Сборная солянка (Reheated Cabbage)

– Отец… я чуток погорячился, и пожалуй, слегка… ну, я знаю, когда ты рос, все было по-другому…

“Теперь еще жалость!”

– …и что ты хотел как лучше…

– Ну хватит. – Альберт Блэк коротко качнул головой. – Мне кажется, сказано уже достаточно. Скоро вернусь. – Он посмотрел на сына и невестку и нашел в себе немного смирения. – Вы оба очень добры. Мне было непросто… без твоей мамы.

– Отец, но мы-то у тебя остались, – кротко возразил Уильям.

Блэк выдавил вежливую улыбку и, прежде чем выйти, буркнул что-то в знак признательности. “Было непросто”.

Ас чего должно быть просто, размышлял он. Идет последний этап его жизни, и Он остался в одиночестве. Никто, даже Библия, не предупреждает, что будет настолько трудно, так страшно подойти к концу смертного существования и пытаться найти в нем смысл. Господь никогда не говорил, что все закончится быстро или что мечты превратятся в прах задолго до твоего тела. Дело его жизни должно же хоть что-то значить!

Альберт Блэк пошел по Олтон-роуд на восток, в сторону Оушен-драйв. Он чувствовал себя как на острове, пустынном острове, забитом людьми, для которых он невидим. Мускусные сумерки дымкой сгущались вокруг. Он спешил в ночной клуб по многолюдной Линкольн-драйв, мимо все еще открытых магазинов. Любители выставлять себя напоказ, все эти уличные артисты, скейтбордеры и бомжи шагали, шныряли, и трещали без умолку, к веселью или раздражению окружающих. Пацаны петушились, девочки хихикали, парочки смеялись, двери магазинов глотали и выплевывали людей.

На Вашингтон приглашающе сиял красный неон “Камеи”, на улице выстроилась целая очередь подростков. Название напомнило ему о кинотеатре в Эдинбурге, в районе Тол кросс. Он считал, что фильмы несут порок и скверну, но временами сдавался и вместе с Марион шел на те картины, которые она любила больше всего. Она всегда бурно радовалась должности Уильяма. Он попытался вспомнить, что в последний раз смотрел с подлинным удовольствием: пожалуй, “Огненные колесницы”.

Он посмотрел вперед, и ему в глаза бросились черные буквы на освещенном фоне: Н-СИН. Блэк пробился к дверям, не желая стоять среди подростков, которые обратили настороженное внимание на пожилого учителя-шотландца.

– Без билета невозможно, – сказал крепко сбитый вышибала, когда Блэк осведомился о том, как попасть внутрь. – Может быть, вы в списке гостей?

– Нет, но я знаю Карла Эварта, Н-Сина, – сообщил Блэк. – Пожалуйста, скажите ему, чтобы вписал в список мистера Блэка из его прежней школы.

Вышибала недоуменно уставился на старика. Может, дело было в возрасте, или в странном акценте, в прямой осанке и властном поведении, но что-то в нем порождало желание хотя бы сделать попытку ему помочь. Вышибала вытащил мобильник и набрал номер.

13

Такси, которое Хелена взяла в международном аэропорту Майами, мчалось по надземной автостраде над городом, через береговой район в сторону дамбы Макартура, в направлении Майами-Бич. Окна были закрыты, из кондиционера лился холодный воздух.

– Приехали на музыкальную конференцию? – спросил таксист. Глаза его скрывали зеркальные очки в духе маньяков, полицейских и киллеров.

– В некотором роде.

– Праздник жизни, – улыбнулся он в зеркале, обнажив кривые зубы. С заднего сиденья Хелена видела в его очках отражение собственного лица, опустошенного и усталого. С непристойными нотками в голосе водитель добавил: – Если что-нибудь понадобится, свяжись со мной. Я дам тебе визитку.

– Благодарю, – услышала Хелена свой чопорный ответ.

– Я имею в виду разъезды, такси, в таком ключе, – сказал таксист, уже куда осторожнее, пока она глазами выискивала табличку с номером такси и телефоном, куда подавать жалобы.

“Я слишком правильная для Карла Эварта, – подумала она. – Он бы колесил с этим мужиком по гетто в поисках наркотиков или поехал бы на ипподром”. Ей стало интересно, на чем строится их связь. Дело просто в том, что они потеряли отцов примерно в одно время, или все серьезнее? Как знать. В голове у нее путалось.

