Испанский сон

— Здорово! Мы присоединимся к вам в Вегасе. А что за надписи на вашем воздушном шаре?

— Это названия спонсоров полета — крупных операторов российского рынка.

— Вы считаете, в условиях экономического кризиса в России этим корпорациям можно доверять?

— На все сто! — сказал Вальд, сложил пальцы колечком и выразительно потряс ими в воздухе.

— Представьте нам вашу маленькую птичку.

— Это Ники. Ники, улыбнись…

— Хороший, хороший Ники… Что он делает в полете?

— Жрет концентрированную люцерну, — ухмыльнулся Вальд, подумал, не посмеяться ли, решил, что это будет некстати, и добавил: — А вообще-то это наш талисман.

Возникла небольшая пауза. Сэнди и Венди негромко посоветовались.

— Исключите люцерну, — попросила Сэнди. — Хороший, хороший Ники… Что он делает в полете?

— Это наш любимый талисман!

— Это утерянная историческая традиция, — встрял снизу Сид. — Знаете, кто первым в истории поднялся на воздушном шаре?

— Монгольфье?

— Овца, петух и утка. Это было в 1783 году.

— Вот оно что… А когда полетел первый страус?

— Первый — наш, — твердо сказал Вальд.

— Ну и ну! — воскликнула Сэнди. — Спасибо… Увидимся позже, Вальдемар.

— Отлично, Вальдемар, — сказала Венди, — вы прирожденный шоумен. Сид, приготовиться. Начали!

— Сид, — громко спросила Сэнди, — это правда, что вас хорошо знают в Европе?

— Не только в Европе, — гордо сказал Сид, — на островах тоже. Я международная звезда.

— Что ж, — не без иронии сказала Сэнди, — я надеюсь, что вы станете звездой в Штатах тоже.

— Спасибо, мэм.

— Стоп! Я просила не называть меня «мэм». Я надеюсь, что вы станете звездой в Штатах тоже.

— Спасибо, мисс… Постараюсь полностью оправдать ваши надежды!

— Как долго вы готовили полет?

— Мы его не готовили. Обратите внимание, это первый в мире полет, начавшийся вообще без подготовки.

— Неужели? Это звучит невероятно! А почему вы летите на крыше вашего автомобиля?

— Это не мой. Я просто хотел…

— Правда ли, что вы первый в мире человек, который путешествует на воздушном шаре вместе со своим автомобилем?

— Нет. В 1986 году, во время фестиваля…

— Зачем вы взяли в полет свой автомобиль?

— Чтобы не пользоваться услугами рент-а-кара.

— Отличная идея! А почему вы летите на его крыше?

— Спросите об этом лучше у нашего страуса!

Раздался дружный смех — как по команде.

— Сид, вы загадочный человек, — сказала Сэнди, отсмеявшись. — Что вы думаете о Монике Левински?

— Лично вы мне нравитесь больше.

— Вы хотите сказать, что у президента Клинтона плохой вкус?

— Вовсе нет; просто он не был знаком с вами.

Сэнди опять покатилась со смеху. Вальду показалось, что этот смех — уже не для передачи.

— Спасибо, Сид. Увидимся позже!

— Класс, — громко шепнула Венди. — Сид, мы твои.

— Запись окончена, — сообщила Сэнди. — Вальдемар, Сид, поздравляем вас; отличный материал, отличное начало нашего сотрудничества.

— Что теперь? — спросил Вальд. — Позиция номер два в списке: «условный эфир»; мне это не очень понятно.

— Это просто означает, что если вы в состоянии связать пару слов, то нам дадут минуту прямого эфира.

— А мы в состоянии?

— Кажется, да, — сказала Сэнди, — но все решит проверяющий. Главное для нас — сколько зрителей в течение нашего сюжета переключатся на другие каналы, а это, само собой, будет ясно лишь после трансляции. Мы известим вас своевременно, Вальдемар. Увидимся позже.

— Да, кстати, — сказал Сид, — не забудьте договориться с правительством о нашем пролете над территорией Соединенных Штатов.

— А разве вы не договорились? — удивилась Сэнди.

— Но вы же сами сказали, что мы летим мимо коридоров; ведь откуда-то вы это выяснили!

