Низость

Джеймс? С каких это пор мистер Кили стал называть его «Джеймс»?

– Извини, папа – нет времени пить. Нас там ждет такси. Мы забежали только забрать Билли, – он кричит наверх. -Эй, слабенький мальчик, ты готов?

– Билли здесь нет, сынок. Был и ушел.

– В каком смысле его здесь нет? Куда он делся?

– Не спрашивай у нас, парень. Он разговаривал по телефону с той жопой с ручкой, как его зовут?

– Оййй-ёё! Вот подстава. Пошли, Милли. До скорого, папа.

– Ай-я-яй – ты что, даже не поздороваешься с Энн Мэри?

Забавное молчание воцаряется в комнате. В моем желудке возникает тошнотворное покалывание и поднимается к горлу. Полутревога, полу радость.

– Энн Мэри? Она здесь?

– Ну да, она на кухне с твоей мамой. Болтает с ней насчет свадебного платья, так что ты бы лучше постучался, пока не…

Джеми стреляет в меня тревожным взглядом. Я притворяюсь, что не заметила его.

– Дитенок? Передай Сину, что я в момент, – перебивает его Джеми. – Пусть он без нас не уезжает. Я только поздороваюсь с Миссис и сразу пойду.

Его глаза чуть ли не насильно выпихивают меня за дверь. Не трудно догадаться, что получилось. Он не предупредил ее, что пьянствует сегодня вечером. Скорее всего, наплел ей какую-нибудь совершеннейшую чушь, и она за милю почуяла неладное. Поэтому заявилась к нему домой, под каким-то идиотским предлогом на тему свадьбы – ищейка, ёптыть. Едва ли она одобрит походы в Сеффи-Парк, леди ниибацца Пенелопа. Сочтет личным оскорблением. Она бы предпочла выгул на какое-нибудь претенциозное шоу, напичканное местными знаменитостями, футболистами и их шалавами в кожаных куртках, которые рискуют в своих кожаных куртках отморозить пластмассовые буфера. Обнаружение его здесь при полном параде сравнимо с искрой, воспламеняющей костер сумасшедшего скандала. Обнаружение здесь меня, разряженную под вамп, эквивалентно падению атомной бомбы. А разве мистер Кили только что не сказал обо мне «наша Милли»? Прелесть! Моя Святость заклинает меня двигаться к выходу, немедленно и поспособствовать смягчению его наказания. Но у моего Иуды планы иные.

– Я же даже не поздоровалась с твоей мамой, – заявляю я со всей застенчивой невинностью, что только есть во мне.

Стиральная машина замедляет обороты..

– Яэто сделаю. А ты ДАВАЙ ТОПАЙ К МАШИНЕ.

Цикл завершается, и в кухне водворяется тишина. Тихий гул из телевизора не в состоянии заглушить тираду Джеми. Мистер Кили недовольно хмурится.

– Извиняюсь, – говорит он, снижая тон до еле слышимого шепота. – Я не собирался кричать. Просто я сержусь на Билли. Вот и все.

На улице сигналят, и я обнимаю мистера Кили на прощание, стараясь, чтобы мои оптимистические сентенции на предмет грядущего алкогольного марафона были услышаны на кухне. Он крепко сжимает меня и отпускает с кающейся улыбкой. Я гляжу на Джеми. Виноватость струится по его лицу. Обиженно фыркаю в его сторону и направляюсь к двери.

Поздно.

В гостиную вваливается Энн Мэри в белом фланелевом халате. Последовательной сменой монтажных фрагментов ее лицо переходит от шока к изумлению, а потом к бешенству. Она выпучивает глаза на Джеми, затем на меня, затем обратно на Джеми. Я улыбаюсь в ответ, антагонистично. Чопорно, она усаживает себя на диван, продолжая удерживать взгляд Джеми, рот ее сжат в узкую щель. На тот самый диван, где мы с Джеми столько ночей провели, лежали, свернувшись клубочком, смотрели видео, пили винище из стаканов, спорили о невозможности моногамии, смеялись, мастерили самокрутки, пытались растянуть ночь навечно. Я ни разу не встречалась лицом к лицу с Энн Мэри у семейства Кили. Я всегда думала, что эта ситуевина огорчила бы меня. Оказалось, нет. Не меня, по крайней мере. Если кто тут обиженный, так это она. И не такая она хорошенькая, как я ее запомнила. Без косметики и сияния уложенных волос, она ничто. Второй сорт, если разобраться.

Миссис Кили появляется с сантиметром, широкая улыбка застыла на ее материнском лице.

