Волки

5. Запах зимнего леса

Лес, тесно обступавший тропу, стоял прямой и торжественный, в белых меховых шубах. Висела удивительная звенящая тишина, время от времени нарушаемая озорным, разбойничьим посвистыванием синиц, а также сухим шорохом опадавшего с елей снега. Тогда в неподвижном воздухе щедро рассыпались хрупкие, блистающие синим и золотым цветом снежинки. Белое солнце танцевало и кувыркалось в зените, среди пара, в море серебряного блеска снежного наста.

Валя, скрипя лыжами, двигалась по снежному насту просеки, стараясь поглядывать на необходимые приметы. Иногда тропу пересекали маленькие ямки.

«Следы белки. Или лисицы», - думала Валя.

Поначалу Валя едва передвигала ноги, но постепенно овладела искусством езды на лыжах, лихо отпихиваясь от наста, прорезая, белопенные сугробы.

Только через два часа показался деревянный дом с флюгером на башенке – особая примета.

Михалыч оказался добродушным, вежливым, хотя и не больно разговорчивым человеком.

«И как он здесь живет?» – подумывала Валя, оглядывая его большое хозяйство с птицами, хлевом, большим складом каких-то вещей.

- Петя Волков прислал, – только и сказал он. – Что-то я раньше тебя здесь не видел. Ты кто? Родственница?

- Дальняя родственница, - махнула головой Валя. – А он еще и приболел… Ему тут лекарства нужны.

- Я понял, - сказал Михалыч. – Все будет.

Он повел в дом Валю, где ее покормила веселая круглолицая хозяйка.

Закончив загрузку, Михалыч, блестя хитроватыми глазами, сказал:

- Я там шприцы, ампулы все аккуратно сложил. Уколы - то умеешь делать?

Валя тяжко вздохнула.

- Когда-то училась…

- Ну и прекрасно… И вот эту настоечку… пусть попринимает. Громобойная вещь, я тебе скажу! Но прочистит весь организм. И на ноги быстро поставит.

Валя кивнула и спрятала флакон во внутренний карман кожуха.

Михалыч помог довести сани, до покрытого глубоким снегом оврага.

- Дальше машина не пройдет. Ну, давай, родственница, сама…

Валя бесстрашно впряглась в тяжелую ношу и потащила ее по снегу, тяжело дыша, выдыхая арбузный запах свежего снега.

Она торопилась, волнуясь за Петра.

Лишь вечером показался бело-серый знакомый силуэт дома, окруженный величавым, в зимней красоте, садом.

***

Наверное, флакончик с неизвестным лекарством от Михалыча и впрямь оказался чудодейственным препаратом. Или быть может это обычные медицинские средства помогли. Но, к вечеру второго дня, Петр уже начал постепенно оживать. Он давал много советов по дому, и освоившаяся на кухне Валя, четко выполняла его указания.

Он начал потихоньку вставать, но еще кружилась голова, и Петр, походив по дому, ложился.

Говорил он немного. Но иногда, когда ему становилось лучше, на него нападало красноречие и словоохотливость.

Он подолгу рассказывал ей о лесе, об охоте, о повадках зверей, о красивых местах.

- Я ведь физический закончил. Как и отец. Но работал по специальности мало, больше занимался лесным хозяйством. А отец мой знаменитый физик, изобретатель Федор Волков. Может слыхала?

И Петр пронзал ее своими голубыми глазами.

Валя отвечала что-то неопределенное.

Этим вечером она, выполнив все указания, подошла к постели, чтобы померить температуру и сделать Петру укол.

Когда она сделала свое дело, он вдруг сказал:

- Не уходи! Сядь, посиди, мне скучно одному. Ты кто?

Валя дернула плечами. Она уже привыкла к его неожиданным и прямым вопросам.

- Человек…

И девушка слегка улыбнулась.

Но Петр смотрел на нее сурово.

- Кто по профессии, спрашиваю?

- Журналист, - ответила Валя.

- Как же ты, журналист, оказалась в нашей глуши?

- Ох, сама не знаю, - признавалась Валя. – Гуляла по лесу и заблудилась…

- Далеко же ты гуляла, - сказал Петр и, наверное, впервые за все время улыбнулся. - Ну, не волнуйся. Вот стану на ноги. Выведу из гаража старенькую «Победу» и отвезу тебя домой.

