Толедский собор

Когда печальныя предчувствія садовника стали оправдываться и Мендизабалъ постановилъ уничтожить церковныя права, сеньоръ Эстабанъ чуть не умеръ отъ бшенства. Кардиналъ Ингванцо поступилъ лучше, чмъ онъ. Запертый въ своемъ дворц либералами, какъ его предшественникъ абсолютистами, онъ дйствительно умеръ, что бы не быть свидтелемъ расхищенія священнаго церковнаго имущества. Сеньоръ Луна былъ простой садовникъ, и не дерзалъ послдовать примру кардинала. Онъ продолжалъ жить, но каждый день испытывалъ новое огорченіе, узнавая, что нкоторые изъ умренныхъ, которые, однако, никогда не пропускали главную мессу, пріобртали за ничтожныя деньги то домъ, то фруктовый садъ, то пастбища; все это принадлежало прежде собору и занесено было затмъ въ списки національныхъ имуществъ.- "Разбойники!" – кричалъ онъ. Эта медленная распродажа, уносившая по кускамъ все богатство собора, возмущала Эстабана не мене того, чмъ еслибы альгвазилы пришли въ его квартиру въ верхнемъ монастыр и стали бы забирать мебель, изъ которой каждый предметъ былъ памятью о комъ-нибудь изъ предковъ.

Были минуты, когда онъ подумывалъ о томъ, чтобы покинуть свой садъ, и отправиться въ Маестрасго или на сверъ, чтобы примкнуть къ тмъ, которые защищали права Карла V и желали возврата къ прежнему порядку вещей. Эстабану было тогда сорокъ лтъ и онъ чувствовалъ себя бодрымъ и сильнымъ; хотя онъ былъ миролюбивъ по натур и никогда не бралъ въ руки ружья, все же его воодушевлялъ примръ нсколькихъ семинаристовъ, кроткихъ и благочестивыхъ молодыхъ людей, которые бжали изъ семинаріи и, по слухамъ, воевали въ Каталоніи въ отряд дона Рамона Кабрера. Но, чтобы не жить одному въ своей большой квартир въ верхнемъ монастыр, садовникъ женился за три года до того, и у него былъ маленькій сынъ. Кром того, онъ бы не могъ разстаться съ церковью. Онъ сдлался какъ бы однимъ изъ камней этой громады, и былъ увренъ, что погибнетъ, какъ только выйдетъ изъ своего сада. Соборъ потерялъ бы нчто неотъемлемое, если бы изъ него ушелъ одинъ изъ Луна посл столькихъ вковъ врной службы. И Эстабанъ не могъ бы жить вдали отъ собора. Какъ бы онъ ушелъ въ горы стрлять, когда въ теченіе цлыхъ годовъ не ступалъ на "мірскую" землю, если не считать узкаго пространства улицы между лстницей монастыря и дверью del Mollete?

Онъ продолжалъ работать въ саду, скорбно утшаясь тмъ, что защищенъ отъ ужасовъ революціи въ этой каменной громад, внушающей почтеніе своей величественной древностью. Могутъ отнять у храма его богатства, но ничто не можетъ сокрушить христіанской вры тхъ, которые живутъ за стнами собора.

Садъ, равнодушный и глухой къ бурямъ революціи, которыя проносились надъ соборомъ, продолжалъ разрастаться во всей своей темной красот. Лавры тянулись вверхъ, достигая до барьеровъ верхняго монастыря. Кипарисы шевелили верхушками, точно стремясь взобраться на крыши. Вьющіяся растенія покрывали ршетки, образуя густыя завсы изъ зелени, и плющъ обвивалъ бесдку, стоявшую посредин, съ черной аспидной крышей, надъ которой высился заржавленный желзный крестъ. Въ этой бесдк священники, посл окончанія дневной службы, читали при зеленомъ свт, проникавшемъ сквозь листья, карлистскія газеты, или восторгались подвигами Кабреры, въ то время какъ вверху равнодушныя къ человческимъ дламъ ласточки носились капризными кругами, стремясь долетть до самаго неба.

Кончилась война и послднія надежды садовника окончательно разсялись. Онъ впалъ въ мрачное молчаніе, и пересталъ интересоваться всмъ, что происходило вн собора. Господь покинулъ праведныхъ: злые и предатели – въ большинств. Его утшала только прочность храма, который простоялъ уже столько вковъ и можетъ простоять еще столько же, на зло врагамъ.

Луна желалъ только одного: работать въ саду и умереть въ монастыр, какъ его предки, оставивъ новое поколніе своего рода, которое будетъ продолжать служить храму, какъ вс прежнія. Его старшему сыну Тому было двнадцать лтъ, и онъ помогалъ ему работать въ саду. Второй сынъ, Эстабанъ, былъ на нсколько лтъ моложе и сталъ проявлять благочестіе необыкновенно рано; едва научившись ходить, онъ уже становился на колни передъ каждымъ образомъ въ дом и съ плачемъ требовалъ, чтобы мать водила его въ церковь смотрть на святыхъ.

