Э. Замакоис. Висенте Бласко Ибаньес

Габріэль Луна, которому печальныя лишенія бродячей жизни нанесли смертельную рану – человкъ мягкій и миролюбивый, добрый мечтатель, кроткій, какъ одинъ изъ первыхъ христіанъ. Онъ любитъ Саграріо, слабую и больную, и она отвчаетъ ему взаимностью.

Любовь ихъ цломудренная и спокойная, чисто духовная: только ихъ души обмниваются поцлуями.

– He уходи отъ меня – говоритъ онъ ей – не бойся меня. Ни я мужчина, ни ты – женщина. Ты много страдала, сказала "прости" всмъ радостямъ жизни, ты была сильна въ несчастьи и можешь глядть истин въ глаза. Мы два потерпвшихъ въ жизни кораблекрушеніе. Намъ осталась одна только надежда умереть на этомъ островк, который намъ служитъ убжищемъ. Мы обреченные, раздавленные, погибшіе, въ нашихъ ндрахъ гнздится смерть. Отъ насъ остались одни только лохмотья посл того, какъ мы прошли сквозь зубцы нелпаго общественнагд строя. Вотъ почему я тебя люблю. Мы съ тобой одинаково несчастны.

Проповди Луны, удобопонятныя рчи, дышащія евангельской кротостью, наполняютъ цочти вс страницы романа, и надъ ними витаетъ видніе новаго общества, управляемаго мягкими законами любви, царства мира и безпредльной терпимости, въ которомъ не будетъ бдныхь, потому что не будетъ богатыхъ.

Слова анархиста, миролюбивыя, насыщенныя невыразимой сладостыо новозавтнаго состраданія, пробуждаютъ въ темномъ мозгу невжественныхъ слушателей преступныя идеи. Однажды ночью, когда Луна сторожилъ соборъ, его "ученики" появляются передъ нимъ вооруженные, готовые ограбить соборъ. Они хотятъ быть богатыми, наслаждаться, "житькакъ баре, разъзжающіе въ каретахъ и швыряющіе деньгами".

Напуганный превратнымъ истолкованіемъ его доктринъ, Луна бшено укоряетъ ихъ, угрожаетъ имъ, какъ вдругъ одинъ изъ нихъ бросается на него съ тяжелой связкой ключей и разбиваетъ ему черепъ.

Еще одинъ разъ овцы, превратившись въ волковъ, пожрали пастуха. Таково человчество. Какъ Христосъ, Габріэль Луна жизнью заплатилъ за опаснйшее изъ всхъ преступленій, за преступленіе быть добрымъ.

Годъ спустя (1904) Бласко Ибаньесъ опубликовалъ романъ "Вторженіе", дйствіе котораго происходитъ въ Бильбао, на земл крпкой, сдланной изъ желза, которое питаетъ ненасытную прожорливость огромныхъ заводовъ. "Толедскій соборъ" символъ старой вры, квіэтистической и какъ бы окаменвшей, одиноко поднимающейся среди современности и врящей въ свое будущее, основываясь на авторитет и блеск великаго прошлаго. Напротивъ "Вторженіе" – символъ современной религіи, воинствующей, покидающей монастырское уединеніе, понимая, что оно для нея – смерть, выходящей на улицу, посщающей салоны, выпускающей книги, занимающейся благотворительностью, основывающей учебныя заведенія и анонимныя пароходныя общества, пускающейся въ эксплоатацію желза и угля, словомъ пытающейся слиться со всми проявленіями современной жизни. Герой – втируша это – іезуитъ, самая умная и хитрая и потому самая опасная "разновидность" многочисленной арміи людей въ рясахъ, съ виду привтливый и снисходительный, но деспотическій властитель столькихъ жизней и душъ.

Говоря о знаменитомъ университет "Деусто", объ этомъ великомъ твореніи іезуитовъ, поднимающемъ свою римскую громаду въ окрестностяхъ Бильбао, Бласко Ибаньесъ краснорчиво пишетъ:

"Въ середин парка, на возвышенномъ мст, іезуиты воздвигли изображеніе Санъ Хосе подъ аркой изъ электрическихъ лампочекъ.

Пока добрые отцы спали, сверкающій полукругъ напоминалъ прирчнымъ жителямъ и самому Бильбао о могущественномъ, грозномъ орден, всегда готовомъ подняться на ноги, не желающемъ отречься, прятаться – даже во мрак ночи. Докторъ {Докторъ Арести – одно изъ дйствующихъ лицъ романа, противникъ іезуитизма, представитель науки. Переводчикъ.} находилъ вполн естественнымъ, что для такого возвеличенія ордена былъ избранъ именно Санъ-Хосе, святой, покорный и безвольный, чистый безцвтной чистотой безсилія, – великолпная модель, избранная мудрыми воспитателями для образованія по ея образцу общества будущаго".

