Испытания

На набережной было светлее. Медный всадник простер свою длань под алюминиево-серым небом; белесой казалась Нева; бледно желтели стены Адмиралтейства, а впереди, словно висящий в этом воздухе, призрачно возникал зеленовато-белый Зимний дворец.

— Господи, как мы глупо живем. Подумать только, я не была здесь вечность, — грустно сказала жена. — Кино, телевизор… посредственные спектакли… Приходи и гуляй здесь по часу каждый день… A-а! Какая-то мелочная суета; ничтожные обиды — это же все чушь по сравнению с такими местами. — Алла утомленно откинулась на спинку, упавшим голосом сказала: — Знаешь, сегодня проревела почти до обеда.

— Да что ты! — Игорь Владимирович на секунду повернулся к жене. За всю их совместную жизнь не случалось, кажется, ни разу, чтобы Алла плакала. И сейчас он был обеспокоен. — Что произошло? — Он затормозил так, что Алла качнулась вперед, потому что не уследил, как на светофоре у Дворцового моста зажегся желтый сигнал.

— Ты смотри лучше вперед, — Алла слабо улыбнулась. — Ничего не произошло, просто с утра дурацкое настроение было. Я уже тебе говорила. Так, все сошлось вместе. Сулин отпросился пораньше, Гриша целый день набыченный; знаешь же, когда он зол, это не очень приятно. Сам гонял четырнадцатый — на поворотах баллоны просто дымились. Мне кажется, он на пределе. Твоя дипломатия до него не доходит. Он может сорваться.

Машину плавно подбросило на мостике через Зимнюю канавку.

— Еще сегодня утром мне ничего, кроме дипломатии, не оставалось. Потому что выходить на совет бессмысленно. И он это должен понимать не хуже меня.

— Ничего он не понимает, не хочет, не способен. — В голосе Аллы задребезжала жесть.

— Да, действительно, — Игорь Владимирович чувствовал досаду. — Но через три-четыре дня, максимум через неделю, я смогу сказать ему кое-что конкретное. Появились такие возможности.

— Боюсь, что будет поздно. Он может что-нибудь выкинуть, — глухо сказала Алла.

Игоря Владимировича еще больше раздосадовало то, что она не проявила интереса к его словам, ничего не спросила.

— Ну, я тоже не бог, — сказал он. — Что, я раздаю задания на проектирование? Вот, подвернулся небольшой заказ — это даже не хоздоговорная тема, но можно развернуть работу, если подойти с умом. — И он стал рассказывать жене о детских микроавтомобильчиках, от которых чуть было не отказался Никандров. Игорь Владимирович рассказывал о своем замысле — расширить эту работу, придать ей государственную значимость, а потом войти в министерство с предложением об открытии плановой темы и — чем черт не шутит, — может быть, записи в «Перспективный типаж». Говорил он убежденно, с увлечением, несколько раз даже ловя себя на самолюбовании своей дальновидностью и предусмотрительностью, и заключил уверенно: — Так что надо выждать совсем немного. — Потом, выдержав паузу, доверительно попросил жену: — Ты повлияй на Григория, чтоб не порол горячку. Он ведь только тебя и послушает. А то все дело погубит.

Машина спускалась с Кировского моста к площади Революции; над темной крепостной стеной золото соборного шпиля на фоне бледно-серого неба выглядело особенно изысканно. Игорь Владимирович с привычным удовольствием любовался всем вокруг и чувствовал удовлетворение от своих слов и молчания жены.

— Выждать-выждать, — вдруг с дрожью в голосе сказала Алла. — Ты всю жизнь этим и занимаешься, это стало профессией.

Игорь Владимирович по голосу понял, что жена злится, и сказал примирительно:

— Ну хорошо. Чего-то я уже не дождусь, но его-то ты можешь уговорить подождать неделю?

— Почему все — я? Почему всегда, с первых дней, ты подсылал меня к нему? — Алла почти кричала.

Игорь Владимирович плавно повернул на Петровскую набережную, глубоко, неслышно вздохнул. Долгий опыт работы среди людей научил его никогда не терять спокойствия, но сейчас это давалось нелегко.

— Не всегда. Но иногда случалось. Потому что он трудный, замкнутый… Мне было не пробиться к его душе. — Он сказал это очень спокойно, даже сухо. Приближаясь к дому, машинально взглянул в окна квартиры и свернул во двор.