Валя кивнула, вдруг внезапно почувствовав что-то в сердце. Что-то необычное в нем.

Она встала и вдруг заметила, что Петр смотрит на нее ласковым и нежным взглядом, каким дотоле никогда не смотрел.

- Подойди ко мне. Ближе, - полушепотом велел он.

Она подошла и вдруг он попросил:

- Сними футболку.

- Зачем? – удивилась она.

- Ну, снимай тебе говорят, - сказал он громче и жестче, а потом добавил:

- Пожалуйста.

Она сделала как он попросил, оставшись в вечерней полутьме, при дрожащем свете свечи и камина лишь в лифчике.

Он махнул рукой, шепнув что-то беззвучно, как будто велев ей освободиться и от этого препятствия.

- Садись.

И она села рядом к нему на постель.

Он мягко дотронулся до ее упругих грудей, и они задрожали, встрепенулись, как две всполошенные птицы. Он легко обвел полукружия и стал дотрагиваться до светло-коричневых почек сосков, добиваясь их расцвета и весенней твердости, как будто готовности выпустить из себя листочки. И когда груди Вали встрепенулись и напряглись, он наклонил ее голову к себе и сильно поцеловал во влажные губы…

***

В сером полумраке комнаты, в нагретом густом воздухе лилейно светились тела.

В синем сумраке за окном легко укутывал дом мерцающий снег. Где-то далеко раздался трубный глас, повыл и затих, и его ноты взлетели и растворились в шорохе снега и мерном отстукивании часов.

Валя так и не смогла заснуть, чувствуя рядом теплое и гибкое тело Петра. Ей было тихо, хорошо и надежно.

Он вдруг потянулся, в его руке вспыхнул багровый огонек спички, и поднялась лепестком кверху прямая, как стрела, свеча.

Валя приподнялась и обняв его сзади за плечи, пружинистыми мячиками грудей прижалась к его тонкой, но крепкой спине.

Он обернулся. При льющемся свете свечи его мятного оттенка морские глаза смотрели на нее с любопытством.

- Тебе хорошо здесь?

- Хорошо, - просто ответила Валя, изо всех сил сдерживая свои чувства, зная, что он этого не любит.

- Ты уже больше не мечтаешь попасть домой?

Валя вздохнула.

- Знаешь, меня могут хватиться. Разыскивать. Мне надо дать о себе знать.

Петр вдруг весь как-то переменился и сказал резко:

- Помню. Все-таки удрать хочешь? А мне каково здесь?

Валя расширила глаза. Ее сердце от волнения готово было прыгнуть наружу.

- Не беспокойся, пока ты болеешь, я отсюда не уйду. Я не привыкла бросать человека в беде.

Он вздохнул. Пригладил волосы.

- Ладно. Отремонтирую машину на днях. Поедем. Завтра капканы пойдем проверим. Я уже лучше себя чувствую. А затем опять к Михалычу пойдешь. Купишь кое-что из продуктов и для машины. Я напишу…

Он лег, повернувшись к ней спиной, и немая тоска вдруг охватила Валю.

Она легонько дотронулась до него.

- Слушай, а кто ты?

- Лесовод. Занимался некоторыми научными изысканиями. Только кому они теперь нужны, эти изыскания?

Он лег на спину и глядел на едва видимое легкое мелькание теней на потолке.

Валя помолчала.

- Слушай, я давно у тебя хотела спросить. Почему у вас с братом…

- Что?

- Ну… это… ссора произошла.

Он ответил резко:

- Тебе зачем это знать… Ну было… А вообще – нет у меня теперь брата! Он отца предал! Когда я в северных лесах был, он бросил тут старика одного помирать. А когда тот уже на последнем издыхании был - заявился, забрал ценные рукописи и продал их. Нажиться решил, сволочь… Старик проклял Ивана! Все свое имущество он завещал мне. Там есть много ценных вещей. И телескоп, и книги…А тут этот Иуда прибежал за наследством. Говорит, что, мол, в трудное положение попал. Деньги нужны позарез! Какая-то там побочная связь у него была…

Валя дотронулась до его руки:

- Слушай, а может…

Он сбросил ее руку.

- Что?

- Вам поделиться! Он брат твой, все-таки… Отдай ему половину!

- Ничего он не получит! Даже не говори!