Богатый владлецъ пароходовъ Санчесъ Моруэта, главное дйствующее лицо романа, соединяетъ съ увренностью проницательнаго длового ума твердую, какъ алмазъ, волю. Все ему удается. To, что разоряетъ другихъ, обогащаетъ его. Эго исключительный борецъ, сумвшій подчинить себ капризную судьбу, превратить ее въ покорнаго и послушнаго раба.

"Онъ сооружалъ новые заводы и черезъ нкоторое время они сами шли съ поразительной точностью. Онъ строилъ пароходы и ни одинъ не терплъ крушенія, чтобы хотя бы своей гибелью внести разнообразіе въ его монотонное существованіе. Несчастье было надъ нимъ безсильно, онъ былъ защищенъ отъ него броней, и даже если бы оно хотло сдавить его въ своихъ лапахъ, эта губительная ласка была бы для него. только незамтнымъ прикосновеніемъ".

Романистъ нарочно старается придать своему герою преувеличенныя очертачія, чтобы потомъ тмъ ярче обнаружилось безграничное, разрушительное вліяніе іезуитизма. Незамтно, постепенно, съ молчаливой разъдающей мягкостью, врагъ вторгается въ его семью. Глава ея, человкъ, весь поглощенный длами, и не подозрваетъ серьезности измны, которая приближается и незамтно окружаетъ его. Опасность надвигается на него, бросаетъ ему вызовъ, садится рядомъ съ нимъ за столъ, спитъ рядомъ съ нимъ по ночамъ, а онъ ничего не видитъ. Жена его Кристина изливаетъ съ фанатическимъ безстыдствомъ у ногъ духовника самыя интимныя супружескія тайны, а дочь его отказывается отъ интеллигентнаго либеральнаго молодого человка, чтобы стать невстой ученика Деусто. Когда Санчесъ Моруэта убждается въ томъ, что происходитъ вокругъ него, онъ уже не можетъ защищаться. Слишкомъ поздно! Жена, дочь, служащіе – вс надодаютъ ему тми же совтами. Да и онъ самъ, чувствуя себя старымъ и одинокимъ, проникается желаніемъ стать религіознымъ, обратить глаза къ небу, о которомъ никогда ме думалъ и которое однако всегда такъ видимо ему помогало. Странный страхъ передъ загробной жизнью охватываетъ его; онъ можетъ умереть и долженъ очистить свою совсть. Прежній борецъ сдается и отправляется съ семьей на нкоторое время въ монастырь Лойолы. Онъ ршаетъ покаяться, молиться, раздавать милостыню. Обо всемъ этомъ онъ совтуется съ своимъ духовнымъ отцомъ. Бдный Санчесъ Маруэта! Отецъ – втируша – вступилъ съ нимъ въ борьбу подъ собственной его кровлею и побдилъ его.

Въ "Винномъ склад", какъ во "Вторженіи", "чувствуется" рука іезуитовъ. Что-то невидимое, магнетическое носится въ воздух, то заставляя рабочихъ посщать мессу, если они не хотятъ лишиться заработка, то благословляя поля. На извилистыхъ улицахъ Толедо, въ бискайскихъ рудникахъ, гд раздается язвительная рчь доктора Арести, на плодородныхъ андалузскихъ поляхъ, по которымъ проходитъ чисто евангельская, исполненная любви и состраданія, фигура Ферминъ Сальвоечеа {Знаменитый испанскій анархистъ, прообразъ Фернандо Сальватьерра. Переводчикь.}, царятъ т же горести, рыдаетъ та же безпредльная жалоба, рвущаяся изъ груди всхъ мучениковъ соціальной несправедливости, въ какой бы провинціи они не жили.

Пабло Дюпонъ, собственникъ огромнаго виннаго склада въ Херес, принадлежитъ къ той же мощной рас, какъ и Санчесъ Моруэта. Его братъ Луисъ, прообразъ андалузскаго "сеньорито", расточитель, любитель женщинъ, хвастливый и праздный, не занимается длами.

Онъ носитъ въ себ безудержные аппетиты и жажду насилія феодальной расы. Бдные для него тоже, чмъ они были въ средніе вка, крпостные, рабы земли, которыхъ господинъ можетъ свободно эксплуатировать, нисколько не нарушая нравственности. Однако "люди низа" такъ уже не думаютъ. Времена измнились. Современныя освободительныя идеи постепенно проникли по каплямъ въ сознаніе трудящихся, указывая имъ завороженный путь къ обтованному граду будущаго. По мр развитія романа, развертывающагося сначала, какъ радостная живописная картина, все громче слышится шумъ междоусобной войны, чувствуется пророческій трепетъ ненависти и страданій. Обездоленнымъ надодаетъ ихъ рабское положеніе и слово "месть" угрожающе разносится въ тишин ночей, въ безмолвіи горныхъ пастушескихъ хижинъ. Склоненные надъ бороздой тла работниковъ вдругъ гордо выпрямляются. Руки, которыя раньше кротко раскрывались, какъ бы прося милостыню, теперь сжимаются въ боевомъ мстительномъ порыв.