Э. Замакоис. Висенте Бласко Ибаньес

Въ конц слдующаго года, (въ ноябр 1902 г.) Бласко Ибаньесъ опубликовалъ романъ "Дтоубійцы" (Тростникъ и илъ), на мой взглядъ лучшую свою вещь. Потомъ я узналъ, что самъ авторъ такого же о немъ мннія и нисколько не удивляюсь. Эготъ романъ – шедевръ.

Изложить содержаніе романа нелегко, тмъ боле, что въ немъ не одинъ, а два или нсколько сюжетовъ, одинаково интересныхъ, развивающихся одновременно, что придаетъ разсказу удивительную сочность, наполняетъ ее "трепетомъ самой жизни". Это – зеркало, въ которомъ отражается исторія нсколькихъ семействъ, живущихъ рядомъ, эхо, которое отбрасываетъ крикъ скорби, заботы и жалкія радости, словомъ вс переживанія живописнаго уголка человческой жизни.

Романъ изображаетъ жизнь на знаменитой валенсіанской Альбуфер, сырой, грязной и лихорадочной, съ ея рисовыми полями, образующими горизонтъ. Есть ли въ немъ типы? Сколько хотите. Можно насчитать дюжины. Вотъ дядюшка Голубь, самый старый рыбакъ озера, душа независимая и непосдливая, какъ его барка, для котораго работа хлбопашца – рабскій трудъ, и его сынъ Тони, человкъ съ желзной волей, неутомимый работникъ, занятый тмъ, что пополняетъ издалека принесенной землей глубокую яму, уступленную ему милостиво богатой барыней, не знавшей, что ей съ ней длать. Дале Тонетъ, прозванный Кубинцемъ, олицетворенный порокъ, лнивый и чувственный, мечтающій пріятно жить на счетъ своей возлюбленной Нелеты, жены богатаго трактирщика, бывшаго контрабандиста Сахара; пьяница и плутъ Піавка, нчто въ род бога Діониса, котораго обитатели встрчаютъ обыкновенно, спящимъ у самаго берега озера съ головой, увнчанной цвтами, и который въ коніц концовъ умираетъ отъ несваренія, "отецъ" Микель, Подкидышъ, свояченица Сахара и другіе. Вс эти существа, двигающіяся на той же сцен, проникнутыя родственными чувствами, даютъ великолпную и яркую картину человчества, находящагося въ вчномъ движеніи.

Вниманіе зрителя однако незамтно переносится отъ грандіозной эпопеи Тони къ преступной любви Нелеты и "Кубинца" Тонета. Сахаръ умеръ. Нелета забеременла отъ любовника. Необходимо, чтобы ребенокъ исчезъ. Въ противномъ случа вдова въ виду ея легкомысленнаго поведенія потеряла бы no вол завщателя право на наслдство. Въ этой безсердечной женщин жадность сильне материнскаго инстинкта. Новорожденный безжалостно принесенъ въ жертву. Его убиваетъ собственный отецъ. Онъ отвозитъ его на своей барк и, схвативъ обими руками, бросаетъ далеко отъ себя "какъ будто желая облегчить свою лодку отъ огромнаго груза". A потомъ, когда онъ въ ужас отъ своего преступленія кончаетъ съ собою, его отецъ Тони, посвященный во все случившееся дядюшкой Голубемъ, тайно хоронить его. И гд? Въ своей ям. Хоронить ему помогаетъ его пріемная дочь, Подкидышъ. Разсвтало. Первые лучи утренняго солнца окрашивали озеро въ срый стальной цвтъ. Взявъ на руки трупъ, они осторожно опустили его въ ровъ. "Какъ будто то былъ больной, который могъ проснуться". Похороны устроены! Бдный Тони! "Жизнь его кончилась". Какъ передать его острую, безпредльную скорбь? "Онъ стоялъ на земл, похоронившей подъ собой весь смыслъ его жизни. Сначала онъ отдалъ ей свой потъ, свою силу, свои иллюзіи; теперь, когда оставалось ее удобрить, онъ отдавалъ ей свои собственныя внутренности, своего сына и наслдника, свою надежду, считая свсе дло сдланнымъ".

Этотъ великолпный конецъ показался критикамъ придуманнымъ ради "эффекта", чмъ-то, правда, красивымъ, но искусственно подготовленнымъ съ самаго начала романа. Это не такъ. Я сейчасъ покажу, что это развязка была "импровизаціей".

Только что вернувшись изъ Альбуферы, гд онъ провелъ восемь или десять дней, ловя рыбу и отдаваясь сну на дн барки, чтобы вблизи изучить нравы мстности, Бласко принялся писать свой романъ, не зная его конца. Начиналась осень. Нсколько ночей подрядъ онъ глядлъ съ балкона дачи въ своемъ имніи Мальварроса на спокойное, шептавшееся, посребренное луной море, напвая "похоронный маршъ" Зигфрида. Онъ обдумывалъ послднюю гоаву книги. И вдругъ "увидлъ" ее. Впечатлніе было такое острое, словно онъ ощущалъ его глазами. Воспоминаніе о труп вагнеровскаго героя, распростертаго на своемъ щит и поднятаго въ воздухъ волнами, подсказалъ ему конецъ романа.