— А ты не слишком рисковал, ловец душ? — спросила Алла, когда машина остановилась у парадного. — Ведь все могло случиться иначе.

— Цель оправдывала риск. — Игорь Владимирович заглушил двигатель; только сейчас он почувствовал, что очень устал, снова глухо заныл желудок. Усилием воли он заставил себя улыбнуться, вышел из машины и подождал, пока выйдет Алла, чтобы замкнуть дверцу. По лестнице он шел позади жены, рассеянно глядел, как легко она шагает, не касаясь каблуками серых ступенек, смотрел на стройные сильные ноги; раньше это доставляло удовольствие. Ныл желудок, с каким-то странным, испугавшим его безразличием Игорь Владимирович подумал: «Может быть, именно этого и хотелось: чтобы все — иначе. Может быть, тогда эти годы прожил бы по-другому? Был бы, то есть не был бы самим собой, а стал бы тем, кем втайне от себя хотел быть». Он поморщился: мысли эти сильно отдавали нелепой школьной мечтательностью. «Маразм все-таки», — холодно отметил он.

Жена, не открывая дверей, дожидалась его на площадке. Серый свет из плохо вымытого лестничного окна (электричество еще не включали, хотя белые ночи кончились) неясно обволакивал ее лицо, лишая его привычной яркости, старил. Но Игорю Владимировичу показалось, что Алла смотрит напряженно и виновато, и опять он испугался того, что это ему безразлично.

Сумрак и тишина нежилая, какая-то выморочная (теща еще весной переехала к овдовевшей сестре) стояли в квартире, пока не раздался привычный стук сброшенных женой туфель и не зажегся свет в просторной прихожей. Игорь Владимирович, осторожно наклонившись, развязал шнурки, снял узкие башмаки. Пока он переодевался в домашнее, в ванне уже весело заплескалась вода; когда Алла умывалась, плеск был какой-то особый, уютный. Игорь Владимирович налил себе капель, выпил, поставил чайник на газ. Заученная обыденность всех этих действий сегодня удивляла своей непривычностью. Плеск в ванной был сегодня отчужденным, пластиковая кухонная мебель холодно блестела, даже свои руки, пальцы с узкими бледными ногтями казались Игорю Владимировичу чужими. «День такой бестолковый, вот и устал», — успокаивая себя, подумал он. Ни о чем другом думать не хотелось.

5

Огромный двусветный зал, в котором помещался отдел художественного конструирования, после наполненного солнцем стеклянного перехода показался Яковлеву неуютным. Высокие окна были завешены белой тканью, и свет в сале стоял молочный, парной, не дающий теней. На глухих торцовых стенах под высоким потолком устроились балконы, огороженные перилами на белых балясинах. К ним вели изящные белые лесенки. Балконы служили для осмотра макетов и моделей сверху.

Яковлев замялся у входа, оглядывая стоящие друг за другом большие столы художников, модели легковых машин на поворотных кругах, желтый посадочный макет низкого «седана» с прорезанными в скорлупе кузова большими квадратными отверстиями для обозрения: вертикальные, похожие на широкоформатные киноэкраны плазы, висящие на торцовых стенах под балконами, светло-зеленый пластиковый пол, успокаивающий глаза. В зале было много людей, но все равно он казался безлюдным, таяли в огромном, наполненном парным молочным светом пространстве голоса, превращаясь в глухой слабеющий шелест.

Склоненные спины художников в цветных рубашках выглядели одинаково, и, не понимая, которая из них принадлежит Синичкину, Яковлев пошел вдоль колонны столов, испытывая досадливую неловкость и стараясь приглушить шаги. Никто не обращал на него внимания, и он скользил рассеянным взглядом по эскизам на столах. В незавершенных линиях угадывались контуры дверных проемов и лобовых стекол, спинки сидений, приборные панели, облицовки радиаторов, — все эти эскизы были намечены слабыми карандашными штрихами и не вызывали интереса. Да и не надеялся он видеть здесь что-нибудь интересное, потому что знал, из чего состоит текущая повседневная работа дизайнеров: незначительные усовершенствования узлов уже стоящих на конвейере автомобилей, разработка более технологичных форм крыльев, капотов и дверей легковых и грузовых автомобилей. Художественное конструирование целого кузова нового легкового автомобиля случалось не часто, как не часто менялись модели выпускаемых на заводах машин.