Толедский собор

Они давали по нсколько мдныхъ монетъ, a одинъ даже далъ цлую песету. Садовница отправилась во дворецъ архіепископа, но у дона Себастіана былъ припадокъ; онъ не захотлъ принять Томасу и только выслалъ ей дв песеты.

– Они вс не злые,- сказала Томаса матери умирающаго ребенка, вручая ей собранныя деньги.- Но каждый думаетъ о себ и не раздляетъ плащъ съ ближнимъ. "Вотъ теб подаяніе и длай что хочешь".

Въ семь сапожника стали лучше питаться, и это пошло на пользу всей семь кром младенца, который уже еле-еле дышалъ, неподвижно лежа на колняхъ матери. Его уже нельзя было спасти.

Онъ вскор умеръ, и горе матери было неописуемо. Она кричала, какъ раненое животное, неустаннымъ рзкимъ крикомъ, а сапожникъ молча плакалъ, разсказывая, что ребенокъ умеръ какъ птичка,- совсмъ какъ маленькая птичка. Вс друзья собрались вокругъ сапожника и его жены. Звонарь Маріано мрачно взглянулъ на Габріэля.

– Ты все знаешь,- сказалъ онъ.- Скажи, правда, что онъ умеръ отъ голода?

А Тато, съ свойственной ему необузданностью, громко возмущался и кричалъ.

– Нтъ на свт справедливости,- повторялъ онъ.- Нельзя, чтобы такъ продолжалось… По_г думать только, что бдный ребенокъ умеръ отъ голода въ дом, гд золото течетъ ручьемъ, и гд столько бездльниковъ ходятъ въ золот!

Когда тло младенца унесли на кладбище, бдная мать стала биться головой объ стну отъ отчаянія.

– Дитя мое… Антонито!- кричала она.

На ночь Саграріо и другія сосдки пришли, чтобы провести ночь подл нея, Отчаяніе привело ее въ бшеное состояніе,- ей хотлось во что бы то ни стало найти виновника своего несчастья и она осыпала проклятіями всю аристократію собора.

– Это донъ Антолинъ во всемъ виноватъ! кричала она.- Этотъ старый ростовщикъ тянеть изъ насъ жилы… Ни гроша вдь не далъ на ребенка. А Марикита… Ни разу не зашла къ намъ… Распутная двка… только и знаетъ, что наряжаться для кадетъ!

Напрасно сосдки увщевали ее не кричать изъ страха передъ дономъ Антолиномъ. Другія, напротивъ того, возмущались такой трусостью.

– Пусть донъ Антолинъ и его племянница слышатъ! Тмъ лучше! Вс мы достаточно настрадались отъ жадности дона Антолина и надменности Марикиты. Нельзя всю жизнь дрожать передъ этой парочкой!

– Господь вдаетъ, что длаютъ дядя и племянница, когда остаются вдвоемъ…

Въ сонномъ царств собора пронесся духъ мятежа, и это было слдствіемъ безсознательнаго вліянія Габріэля. Его слова пробудили въ обитателяхъ верхняго монастыря смутныя отрывочныя идеи и возбудили ихъ спящій духъ. Они вдругъ почувствовали, что рабство ихъ не должно вчно длиться, что долгъ человка – возставать противъ несправедливости и деспотизма. Донъ Антолинъ сталъ замчать, что творится неладное. Его должники стали грубо отвчать на его напоминанія и стказывать ему въ повиновеніи. Особенно нагло отвчалъ ему Тато. Кром того, и племянница постоянно жаловалась ему на презрительное отношеніе къ ней сосдокъ, на ихъ грубости и оскорбленія, и ей говорили въ лицо, что ея распутный дядя высасываетъ кровь изъ бдняковъ, чтобы оплачивать ея наряды.

Донъ Антолинъ, отлично знавшій подвластное ему стадо, замтилъ сразу глухое броженіе въ собор. Онъ почувствовалъ вокругъ себя вражду и мятежъ. Его должники стали дерзко отвчать ему, видимо считая, что бдность освобождаетъ ихъ отъ жадности ихъ заимодавца. Его властныя приказанія не исполнялись тотчасъ же, какъ прежде, и онъ чувствовалъ, что за его спиной надъ нимъ смются или грозятъ ему кулаками. Однажды, когда онъ сдлалъ выговоръ Тато за то, что онъ поздно вернулся домой и заставилъ его снова открыть дверь, когда онъ уже ложился спать, Тато, къ его ужасу, дерзко отвтилъ ему, что онъ купилъ ножъ "наваху", и собирается пырнуть имъ священника, обирающаго бдныхъ.

Съ другой стороны, къ дону Антолину приставала съ жалобами его племянница.- Меня вс стали презирать!- говорила она.- Ни одна изъ сосдокъ не приходитъ помочь по хозяйству. Мн отвчаютъ дерзостями, когда я зову кого-нибудь: "Хочешь имть служанокъ, такъ плати", говорятъ он. Пожалуйста, дядя, приструньте ихъ!…

При всей ея ршительности, Марикит приходилось отступать, какъ только она появлялась на порог. Вс женщины верхняго монастыря, мстя ей за свое долгое рабство, преслдовали ее теперь дерзостями.

– Посмотритека на нее!- кричала жена сапожника сосдкамъ.- Какая франтиха. Развратникъ дядя ея сосетъ кровь изъ насъ, чтобы покупать ей наряды.

