Сборная солянка (Reheated Cabbage)

“Что со мной происходит?

Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло”.

Альберт не знал, где он. Кусты, деревья, ползучие лианы и высокие травы принимали самые странные формы, будто вокруг него ожило болото. Но здесь, в этой дикой глуши, рядом с ним было что-то еще.

Поначалу он видел лишь сверкающие глаза, горящие адской желтизной, они уставились на него из смутной, маслянистой темноты впереди. Потом раздался низкий рык сатанинского чудовища, злобный, безжалостный. С неба донесся раскат грома, а может, он шел из колонок.

В окне восточном, свесив ноги, Уселся Старый Ник двурогий. Он с виду был как зверь лохматый: Огромный, черный, злой, горбатый. Он в трубы дул с такою силой, Что дребезжали все стропила.

Потом чудовище издало низкое шипение. Молния разрезала небеса, на краткий миг высветив ужасающую, согбенную фигуру впереди. Ощущая, что с него будто обдирают кожу, Альберт посмотрел в отвратительные глаза, но вспомнив о Марион, начал спокойным, ровным голосом цитировать по памяти:

– Было сказано, когда холодный голос правды обрушится на пылающий водоворот лжи, раздастся шипение! Совершенная любовь освобождает от всех страхов! Невинность стремится на солнечный свет и взыскует испытания! – вещал, почти пел Блэк, и слезы катились из его глаз. Учитель на пенсии и старый солдат рванул отяжелевшие ноги, стиснув кулаки, сделал шаг вперед и заорал в ночь: – ОНА НЕ БЕЖИТ ПРОЧЬ, НЕ СКРЫВАЕТСЯ!

Тварь пригнулась, словно бы сев на корточки, зарычала, а потом, обратив к нему спину, бросилась прочь. В какой-то миг она посмотрела назад, опять зашипела и скрылась в кустах.

– ИЗЫДИ! – возопил Блэк в ночь, откуда доносился ровный ритм музыки. Колено не выдержало, и он рухнул вперед, как подкошенный, в темную, сырую бездну. Некоторое время стояла тишина. Он открыл глаза. В рябом небе грохотал гром и сверкали молнии. На лицо Альберту упали капли дождя. Он напрягся и попробовал подняться из мокрого болота, которое словно засасывало его. Оно хотело забрать его к себе, как будто сама его кровь уходила в землю. С невероятным усилием он вцепился руками в ветви кустов и встал во весь рост.

Впереди виднелись огни, но он не мог заставить тело идти. Он решил остаться здесь, в плену кустов. Настало время сдаться пред лицом тьмы. Уйти к любимой. Он выкрикнул ее имя, а может, громко его подумал.

Должно быть, Альберт Блэк долго кричал, или не кричал совсем. Он никогда не узнает, как Терри, Карл, Брэнди и Хелена нашли его, мокрого, в бреду, насмерть вцепившегося в эвкалипт.

– Альберт! – воскликнула Хелена.

– Ну бля… мы все промокли. – Терри Лоусон попробовал оторвать бывшего учителя от куста и вывести из воды, доходящей тому до голеней. – Пошли отсюда, ненормальный, тут водятся аллигаторы, пантеры, черные медведи и хуй знает что еще!

Блэк, оттолкнув его руку, заорал в ночь, стоя в струях дождя:

О, Джон Ячменное Зерно! С тобой ничто нам не страшно! С полкружки бить пойдем врага, А с кружки – к черту на рога!

Черта с два он уйдет отсюда. Он держался отчаянно, насмерть, его полоумные глаза вылезли из орбит.

– У него крыша поехала, – сказал Карл Эварт. – Блэ… мист… Альберт, вы пили мой чай? – Карл сполз к нему. Ощутил, как ноги уходят в воду. Блэк увидел, как лицо Карла исказила язвительная ухмылка, которую он давно уже изучил. Ему нужно оружие, что-нибудь, чтобы сразиться с монстром. Но под руку ничего не попадалось, и Эварт давно уже не был мальчиком. Больше не был плохим пацаном. В глазах этого блондина прорезались участие и забота, вокруг него разлилось сияние, как золотой нимб у святого, и тихий голос убеждал его: – Ну же, Альберт, протяни мне руку. Пойдем, дружище, обсушим и согреем тебя.

Тут перед глазами Блэка встал испуганный мальчишка, съежившийся перед ним у него в кабинете, когда он доставал плетку. Его собственный сын в слезах выбегает из дверей. Марион появляется, встает перед ним, не пуская его к ребенку. У него защипало в глазах. Робким движением он потянулся к Карлу Эварту, и тот подхватил его под руку.

