Отче Наш (СИ)

Народ то верит, что в эту ночь реки светятся особым призрачным светом, а их водах купаются души умерших в облике русалок. А по земле ходят ведьмы, колдуны и духи. Растения и звери разговаривают. А солнце на рассвете "играет". Увидеть эти чудеса, понять язык зверей и птиц можно с помощью цветка папоротника, зацветающего всего на миг раз в году. Цветок давал сверхъестественную способность видеть будущее и находить сокровища. И заполучить цветок мог всякий ну очень смелый человек. Так что вся славянская нечисть ждала, когда на пепелище распуститься папарать-кветка.

39

Детей собирали по пожарищу и отводили в мастерскую художника и Фрол, и батюшка и матушка и Плотник. Художник обмывал и обрабатывал раны и ожоги. Прибежала Эфра, притащила две фельдшерских сумки битком набитых всякой медицинской всячиной. Стала мазать всех зеленкой. Притащился и Вениамин с двумя тяжеленными коробами банок с консервами. На молчаливые вопрос: откуда? - махнул рукой, жадно напился и был таков. Вскоре вернулся с мешком муки, и опять исчез. Стали приходить измученные женщины. Пили воду, вздыхали, а потом начинали участвовать в общей спокойной кутерьме: кто уже готовил оладушки, кто мыл посуду, кто забавлялся с детьми. Мужики прибегали. Пили воду, бросали два-три слова и снова исчезали со двора.

Еще до рассвета прокатилась радостная весть: машины пришли! будут расселять по гостиницам. Женщины похватали детей и выскочили за дверь. В избе стало тихо, только дрова в печи гудели ровным гулом. Вскоре собрались все взрослые и Вениамин.

- Кажется, пережили, слава тебе Боже, - перекрестилась матушка.

Но мужчины не отреагировали на столь патетическое изречение, а сели у печки перекурить. Эфра спросила:

- Что скажет совет старейшин.

Плотник устало улыбнулся и ответил за всех:

- Будем держать круговую оборону.

- А я вернусь в семью, может, простят. Сына хочу воспитать, - вдруг озвучил сокровенное Фрол.

- А я не знаю, что после школы делать,- сказал Вениамин.

- А давай я тебе в художественное училище помогу поступить! Талант у тебя есть, - сказал Художник.

- А я здесь с матушкой остаюсь, церковь буду строить.

- И мы здесь обоснуемся, - сказал Плотник.

А за окном зачинался рассвет.

На площади у дома культуры творилось несусветное. По приказу Пионова свадебных родственников загрузили в автобусы. Народ возмущался. Но прибывшие военные не давали женщинам и детям сесть в автобуса. Под громогласные сигналы клаксонов и рупоров, свадебный кортеж покидал спаленную дотла деревню .

И тут выяснилось одно ужасное обстоятельство, на которое, в повседневной текучке, никто внимания не обращал - у всех жителей деревни действие страхового полиса истекло, а страховой агент из отпуска выйдет после выходных.

И тогда народ тихо озверел. Видя, что к штабу не пробиться, народ нашел других обидчиков, которые перед этим ходили по дворам и предлагали уходить из домов. Вот они - поджигатели! Вот они - всесветные возмутители спокойствия, виновники и. должно быть, поджигатели! И вначале один взялся за кол, второй за монтировку, и пошли толпой на дом художника, включая жен и детей, чтобы поквитаться с непонятными людьми. И окружили дом. И стали бросать на крышу головни. Но тут сверкнула молния, сполохами засверкали зарницы и пошел такой ливень, что смыл толпу со двора. Наступали воробьиные ночи.

40

Женщины собирались у супермаркета. Супермаркет выстоял в ту памятную ночь, и все еще давал хороший процент прибыли хозяину. Солнышко радовало подмороженным теплом. Укутавшись потеплее, женщины ждали по заведенной искони привычке открытия. Послеобеденного открытия. У младших школьников закончились занятия, и они кружились в играх неподалёку, поджидая родительниц, в надежде поживиться вкусненьким. Женщины сидели и разговаривали.

- А мой то вчера притащил с работы новый холодильник. Представляете. В Израиль семья уезжает, так проведав о нашей нужде, подарили новенький холодильник.

- А нам из Канады прислали. И стиральную прислали.

