Испытания

Московский проспект был наполнен светло-серым мягким светом, пронзительно вспыхивали красные огоньки стоп-сигналов, еще не зажглись витрины, поток автомобилей уже поредел, и вести машину было легко и спокойно.

— Я в этом году не заметил даже, как белые ночи кончились, — сказал Игорь Владимирович и затормозил у перекрестка. Вдруг нахлынула грусть. Вот и еще одно лето почти прожито. Как незаметно и стремительно проходят, дни, месяцы. Повседневные заботы превращают все в один неразличимый поток, и только порой мимоходом замечаешь, что прожит еще год. Вот так, на перекрестке, в ожидании зеленого сигнала светофора, мысленным взором на миг обратившись назад, ощущаешь время. Где-то там, в уже смутной дали, затерялись первые шаги, и весь путь уже неясен, и прежние цели, достигнуты они или нет, утратили смысл. И ясно только одно: нужно двигаться дальше.

Загорелся зеленый сигнал. Игорь Владимирович тронул машину с места.

— У тебя что, опять желудок болел? — вдруг спросила Алла.

— Да нет, ничего, — спокойно ответил Игорь Владимирович и спросил: — Чего это тебе показалось?

— Не знаю, лицо серое.

Игорь Владимирович чувствовал на себе пристальный взгляд жены. Он снял правую руку с руля и погладил Аллу по колену.

— Нет, в самом деле ничего, просто тоже устал сегодня. Дирекция долгая была, а до этого Потапов пришел и сидел битый час, все рассказывал, как бы он облагодетельствовал человечество, если бы все приняли его скоростной метод зарядки аккумуляторов. Честное слово, целый час — все одно и то же, как будто плутает в трех соснах… Нет, пора ему на пенсию. Слушал и думал: неужели и я лет через десять буду в таком маразме? Да, скажу тебе, невеселое это зрелище. — Игорь Владимирович улыбнулся, мельком взглянул на жену и снова стал смотреть вперед, в серую даль широкого проспекта, где размыто и тускло пульсировала неоновая эмблема «Электросилы».

— Думаю, тебе это не грозит ни через десять, ни через двадцать лет, — сказала Алла.

— Ты уверена в этом? — Он сам услышал, что вопрос его звучит с какой-то заискивающей надеждой, будто от уверенности жены действительно что-то зависело, и не смог удержаться от недовольной гримасы.

— Просто я хорошо знаю тебя.

«Алла, кажется, ничего не заметила», — подумал он с облегчением. И сказал шутливо:

— Ну конечно, твой муж не может дойти до такого состояния.

— Не в этом дело, — серьезно возразила Алла. — Для того чтобы впасть в старческий маразм, нужно быть человеком достаточно самопоглощенным. У кого это есть, тот и заклинивается в старости на себе. Почему у женщин это состояние и встречается реже — они ведь всегда больше направлены вовне, среди них меньше самоуверенных людей. А ты ведь, Игушка, у меня не очень уверенный в себе.

Игорь Владимирович постарался весело улыбнуться — слова жены показались обидными. «Наверное, правда», — подумал он и попытался отшутиться:

— Где же были твои глаза десять лет назад?

— Тогда все выглядело иначе, — без улыбки ответила Алла.

— Лучше или хуже? — Игорь Владимирович сквозь легкую обиду вдруг почувствовал, что этот неожиданный разговор очень интересен и важен для него. Кажется, за все годы они с женой не говорили друг о друге так откровенно… (Ах, эта всегдашняя тактичность хорошо воспитанных людей! Хорошо ли?)

— Ни то и ни другое — это не те категории. — Алла положила руку ему на плечо. — Тебе когда-нибудь приходилось рисковать — по-крупному?

— Да, — ответил Игорь Владимирович, выдержал паузу и добавил не без чувства удовлетворения: — Когда женился на тебе.

— М-м-м, в самом деле? — Теплая ладонь жены погладила шею, взъерошила Игорю Владимировичу волосы на затылке. — Я не видела в этом никакого риска.

— Ты и не могла видеть, потому что ничем не рисковала.

Они попали под зеленую волну светофоров на проспекте, и машина уже взбежала на мост. Игорь Владимирович включил правый указатель поворота.

— Ой, ты по Фонтанке! Так хотелось через Исаакиевскую — год, наверное, там не была.

— Чего ж ты поздно сказала? Теперь по Гороховой только вывернем. Годится? — Игорь Владимирович сейчас испытывал нежность к жене, но ему было грустно.

