, а какую роль в этой игре, играешь ты? За кого ты, вообще?

- Ой, Даньков! - уклонилась Марина от прямого ответа, - То, что ты зануда, я давно поняла, но то, что к тому же и параноик, это для меня сюрприз. Но я все равно тебя люблю, негодяя.

- Ты не ответила на вопрос, - уже с нажимом и более жестко сказал я.

- Хочешь? - Она вдруг подалась ко мне всем телом и понизила голос до воркующего шепота. - Поехали ко мне домой или, ещё лучше, к тебе. Повторим, то, что ты сделал на прошлой неделе и ты узнаешь, как я к тебе отношусь.

Я вовремя отпрянул от нее, иначе она сама кинулась меня тут изнасиловать, прямо в машине. Ну, тогда пеняла бы на себя, у меня есть добрый привет от практиканток.