- А нам немцы посудомоечную машину прислали. Так мой отдал ее нервно психическим, в лечебницу. У меня то и посуды кот наплакал.

- Да, бабоньки, обживаемся потихоньку. Если бы не помощь со всего христианского света, то куковали бы на морозце.

- Может снег пойдет, вишь, как затягивает.

Сидели, смотрели на новенькие дома вытянутые по струнке вдоль прежних улиц. Чистенькие такие дома, похожие на финские домики. Из щепы и глины построенные всего за четыре месяца по немецкой технологии. Всем миром строили. Каких только сект и сектантов не перебывало.

К женщинам подошел местный писака-гусь, который перед тем злополучным днем уехал по семейной надобности в закрытую зону к своим больным родителям. Вернулся вчера назад.

- Ну как там Зона?

- А что ей сделается. Родители померли. Сколько сюда ни звал, отказались.. Вот думаю и сам туда перебираться. Дом то тю-тю, а когда начинали строить, меня не было.

- Да это что. Про нас власти совсем забыли, хоть мы тут под боком были. Сколько вы побегали. Погоревали. А им хоть кол на голове чеши. Нет страховок - нет и денег. Никчемные люди.

- Да. Было дело в начале. Бунт хотели поднимать. Да только против кого? Власти то формально правы - нет документов, значит и платить некому.

- Ты вот послушай и напиши там. С горя да великой депрессии стали мы к попу жаться. Деваться то с детьми некуда. То у художника табором ночуем, то в клубе, то у колдуна нашего православного, а больше домишек нет. Хорошо, что лето стоит. Мужики и кто постарше на улице в палатках, это вояки списанные выдали. Вот раз вечером нам батюшка и говорит: а не стать ли нам женщины на молитву. Подумали. Подумали. А что теряем то: всё и так потеряно, и встали. А на утро немец какой-то на пожарище завернул, ходит, фотографирует. А потом Плотника нашего плешивого... ну пришлец который. А ты не знаешь, он после пожара к нам приблудился. Так вот, увидал он Плотника, кепчонку с головы снял, чуть не в пояс кланяется. Плотник то наш немца обнял да и давай гергетать по-ихнему. Глядь, а через два дня фуры пошли, люди понаехали, строительство началось. Мы снова на молебен, да с крестным ходом. А нам из Канады да Америки да с Голландии и еще там оттудова все помощь шлют. Вишь, как расстроились. Теперь и зимовать нестрашно.

- А еще и технику нам домашнюю шлют, одежду новую.

- А власти как?

- А как обычно. Вон она власть наша видишь?

На пригорке просматривался как бы взорванный недавно толи бункер, толи дот, обнесенный толь забором, толь проволокой. Писака-гусь еще не полюбовался пейзажем, а женщины уже продолжали.

- Через неделю стали исполком отстраивать. Вот самосвалы и поехали, да только с окружной дороги налево. Вон там виднеются аж четыре новеньких коттеджа и пятый строят. И даже в новостях объявили: что государство прилагает все усилия в помощь погорельцам. А кто в домиках тех живет? Нам неизвестно. Да нам и не интересно. Пусть живут. Лишь бы нам не мешали

- А что, мешают?

- Еще как мешают. Стали мы дома оформлять, а они требуют документы на стройматериалы. Да проекты оформлять заставляют. А это деньги большие. Вот записали все село в тунеядцы, и требуют со следующего года налог по безработице выплачивать.

- А еще требуют за новые документы деньги вносить, старые то все погорели. Воду и газ не дают подключать. Списки кадастровые пересматривают.

- Денег нам как погорельцам ни копейки не выплатили. А денег с нас как с новоселов на тысячи потребовали.

- Жаловались?

- Жаловались. Самому главному жалобу сочинили и послали.

- Ответил?

- Три месяца ответа ждем. Голова то большая - пока до мозгов дойдет.

- На выборах за кого голосовать будете?

- Ни за кого.

- Против всех?

- Нет. Просто мы туда не пойдем. Решили окончательно, что не пойдем.

- Если мы пойдем да против всех проголосуем - значит, мы в выборах участие приняли, и они запишут это в актив. Ну а как там считают, то это даже уже ребенок знает. А вот если мы совсем не пойдем, чуешь! совсем не пойдем, то выходит что нам эта власть и не нужна вовсе.