– Я никогда не хотел сделать тебе больно… не хотел, чтобы страдал ни ты, ни другие дети… – стенал Блэк.

– Не берите в голову. Вы чай пили? – спросил Эварт, пока Терри помогал им выбраться из канавы.

– Чай… – выдохнул Блэк, чувствуя под мокрыми ногами твердую землю.

– Это неправильный чай, Альберт. От него становится плохо. Вы выпили слишком много, – сказал Карл, обнимая старика за тощие плечи, и под проливным дождем повел его через кусты к машинам. На заднем сиденье внедорожника, в ласковых руках Хелены, Блэк забылся лихорадочным сном. Он проснулся ненадолго, когда они въехали в пригороды Майами, а на небе потихоньку взошло солнце. И сон вновь сморил его.

19

Любовники, основательно убитые, сперва поговорили, потом сделали попытку заснуть, и снова, несмотря на усталость, принялись за беседу. Хелена Хьюм, откинувшись в шезлонге, пила кубинский кофе и смотрела на Карла Эварта, который сидел на постели, сжимая голову руками, ошеломленный ее признанием.

– Чувствую себя подлецом, – простонал он.

– Я должна была тебе сказать, – признала Хелена. – Просто не знала, как ты к этому отнесешься. Я не хочу пока рожать. И подумала, что ты можешь попытаться меня уговорить.

– Да нет… я не о том, – выдохнул Карл, потом опустился на пол и, положив голову ей на колени, посмотрел на нее с печальной улыбкой. – Поэтой причине я не страдаю, ты все правильно сделала. Мне погано от того, что тебе пришлось одной идти в больницу, пережить это все без поддержки.

– Я должна была тебе сказать.

– Как бы ты сумела? Меня вечно нет. По почте или эсэмэсой? – сказал он грустно, потом вдруг оживился, сел рядом с ней. – Я много думал о нас. Не могу провести еще одно лето на Ибице, играя музыку ребятам, которые будут слушать что угодно, потому что удолбаны в говно. Меня больше не радует это занятие.

Хелена погладила его по волосам. Такие нежные, мягкие. Она лениво выводила пальцами узоры у него на черепе.

– Джейк попросил написать музыку к его фильму. Я согласился. Невеликие деньги авансом, но если сборы будут нормальными, светят неплохие роялти. Так что я переезжаю на студию в Сиднее. Если все получится, стану больше заниматься такими проектами. Значит, мы будем жить недалеко от твоей мамы, сможешь часто к ней ездить и ее к нам приглашать.

– А что будет с твоей мамой? Она старше, а у моей поблизости живет Рути…

– Давай признаем, что есть причины, по которым ты нужна своей маме больше, чем я моей. Посмотрим пару лет, как пойдет. Если твоя мама придет в себя и приспособится, подумаем о переезде в Лондон, или даже в Лос-Анджелес, если я добьюсь успеха, – улыбнулся он.

Хелена обвила руками его тонкий стан.

– Люблю тебя, Карл.

– И я тебя люблю… и хочу, чтобы ты была со мной. Мне не нравится, что я по жизни далеко от тебя, и страдаю всякой херней, потому что тебя нету рядом. Староват я для таких вещей, да и надоело. Мне уже сорок, а танцевальная музыка – дело для молодых. Пора с ней завязывать.

– Хорошо, – благодарно сказала Хелена, чувствуя, что напряжение между ними лопнуло, как нарыв. – Обсудим все позже. Пора в кровать.

– Я сроду не усну.

Хелена почувствовала прилив бодрости от кофе. Джетлаг сыграл с ней шутку. Всего пару минут назад она чувствовала дикую усталость, но на смену ей пришло возбуждение.

– Я тоже. Пошли полежим на солнышке, может, запихнем в себя завтрак.

– Лады. Захвачу крем от загара, на случай, если мы там отрубимся.

20

Альберт Блэк проснулся в незнакомой комнате в отеле. Он лежал на кровати, полностью одетый. Штанины снизу оказались мокрыми. Комната, залитая солнцем, еще плыла у него в глазах, но пульсация уже ослабла. Он чувствовал, что все закончилось. Сатана ушел из его тела, хоть оно пока не пришло в себя после его вторжения. Чаек.

“Почему Божий сад вечно запятнан горькими плодами Сатаны?”