Испанский сон

Поэтому, на всякий случай, я предпринял некоторые меры предосторожности, а именно — ввел в состав экспедиционной команды двух человек. Одним из них был я сам (что, впрочем, было нормально для всякого нового хода), а другой был приглашенный… назовем его, скажем, Петров. Вообще-то он был спелеолог-любитель… я имею в виду спелеологию не подземелий, а пещер; видно, это досужее дело давало ему хоть какой-то продых от бумаг — ибо работа у него была чисто бумажная; да и не просто бумажная, а настолько бумажная, насколько это возможно вообще.

Экспедиционная команда, в количестве шести человек, вышла в путь ранним утром и медленно продвигалась по ходу, который, как я уже упомянул, становился все более узким. На каждом шагу в таких местах может подстерегать ловушка: неожиданная яма… замаскированное, насквозь проржавевшее и потому еще более опасное взрывное устройство времен первой мировой войны… выпуск газа… стая гигантских слепых крыс… Конечно же, мы шли в связке; конечно, мы делали пометы на стенах и так далее; но для новичка это было жутковато, и я то и дело поглядывал на поставленного в середине связки Иванова — как-то он там?

Мы шли так не менее километра и затратили на это около трех часов. Вонючая жижа хлюпала под ногами; лучи наших фонариков то и дело упирались в завесы густой паутины, рвущейся не без усилия и издающей при этом громкий треск. Постепенно проход настолько сузился, что пробираться можно было лишь боком. Через какое-то время ведущий остановился и доложил, что пламя свечи начало отклоняться назад.

Это означало, что мы, не заметив, прошли какое-то ответвление; мы с предосторожностями попятились назад и вскоре обнаружили действительно пропущенное нами круглое отверстие в потолке коридора. Оно тянуло к себе пламя свечи и было настолько мало, что в него не смог бы протиснуться никто размером более кошки. Однако теперь оставалось выяснить, откуда же тянет — поэтому мы двинулись дальше и были вознаграждены за настойчивость: путь преградила железная решетка. Как ты понимаешь, это для нас не препятствие; люди быстро распилили ржавый металл, и мы двинулись дальше. Буквально через метр глазам открылась бездна: это означало, что участок, пройденный нами от отверстия в потолке, служил вентиляционным ходом большого подземного зала, а решетка только подтверждала такое предположение.

В старые времена, чтобы выяснить глубину таких мест, люди, возможно, бросали вниз камешки и считали секунды до звука; нам, с нашим современным оборудованием, не было в том нужды. Прибор показал сорок два метра — цифра не впечатляет воображение, но на самом деле это высота дома в четырнадцать этажей. Нам предстояло спуститься туда по веревочной лестнице, и это, замечу, далеко не самое сложное, с чем спелеологам приходится сталкиваться там и сям.

Размотав имевшуюся с нами десятиметровую веревочную лестницу, мы накрепко соединили ее с другой такой же, затем еще с одной и так далее. Получилась лестница длиной в пятьдесят метров, которую мы аккуратно закрепили одним концом наверху. Спускались в связке по двое. Я был в связке с Ивановым; от меня не укрылось, что он владел собой лучше, чем ожидалось бы от новичка.

Спустившись в полном составе, мы наскоро перекусили и стали обследовать помещение. Это был огромный пустой зал с ровным полом, но неправильной формы; мы шаг за шагом обошли его по периметру, нанося очертания и размеры на карту. Помню, поначалу нас удивило, что пол был совершенно сухой: на такой глубине проникновение грунтовых вод сквозь вертикальные стены практически неизбежно… если только они не забетонированы достаточно толстым слоем и притом весьма тщательно. Мы встречали до этого всего один подобный зал… впрочем, о том несколько позже.

Мы обнаружили, что из зала ведут не менее шести различных ходов; я говорю «не менее» потому, что эти шесть ходов были на уровне пола — а кто знает, сколько ходов открывалось выше, куда не достигал луч фонарика; ведь и мы сами пришли по одному из таких ходов. С помощью громоздких акустических средств эту картину легко воссоздать в деталях и полностью; однако целью экспедиции была общая рекогносцировка, поэтому мы не брали с собою никаких затрудняющих движение устройств.