Въ храм водворилась бдность; стали сокращать число канониковъ и служащихъ. Co смертью кого-нибудь изъ служителей должность его уничтожалась; разсчитали плотниковъ, каменщиковъ, стекольщиковъ, которые раньше жили при собор на жалованьи и постоянно заняты были какимъ-нибудь ремонтомъ. Если отъ времени до времени нужно было произвести работы въ собор, для этого нанимали рабочихъ со стороны. Въ верхнемъ монастыр много квартиръ стояло пустыми, и могильное молчаніе воцарилось тамъ, гд прежде тснилось столько людей. "Мадридское правительство" (нужно было слышать, съ какимъ презрніемъ садовникъ произносилъ эти слова) вело переговоры съ "святымъ отцомъ", чтобы заключить договоръ, который называли "конкордатомъ". Сократили число канониковъ – точно дло шло о простой коллегіальной церкви – и правительство платило имъ столько, сколько платятъ мелкимъ чиновникамъ; на содержаніе величайшаго испанскаго собора, который во времена десятины не зналъ, куда двать свои богатства, назначено было тысяча двсти песетъ въ мсяцъ.

– Тысяча двсти песетъ, Томъ!- говорилъ онъ своему сыну, молчаливому мальчику, котораго ничто не интересовало, кром сада.- Тысяча двсти песетъ! А я помню еще время, когда соборъ имлъ шесть милліоновъ ренты! Какъ же теперь быть? Плохія времена ждутъ насъ, и если бы я не былъ членомъ семьи Луна, я бы научилъ васъ какимъ-нибудь ремесламъ, и поискалъ бы для васъ работы вн собора. Но наша семья не уйдетъ отсюда, какъ другіе, предавшіе дло Господне. Здсь мы родились, здсь должны и умереть вс до послдняго въ нашемъ род.

Взбшенный противъ канониковъ собора, которые рады были, что вышли цлы и невредимы изъ революціонной передряги и потому приняли безъ протеста конкордатъ и согласились на маленькое жалованье, Эстабанъ сталъ запираться въ своемъ саду, отказываясь устраивать у себя собранія, какъ прежде. Въ саду ему было отрадно. Маленькій растительный міръ по крайней мр совсмъ не мнялся. Его темная зелень походила на сумракъ, окутывавшій душу садовника. Онъ не сверкалъ красками, веселя душу, какъ сады, стоящіе подъ открытымъ небомъ и залитые солнцемъ. Но онъ привлекалъ своей грусгной прелестью монастырскаго сада, замкнутаго въ четырехъ стнахъ, освщеннаго блднымъ свтомъ, скользящимъ вдоль крышъ и аркадъ, не видящаго иныхъ птицъ, кром тхъ, которыя носятся высоко въ воздух и вдругъ съ удивленіемъ замчаютъ райскій садъ въ глубин колодца. Растительность была въ немъ такая, какъ въ греческихъ пейзажахъ: стройные лавры, остроконечные кипарисы и розы, какъ въ идилліяхъ греческихъ поэтовъ. Но стрльчатые своды, замыкающіе садъ, аллеи, выложенныя плитами, въ расщелинахъ которыхъ росла трава, крестъ надъ бесдкой посредин, обросшей плющемъ и крытой чернымъ аспидомъ, запахъ ржаваго желза ршетокъ, сырость каменныхъ контрофорсовъ, позеленвшихъ отъ дождей,- все это придавало саду отпечатокъ христіанской древности. Деревья качались на втру, какъ кадильницы; цвты, блдные и прекрасные безкровной красотой, пахли какъ бы ладаномъ, точно струи воздуха, попадавшія изъ собора въ садъ, мняли ихъ естественный запахъ. Дождевая вода, стекающая изъ трубъ, спала въ двухъ глубокихъ цистернлхъ. Ведро садовника, разбивая на мгновеніе ея зеленую поверхность, обнаруживало темно-синій цвтъ ея глубины; но какъ только расходились круги, зеленыя полосы снова сближались, и вода снова исчезала подъ своимъ зеленымъ саваномъ и стояла мертвая, неподвижная, какъ храмъ, среди вечерней тишины.

Въ праздникъ Тла Господня и праздникъ Двы Святилища, приходившійся на шестнадцатое августа, много народа являлось съ кружками въ соборный садъ, и сеньоръ Эстабанъ позволялъ набирать воду изъ цистернъ. To былъ старинный обычай, очень чтимый толедскими жителями, которые восторгались свжестью воды въ соборномъ саду; въ остальное время имъ приходилось пить землистую воду Таго. Посщенія публики приносили въ нкоторыхъ случаяхъ небольшой доходъ сеньору Эстабану. У нero покупали буксъ для образовъ или горшки съ цвтами, предпочитая цвты изъ собора всякимъ другимъ. Старухи покупали у него лавровые листья для соусовъ или для лекарственныхъ цлей. Эти маленькіе доходы, вмст съ двумя песетами, которыя ему платилъ соборъ посл рокового уничтоженія церковныхъ привилегій, помогали ему содержать свою семью. Подъ старость у него родился третій сынъ, Габріэль, который уже въ четыре года приводилъ въ изумленіе всхъ женщинъ верхняго монастыря. Его мать увряла съ слпой врой, что онъ – вылитый портретъ Младенца Іисуса, котораго держитъ на рукахъ Два Святилища. Сестра Эстабана, Томаса, жена "Голубого" и мать многочисленнаго семейства, занимавшаго половину верхняго монастыря, восхваляла всюду необыкновенный умъ своего маленькаго племянника, когда онъ едва только научился говорить, и поражалась наивнымъ благоговніемъ, съ которымъ онъ смотрлъ на образа.