– Привет, Милли, солнышко. Я подумала, это тебя мне там было слышно. Подумала, с ума сойти!

– Здравствуйте, – говорю я и чмокаю ее в щеку. – Мы едем в город, и по дороге просто заскочили за Билли, но он уже ушел.

– Он нам ничего не говорил, да, Энтони? Просто забежал, видит, мы по уши ушли в свою свадебную чепуху, и ускакал! Я налью тебе выпить?

– Я уже предлагал, – замечает мистер Кили. – На улице такси ждет, пусть они идут?

– Да, давай, Джеми, – говорю я, дергая его за руку. – Такая возможность выпить, а ты ее у меня отнимаешь.

Энн Мэри таращится на него, не в состоянии догнать, что здесь происходит. Я счастлива. Он высвобождается от моего захвата и наклоняется поцеловать ее. Она отодвигается.

– Смотри – почему бы тебе сегодня не остаться здесь? -мягко предлагает он. – Я быстро. Дождись меня.

– Не беспокойся за нее, сынок. Вечером мы будем смотреть «Ки Ларго», после того, как я закончу подгонку, правда, зайка? Идите, гуляйте, раздолбай. Ну, вперед!

Энн Мэри выдавливает из себя улыбку для миссис Кили, потом стирает ее, когда поворачивается обратно к Джеми.

– Приятно повеселиться с приятелями, Джеймс, – шипит она, нажимая на слово «приятели».

– Мы обязательно.

Я обнимаю на прощание мистера и миссис Кили, щиплю Энн Мэри за щечку. Она в полном ступоре, чтобы останавливать меня.

Миссис Кили умильно и самозабвенно улыбается на наш дуэт, но ее муж врубился в ситуацию.

– Хорошо погулять, – говорит он, пряча улыбку в усах. -Молодость бывает раз в жизни!.

О да, мистер Кили, но если бы вы только знали, какое счастье вы мне доставили!

На улице малолетки успели раствориться в ночи, но костер до сих пор гудит в металлическом барабане. Мы возвращаемся к такси, бок о бок, в молчании, но едва я хочу открыть дверь машины, как Джеми кладет руку мне на плечо и разворачивает меня.

– Смотри, насчет только что…

– Проехали.

– Нет, хватит, дитенок, давай договоримся, прежде чем мы поедем в город.

– Не о чем тут договариваться. Я нормально. Честно. Син стучит костяшками пальцев по окну, к уху его прилип мобильник.

– Давай забудем, Джеми. Хватит. Мы и так заставили ребят ждать.

– Пойдут на хуй. Безмозглые мудозвоны. Так сигналить в это время вечером.

Он жестом отвечает Сину. Позади последнего Кев и Мэлли демонстративно хватают себя за манжеты и строят трагические рожи.

– Я прошу прощения, за то, что так себя с тобой вел. Особенно на глазах бати. Но не надо быть очень умным, чтобы допереть, что как все сложилось, нет? Просто попробуй поставить себя на ее место, Милли. Типа, ты и я. У нее это не укладывается в голове, нет? Она не рассматривает тебя как моего друга. Она видит такую потрясающую женщину, с которой, а не с ней, я предпочел провести вечер. И я ей соврал. Поэтому в ее глазах я мудозвон, разве не так?

Если бы я была такой же хорошей и правдивой как он, и если бы я действительно верила, что она достойная девчонка, достаточно достойная моего лучшего друга, я бы отправила его обратно домой. Попросила бы его забыть сегодняшние планы. Попросила бы его перестать стараться угодить всем и каждому и хоть раз в жизни поступить как хочется ему. Попросила бы его заниматься тем, что действительно имеет значение. Ими. Их будущем. Но я искренне убеждена, что она не достойна даже того, чтобы посвятить ей полусонную дрочку, не то что всю его дальнейшую жизнь. Клянусь, если бы кто взялся оценить в денежных знаках ее любовь к нему, он не смог бы купить себе даже рюмку скотча. Ее генеральный план написан на ней крупными буквами, и не за горами время, когда Джеймс о нем узнает. Если у него не хватает мозгов, его просветят. Она видит в Джеми не более чем стартовую площадку, перевалочный пункт накануне более крупных и блестящих побед. Она из тех девиц, что отсосут роуди, чтобы проникнуть за кулисы, а потом свалят перепихнуться с вокалистом. Однако она умеет себя поставить – так умеет, что запудрила мозг даже умудренной опытом миссис Кили. Но мне, мне ей это не удалось – и судя по выражению, мелькнувшему на лице мистера Кили, ему тоже.