Пальцы ее снова прошлись по шее и затылку в легком прикосновении, теплые, трепетные пальцы жены.

— А ты уверен, что не рисковала? Ты мог ведь и разлюбить, — интонация Аллы была вкрадчивой и чуть озорной.

— А ты не могла? — Он услышал, что голос хрипит, и понял, что волнуется, машинально остановил автомобиль у перекрестка улицы Дзержинского, снял руки с руля и посмотрел на жену. Она сидела вплотную к нему, откинув голову и закрыв глаза, левая рука лежала на его плече, рассеянная улыбка молодила худощавое яркое лицо. Не открывая глаз, Алла сказала так же тихо и вкрадчиво:

— Ты, Игушка, совсем не знаешь женщин. Да и мужчин — тоже.

— Ну, где мне, — Игорь Владимирович предпочел иронию, хотя чувствовал себя уязвленным.

— Поехали — зеленый, — сказала Алла, и он удивился тому, что она почувствовала перемену сигнала светофора, хотя как будто не открывала глаз.

Игорь Владимирович включил скорость, но чуть резче, чем нужно, и шестерни в коробке заскрежетали так, что заныли зубы. Он сморщился, нервно дернул руль на повороте.

— Ну прости, я не хотела тебя обидеть, — жена сжала его плечо.

Он медленно повел машину по узкой улице, сделал тихий протяжный вдох и потом — выдох.

— Ты видела когда-нибудь, чтобы я обижался? Тем более на тебя, — Игорь Владимирович старался, чтобы голос звучал весело и спокойно. — Но, знаешь, то, что ты говоришь, интересно, хотя и требует доказательств. Я-то, по простоте душевной, считал, что разбираюсь в людях, но сомнения были, — кто же обходится без них!

— Ну, возможно, я не совсем верно сказала.

В голосе жены Игорь Владимирович услышал извиняющиеся нотки и обрадовался.

— Ладно тебе дипломатию разводить. Если ты мне не скажешь правду, то кто ж скажет? — Игорь Владимирович аккуратно объехал стоящий троллейбус; он мог позволить себе теперь этот ободряющий тон.

Прямая улица несла машину к Адмиралтейству, желтизной стен и золотом шпиля замыкавшему перспективу; по узким тротуарам в медленных сумерках шагали люди, движение их еще не утратило деловой стремительности, они еще жили ритмом работы, хотя рабочий день был уже позади.

— Свернем по Гоголя, — попросила Алла.

— Хорошо, — с готовностью согласился Игорь Владимирович. — Ты собиралась закончить свою мысль.

— Да ну, какая там мысль.

— Нет, это интересно, — возразил Игорь Владимирович.

— Ну… — Алла переменила позу, чуть отодвинулась, но не сняла руки с его плеча. — Понимаешь, ты всегда пользовался успехом, тебе незачем было думать о людях. Это потерпевший поражение постоянно думает о них. По-моему, неудачники знают людей лучше, чем счастливцы. Потерпевший поражение вынужден изучать его причины. А ты, Игушка, принципиальный победитель. — Она сняла руку с его плеча, Игорь Владимирович боковым зрением увидел, как жена поправляет прическу. Он любил это изящное движение ее узкой руки.

Игорь Владимирович с ходу повернул на широкую улицу Гоголя, заметил впереди, на перекрестке Исаакиевской площади, красный сигнал светофора и пустил машину накатом.

— Может быть, ты права. Но тут есть противоречие. С одной стороны, я — принципиальный, как ты изволила выразиться, победитель, с другой — человек неуверенный. Как это может совмещаться? — сказал он, мельком взглянув на жену.

— Ну, не знаю, как это совмещается. Может, просто одно зависит от другого. Ты ведь боишься и не любишь проигрывать. А там, где боязнь, там и неуверенность.

— Теперь куда прикажешь? — спросил Игорь Владимирович, потому что выехали на площадь.

— Обогнем собор и поедем по набережной, — ответила она.

— Пожалуйста, желание любимой жены — закон. — Игорь Владимирович с подчеркнутой лихостью свернул за собором направо и добавил: — А все-таки что-то не сходится в твоих выкладках. Хотя во многом ты права. Я действительно не люблю проигрывать и стараюсь этого не делать, особенно в последние годы. Понимаешь, у меня уже не остается времени на исправление ошибок, поэтому я не хочу их делать.