И почему намъ не поврить объясненію романиста?

He забудемъ, что Бласко Ибаньесъ, боле всякаго другого художника поддающійся воздйствію впечатлній, творитъ "инстинктивно".

III.

Bo всхъ до сихъ поръ разсмотрнныхъ романахъ рчь постоянно идетъ о неодолимой навязчивой власти денегъ и о той всеобщей и страшной борьб, которую ведутъ люди съ землей, чтобы добыть ихъ.

И однако обстановка, въ которой развертываются сюжеты, такъ прекрасна и радостна, будь то озеро Альбуфра или "голубой домъ" Леоноры, зеленыя грядки, окружающія хуторъ Батисте, или песчаный берегъ Кабаньяля, она полна такой тонкой поэзіи, что великолпіе пемзажа властно заставляетъ забывать о жестокости борьбы за существованіе. Тщетно романистъ описываетъ тяжелую долю рыбаковъ и обращается къ привилегированнымъ классамъ, укоряя ихъ за ихъ жадность, требуя, чтобы фунтъ рыбы, лишающій столькихъ дтей ихъ отцовъ, оплачивался золотомъ, читатель находится подъ вліяніемъ чарующей красоты природы и неспособенъ притти въ негодованіе. Нтъ, думаетъ онъ, не можетъ сущесгвовать ни истинной скорби, ни непоправимаго горя въ стран, гд церевья склоняются подъ тяжестью плодовъ и гд блескъ окружающей панорамы долженъ заставить обитателей, художниковъ по темпераменту, забывать о своихъ невзгодахъ, считать себя довольными и щедро оплаченными, когда посл трудового дня они видятъ передъ собой красоту заката солнца.

Безъ сомннія, самъ Бласко Ибаньесъ смутно чувствовалъ это и перенесъ поэтому дйствіе своихъ слдующихъ романовъ въ другія мстности, гд бдность земли или страшно несправедливое ея распредленіе требуютъ большихъ жертвъ отъ обойденныхъ, работающихъ на ней. Эти романы, которые я называю "мятежными" не боле какъ боевые памфлеты, элегантные брошюры революціонной пропаганды, тонко отшлифованное оружіе разрушенія и протеста. Въ нихъ снова пробуждается старый мятежный духъ автора. Политикъ не уступаетъ художнику, а соперничаетъ съ нимъ, создавая произведенія, прекрасныя и хорошія, въ которыхъ полезное и пріятное сочетается въ счастливомъ брак.

Къ этому періоду относятся "Толедскій соборъ", "Вторженіе", "Винный складъ" и "Дикая орда".

Съ похвальной искренностью заявлялъ мн Бласко Ибаньесъ, что "Толедскій соборъ", хотя и удостоился наибольшаго числа переводовъ на другіе языки, мене всхъ нравится ему самому.

– Изобиліе теоретическихъ разсужденій – восклицалъ онъ, – придаетъ ему чрезмрную тяжеловсность.

Быть можетъ это такъ.

Мнніе Бласко Ибаньеса для меня драгоцнно, потому что по моему никто не можетъ говорить съ большей авторитетностью о художественномъ произведеніи, какъ самъ авторъ, сколько бы критики ни увряли въ противномъ. Во всякомъ случа въ нашей старой Испаніи, бдной и отсталой благодаря игу монашескихъ ассоціацій, "Толедскій соборъ" является книгой, которую вс защитники свободы должны были бы передавать изъ рукъ въ руки, какъ драгоцннйшій молитвенникъ.

Дйствіе происходитъ въ Толедо, въ почтенномъ, красивомъ и печальномъ, какъ музей, город который, кажется, спитъ подъ тнью своихъ церквей страшнымъ летаргическимъ сномъ средневковья, сномъ квіэтизма и отреченія.

Анархистъ Габріэль Луна возвращается посл тяжелыхъ скитаній въ Толедо, гд думаетъ мирно дожить свой вкъ у брата Эстевана, стараго церковнаго сторожа. Узнавъ, что его племянница Саграріо, много лтъ тому назадъ бжавшая изъ родительскаго дома съ возлюбленнымъ, ведетъ въ Мадрид адскую жизнь позора и нищеты, онъ длаетъ необходимые шаги чтобы спасти ее и въ конц концовъ ему удается вернуть ее въ семью: отецъ ее прощаетъ. Почему не длать добро, все равно какою бы то ни было цною? Прощеніе тмъ боле свято, чмъ серьезне было совершенное преступленіе.