У дона Антолина лопнуло терпніе, и онъ пошелъ жаловаться кардиналу. Но тотъ обругалъ его за то, что онъ жалуется, вмсто того, чтобы проявить свой авторитетъ и водворить порядокъ въ собор. Онъ пригрозилъ ему отставкой, если онъ не суметъ самъ справиться съ своимъ населеніемъ верхняго монастыря.

Бдный донъ Антолинъ былъ въ отчаяніи, Онъ вздумалъ было принять строгія мры, главнымъ образомъ прогнать сапожника, но объ этомъ узнали, и вс, въ особенности Тато, смотрли на него при встрчахъ съ такимъ угрожающимъ видомъ, что онъ боялся, какъ бы ему не пришлось плохо отъ бунтарей. Больше всхъ его пугалъ звонарь своимъ мрачнымъ молчаливымъ видомъ. Кром тогои Эстабанъ уговаривалъ его не прогонять сапожника, потому что крутыя мры къ добру не приводятъ.

Въ ужас отъ всего этого онъ обратился къ заступничеству Габріэля.

– Поддержи меня, Габріэль!- просилъ онъ.- Дло плохо кончится, если ты не вступишься. Вс оскорбляютъ меня и мою племянницу… и я, наконецъ, повыгоню отсюда всхъ. Кардиналъ далъ мн полную свободу дйствія… He понимаю, что тутъ за втеръ подулъ. Точно какойто демонъ, сорвавшійся съ цпи, проникъ сюда и бродитъ въ верхнемъ монастыр. Вс точно переродились.

Габріэль отлично понималъ, что этимъ демономъ донъ Антолинъ считаетъ именно его. И это была правда. Самъ того не желая, Габріэль, который хотлъ, живя въ собор, только укрыться отъ людей, принесъ съ собой смуту и перевернулъ всю жизнь соборнаго люда. Подобно тому, какъ путешественники, переступивъ санитарный кордонъ, хотя и здоровые съ виду, приносятъ микробы болзни въ плать, въ волосахъ, и сами того не зная, сютъ смерть, Габріэль тоже принесъ съ собой – не смерть, а мятежъ. Въ соборъ, жившій переживаніями шестнадцатаго вка, ворвался съ нимъ революціонный духъ. Спящіе проснулись, устыдились своей отсталости и тмъ горяче воспринимали новыя идеи, не задумываясь о послдствіяхъ.

Трусливое отступленіе дона Антолина было первой побдой смльчаковъ, и они уже теперь не прятались у звонаря, а собирались открыто на галлере верхняго монастыря и громко обсуждали смлыя идеи Габріэля на глазахъ дона Антолина, не смущаясь святостью собора; они усаживались съ серьезными лицами вокругъ учителя, въ то время кахъ донъ Антолинъ сумрачно бродилъ одинъ какъ призракъ, съ требникомъ въ рукахъ и поглядывалъ на сборище печальнымъ взглядомъ. Даже донъ Мартинъ, прежде столь покорный и почтительный, оставлялъ его и шелъ слушать революціонера.

Донъ Антолинъ понималъ пагубность вліянія Габріэля. Но онъ изъ эгоизма, старался не размышлять. "Пусть болтаютъ", говорилъ онъ себ… Все это слова, дымъ… лишь бы не просили денегъ"…

Но самъ Габріэль, боле чмъ донъ Антолинъ, ужасался дйствія своихъ словъ. Онъ жаллъ, что вздумалъ говорить о своемъ прошломъ и о своихъ идеалахъ. Ему хотлось отдохнуть, укрывшись подъ снью собора, но по ироніи судьбы въ немъ проснулся агитаторъ, возбудившій опасное броженіе умовъ. Восторженность новообращенныхъ была очень опасна. Братъ его, не понимая вполн, до чего опасность была велика, всетаки предостерегалъ его съ обычнымъ своимъ благоразуміемъ.

– Ты вскружилъ головы этимъ несчастнымъ твоими рчами,- говорилъ онъ.- Будь остороженъ. Они слишкомъ невжественны и не сумютъ остановиться въ должныхъ предлахъ. Все равно, какъ если бы меня, привыкшаго къ скромному обду, позвали на пиръ къ архіепископу. Я бы сталъ слишкомъ много сть и пить, а потомъ бы заболлъ, а то бы даже и умеръ.

Габріэль былъ до нкоторой степени согласенъ съ братомъ, но его охватилъ прежній проповдническій жарь, и онъ продолжалъ говорить своимъ друзьямъ о грядущемъ золотомъ вк, который наступитъ посл соціальнаго кризиса. Онъ испытывалъ несказанное наслажденіе, когда простыя души его слушателей сразу проникались свтлыми ученіями, созданными человчествомъ на протяженіи многихъ вковъ. Онъ восторженно описывалъ имъ грядущее человчество. Онъ говорилъ имъ словами, проникнутыми мистическимъ тономъ, почти такъ, какъ христіанскіе проповдники говорятъ о райскомъ блаженств, о счастьи, которое наступитъ посл того, какъ революція преобразитъ общественный строй. Вс люди проникнутся братскими чувствами другъ къ другу, не будетъ раздленія на классы, не будетъ соперничества, не будетъ борьбы за существованіе. Коммунистическій строй обезпечитъ общее блаженство; производительность возростетъ, благодаря свобод труда; изъ общихъ предметовъ производства каждый получитъ часть, нужную для удовлетворенія его потребностей; все будетъ принадлежать всмъ и настанетъ общее благополучіе.