Они затормозили у отеля, она протянула таксисту две двадцатки и оставила приличные чаевые.

– Не потеряйте мою визитку, – улыбнулся он.

– Конечно. “Не, дружище, я уж перебьюсь”.

Обычно ей не нравилось, когда навстречу бросался мальчишка-коридорный, навязчиво выжимающий чаевые, как оно бывает в Америке, но, устав с дороги, она бы не отказалась от помощи. Затащив чемодан на крыльцо, она вошла в прохладное, тихое фойе, где женоподобный портье поздоровался с ней и выдал ключи от комнаты.

14

Карл Эварт, сидя в углу VIP-зала под приглушенным светом, болтал с Лестером Вудом, местным журналистом, специализирующимся на танцевальной музыке. Карл высматривал Терри в нервном потоке ломящихся в двери ценителей музыки и простых тусовщиков, пока не вспомнил, что тот встречается с девчонкой из ресторана. Макс Мортенсен, один из организаторов, пробивался к Эварту через толпу.

– Привет, Карл. Там хочет войти какой-то мужик, говорит, что знает тебя. Мистер Блэк из твоей старой школы.

По губам Карла Эварта зазмеилась гнусная ухмылка. “Наверняка подъебка от Терри”. В школе они часто стебались над Блэки, деспотичным воспитателем, который вел религиозное образование и обществоведение.

– Это очень важный человек, – усмехнулся Карл. – Он оказал на меня большое влияние. Буду признателен, если ты устроишь, чтобы его и всех, кто с ним, обслужили по высшему разряду.

– Не вопрос, – подмигнул Макс и раскрыл мобильник.

Лестер раскурил гаванскую сигару и предложил вторую Карлу, но тот отказался. По улыбке Лестера было ясно, что журналист в пороках толк знает. Впрочем, с околомузыкальной тусовкой всегда непонятно: полно кабинетных тунеядцев, которые спешат завязать с делами, чтобы конкретно зажечь, но встречаются и серьезные люди, даром что ведут себя так, типа свои и в теме, но им явно больше бы пришлось по душе пиарить какие-нибудь корпорации. Карл решил рискнуть и взял быка за рога.

– Есть что-нибудь из препаратов?

Порочное обаяние в улыбке Лестера заставило бы примерную домохозяйку полтора часа подставлять задницу.

– Глупый вопрос. Чем травишься?

– Децел колесами и снежком, в смысле коксом, – благодарно сказал Карл.

“Все ясно”.

– Все полезно, что в рот полезло, все хорошо, что в нос зашло, – сказал Лестер, а потом задумчиво спросил: – Это английская присказка?

– Звучит похоже, – погрузился в размышления Карл, попробовал сказать ее на кокни, потом на диалекте Глазго, и подвел итог: – Пожалуй что.

Лестер наклонился на стуле.

– У меня есть небольшой бонус. Вроде как подарок в честь приезда во Флориду.

– Внимательно слушаю.

– Ты пробовал ангельскую табебуйю? Brugmansia suaveolens. Входит в семейство дурманов, галлюциноген и наркотик. Растет в наших местах.

– Наслышан, но познакомиться не довелось. Она же, по идее, ядовитая.

– Сто пудов. Ее нельзя тупо сорвать с дерева, приготовить или сожрать, если не знаешь точно, что и как делать. Скорее всего кинешь кони, как минимум траванешься. Но если принять правильную дозу…

– Какая технология?

– У меня друг собирает ее, сушит и нужными порциями раскладывает по чайным пакетикам.

– Я бы не отказался. Люблю разные чаи. Я в деле. Пока они утрясали подробности противозаконной

сделки, Альберту Блэку сообщили, что его статус подтвержден, и тот, помимо своей воли, получил немалое удовольствие, когда ему на руку повесили браслет и выдали VlP-пропуск.

– У вас есть сопровождающие лица? – вежливо спросил привратник.

В этот момент из толпы раздался звонкий вопль, наполненный недоверием:

– Дедушка?

Обернувшись, Блэк увидел Билли вместе с непременной шлюховатой подружкой. Они смотрели на него, разинув рты. Блэк тут же ощутил себя так, будто его поймали на входе в стрип-клуб. Но он подавил досаду и, показав на подростков привратнику, взмахом руки пригласил их подойти.

Билли Блэк и Валда Риаз неуверенно протолкались к ним.