Все шесть ходов были плотно закрыты металлическими дверями; я приказал вскрыть одну из них. Прогремел направленный взрыв; огромная стая летучих мышей в высоте захлопала крыльями и заметалась по залу, отчего я уверился в изрядном количестве верхних ходов. За дверью открылся широкий коридор, вдоль которого даже были протянуты кое-какие коммуникации, например электричество (правда, отключенное или вышедшее из строя), а также телефонный кабель типа тех, что используются в полевых условиях. Мы двинулись по коридору сравнительно быстро… впрочем, не потому, что он был широкий и как бы цивилизованный (в таких на вид цивилизованных коридорах как раз и скрываются самые страшные опасности — например, автоматические пулеметы против незваных гостей), а потому, Мария, что мой самый опытный спелеолог (которого я назову Игорем) уже успел распознать и сам зал, и даже коридор — это были объекты, с год известные нам и, кстати, больше никому; оставалось лишь убедиться в правильности такого предположения.

Однако почти сразу, как только мы отошли от двери, деревянный крепеж сзади нас, вероятно потревоженный взрывом, затрещал и стал понемногу рушиться. Представляешь себе эту картину? горстка людей на глубине… и балки начинают проседать, пропуская долу вначале пыль… затем мелкие камни… затем камни побольше… Через несколько секунд коридор позади был завален полностью, и обвал шел дальше, приближался, надвигался на нас. Как положено в таких ситуациях, мы немедленно расцепились; мы побежали вперед со всей возможной скоростью, и все равно обвал был быстрее. Он настигал нас.

Я знал, куда мы бежим. Нашей целью было добраться до одной маленькой, замаскированной под какой-нибудь силовой щит или трансформатор, а потому совершенно неприметной боковой двери; за ней (если догадка Игоря была верной) начиналась железная винтовая лестница, ведущая вверх и, конечно, выводящая из зоны опасности. Я сказал тебе, что человека завалило камнями? Да? Лучшего места закончить рассказ я бы и не нашел. Все спаслись, Мария… а бедняга замешкался… я с отчаянием наблюдал из спасительной двери, как камни крушат его кости…

Но было не так; расскажу тебе, как было. Мы с Ивановым одними из первых добежали до трансформатора, но я не спешил отворить дверь; капитан должен покидать судно последним. Я светил своим фонарем отнюдь не на дверь, но назад вдоль коридора, напряженно вглядываясь в поднявшуюся пыль — больше всего меня тревожила судьба г-на Петрова, единственного любителя в нашей команде, ответственность за которого полностью ложилась на меня. Те события, что я сейчас опишу очень подробно, заняли в действительности не более двух секунд. Как уже сказано, нас было всего шесть человек; трое или четверо (в том числе я, Иванов и Игорь) уже стояли у двери, выглядевшей как трансформатор, и только двое из нас — я и Игорь — знали, что это не трансформатор, а дверь.

Если я — капитан, покидающий судно последним, то по логике следует, что Игорь — тот, кто должен открыть дверь. Он уже и двинулся было к ней… знаешь, как начинается человеческое движение? С мимики, вдоха, позиции глаз… с едва заметного сокращения второстепенной мускулатуры… боксеры угадывают это на основе опыта и интуиции, а остальные люди — просто потому, что знают, какое именно движение собирается сделать человек. Итак, Игорь начал это движение не то тела, не то фонаря по направлению к трансформатору… движение, которое мог угадать только тот, кто знал, что там дверь… и вдруг я заметил нечто, отчего пыль, грохот, шум бегущих людей близ меня будто исчезли, и весь окружающий мир для меня сосредоточился в одном-единственном — в жадном, изнемогающем от нетерпения взгляде, которым Игоря буквально пожирал Иванов. Он светил своим фонариком прямо на Игоря; он смотрел на него так же всепоглощающе, как я смотрел на него самого; конечно же, он не заметил моего движения, которое, достигши пальцев Игоря, сказало ему: стой, погоди. Игорь бросил на меня беспокойный, внимательный взгляд — Мария, напомню: все это длилось считанные секунды! — и я своим взглядом подтвердил: погоди. И движение Игоря, так и не начатое, увяло, осталось невнятным намерением; и глаза Иванова беззвучно ойкнули и выразили страх. И я понял, что он знал о двери.