Большой куш

– сдавленным голосом гнусит Микки, – давай гулять вместе. Ну, в смысле встречаться. Я буду твой пацан, а ты моя девчонка.

– Так сра-азу? – польщено тянет она.

– Почему нет, ты же классная девчонка, я буду твой пацан, а ты… – потеряв остатки разума, долдонит счастливый от близости Снежкиных сисек Микки.

Я кусаю кулак, чтобы не заорать, не разрыдаться. Не поднять лодку и не наброситься на Микки. Эта девушка моя, моя, моя! Понимаешь ты, урод. Плевать, что она тупая. Плевать! Духовная близость, родство – да засуньте это дерьмо себе в задницу, откуда оно и выползло! Секс. Вот стержень отношений мужчины и женщины. У-у-у-у. Отдай ее мне! Я близок к тому, чтобы разрыдаться.

– Какая у тебя мягкая и красивая грудь, – шепчет Микки.

– Как у тебя там все… – говорит он еще спустя вечность.

– Аа-ах, – тонко говорит она, и я понимаю, что дела мои плохи, сейчас все оно и случится.

Ну и хер с вами, – решаю я в отчаянии. Раз уж оказался таким идиотом, так хоть какую-то выгоду получу. Расстегиваюсь и, прислушиваясь, начинаю дрочить. Ну да, а что мне еще остается?!

– Послушай, почему бы нам не… – говорит Микки совсем уж гнусным голосом, ему сейчас не до закоса под Бонда.

– Ой, я боюсь, – говорит Белоснежка. – Я еще никогда не… Нет, не здесь. Ой. Нет. По-жалу…

Шмяк! Это он ее так к лодке, что ли?!

– Вот видишь, мы упали, – шепчет Белоснежка.

– Ну да, – констатирует он шепотом этот удивительный факт.

– Я не хочу так, – трезвеет на глазах, в смысле, по голосу, Белоснежка.

– Сейчас-сейчас, – бормочет он. – Мы на лодке не уляжемся, – говорит он.

Еще бы, думаю я и, стараясь не шуметь, застегиваю молнию. Лодка-то не плоскодонная! У нее дно овальное, как ни ляжешь – упадешь! Ха-ха! У-р-ра!

– Хотя… Придумал! – пыхтит Микки. – Я щас переверну лодку!

– Ну, хватит, – дуется она. – Не сегодня уже…

– Сейчас-сейчас, – он явно одурел уже, ни хрена не врубается в ситуацию.

И вдруг… щель света в лодке увеличивается. Микки начинает переворачивать. Твою мать! Я растопыриваю руки и ноги и упираюсь ими в края бортов. Прямо Буратино в кувшине, куда Карабас бросал кости.

– Эххх, – кряхтит Микки.

– Ну хватит, – решительно говорит Белоснежка. – Лодка слишком тяжелая.

– Последний, – кряхтит он, – рааааззсссс…

И… едва не переворачивает! Лишь благодаря тому, что я набрал в последний момент полные легкие, его попытка заканчивается неудачей.

Я весь в поту. Боже. Что если бы он меня здесь нашел. Гребаный извращенец. Добавьте этот титул в копилку, пожалуйста. Там уже лежат «врун», «лузер», «несостоявшееся ничтожество». Будет еще и «половой извращенец». К счастью, Микки бросает это дело и они с Белоснежкой уходят. Вроде бы.

Я выползаю из-под лодки спустя час.

6

– Послушай, что это вы за драку со Снуппи устроили? – хмурит брови Матушка Енотиха, и я впервые оглядываю ее внимательно.

Матушка Енотиха оказывается девицей лет тридцати-тридцати двух. Я довольно точно определяю возраст по малозначительным, казалось бы, деталям.