— Так то же в Европе…

— Ой, ой, — ехидно сказал Сид, — какие мы важные!

— Да? А что бы вы делали, не будь нас?

— А ничего. Летели бы и дальше; не впервой.

Рупор помолчал.

— Ладно, — с досадой сказала Сэнди, — мы тратим время попусту; вы поставили нас перед фактом, что не очень-то хорошо. Конечно, в интересах дела мы решим проблему с разрешением… но с вас причитается.

— Вот это другой разговор, — сказал Сид. — Уж мы с Вальдемаром ради вас расстараемся — а, Вальдемар?

— Непременно, — пообещал Вальд.

— Ну, пока, — сказали журналистки и стали удаляться, опять одновременно втягивая и вертолетик и рупор.

— Пока, — сказали воздухоплаватели.

Вальд зачарованно наблюдал, как блестящая точка уменьшается и исчезает в голубизне. Тяжкий вздох Сида вернул его к реальности. Вальд огляделся и неожиданно обнаружил, что большого вертолета уже нет на прежнем месте. Уже не было его нудного треска — он просто улетел.

Интересно, подумал Вальд, кто бы это мог быть. Кто бы ни был — не выгорело у вас, ребята… Почем нынче эксклюзивные права?

— Вальдемар, — сказал Сид, — я детально рассмотрел их в телескоп. Обе уродины.

— Невероятно! Уродин не держали бы на GNN.

— Ну, может быть, я слегка преувеличил. Может быть, они просто не так красивы, как я представлял их себе по твоему описанию.

— Ты живешь в воображаемом мире, — сказал Вальд.

— Я знаю, — сказал Сид. — И мне это нравится.

— Зайка, — с мягким упреком сказала Вероника, — с этими событиями ты совсем забросила свой сериал. Между тем мы остановились на самом интересном месте. Тебе напомнить? Ты собиралась рассказать о вашем первом путешествии по Испании — о самом ярком впечатлении за всю твою жизнь, предшествовавшую Барселоне…

— Разве? — спросила Ана. — А мне кажется, к тому времени тот сериал клонился к закату; о путешествии — это уже как бы другой сериал.

— Ну, все равно; если так, считай, ты уже его начала. Ты рассказала мне эпизод (точнее, пизод) из своей барселонской жизни. Как вы с человеком по имени Пако ходили на концерт, а в результате посетили прием общества воздухоплавателей.

— «В результате», — недовольно передразнила Ана. — Будто ты хочешь сказать, что мы вовсе не были на концерте и вместо концерта попали на этот прием.

— Разве это обидно? — удивилась Вероника. — Если так, извини… Я просто хотела тебе напомнить, что ты фактически приступила к следующим сериям, а уж тот это сериал или другой — мне, право, все равно. Да ты и в тот раз успела бы рассказать мне больше… но тут появилась Мариночка… и ты… и мы…

— Мариночка не при чем, — возразила Ана. — Мне тогда просто надоело все время сидеть в душе.

— Мариша, — спросила Вероника, — надеюсь, ты понимаешь, что это не камешек в твой огород?

— Все в порядке, госпожа Вероника, — улыбнулась Марина; — но если речь идет о рассказах Госпожи, то есть, полагаю, о чем-то личном… то дальнейшее мое присутствие здесь неуместно, не правда ли?

— Да, это личный рассказ, — подтвердила Госпожа. — Но подожди; я еще не уверена, что хочу, чтобы ты удалилась. Как ты считаешь, Ника?

Вероника немножко подумала.

— Не знаю. Ты рассказчица, тебе и решать.

— А тебе хотелось бы послушать? — спросила Госпожа.

— Конечно, Госпожа, ведь я так люблю Вас, — сказала Марина. — Кроме того… если вам что-нибудь понадобится во время Вашего рассказа…

— Решено: ты остаешься, — сказала Госпожа. — Но учти: рассказ этот предназначается в первую очередь для госпожи Вероники. Поэтому не обижайся, что я буду обращаться только к ней и смотреть только на нее, как будто бы тебя и вовсе не было в комнате.

— Госпожа, я и сама хотела попросить Вас об этом.

Госпожа, благосклонно улыбаясь, кивнула головой.