Тяжелый дивизион

Казалось, офицеры приняли как должное стремление Андрея к уединению.

Между тем «колесо счастья» вертелось своим чередом изо дня в день. Все так же хрустел желтыми катеринками с целью произвести впечатление огромный прапорщик Кулагин. Все с тем же хищным жестом сухих, как птичьи лапы, рук придвигал к себе пачки рваных рублей кандидат, все так же некстати усмехался в бороду поручик Иванов и добродушно склонял черта на все лады доктор из семинаристов Вельский.

Но «Армейский карточный клуб» не процветал. Фронтовые части стояли слишком далеко. Соседи тыловики в большинстве принадлежали к другому корпусу и были мало знакомы.

Каждый партнер был на счету.

Вероятно, потому не прошло и недели после отъезда Торопова, как в час послеобеденного отдыха, когда Андрей лежал у себя с книгой, к нему ватагой ворвались офицеры:

— Довольно бездействовать, Мартыныч, Пошли, пошли!

— Куда?

— На зеленое поле. В шмоньку.

— Не отстанем!

— Маком!

— По рублику, по рублику! — взвизгивал с безобразной карикатурной приветливостью кандидат.

— Иди, Мартыныч, — басил временно исполнявший обязанности командира дивизиона поручик Иванов. — Мы тебе кровь пустим.

— Штаны снимем!

— Не просите, не просите его, Иван Иванович. Кого упрашивают, тот всегда выигрывает, — плакался кандидат. — Сам пусть идет. Или силушкой!

— Силушкой! — подхватили другие. — Не хочет, так силушкой.

запел приехавший с позиций капитан Андрущенко.

Офицеры подхватили под руки упиравшегося Андрея и вытащили его на улицу. Это странное шествие на глазах у крестьян задворками прошло к палатке офицерского собрания.

Здесь уже «предварительно» сражались прапорщик Кулагин, доктор и еще один молодой приезжий подпоручик.

Кандидат решительно вырвал карты у державшего банк доктора и заявил:

— К чертовой бабушке копеечную возню. Мы сейчас Мартыныча раздевать будем. Ой, чую я, будут у кандидата десять тысяч!

Игра пошла оживленная, быстрая.

Андрею везло.

— Из рукава девятки тянете, — плакал кандидат. — Ой, плачут мои десять тысяч. Ведь вам деньги так… на шоколад. А мне домок в Оренбурге строить надо. Место присмотрел…

Андрей шел все время по банку. Ему казалось, что игрою он откупается за инцидент с Тороповым. Кроме того, он выговорил себе право уйти в девять вечера, ни минутой позже, пообещав до этого часа играть резво, «без прижима».

Деньги переходили из рук в руки, не задерживаясь. Но вот куча кредиток на середине стола стала расти. Банкомет, прапорщик Кулагин, как большой японский божок, не спеша короткими пальцами пересчитывал деньги.

— Всего восемьдесят. Идут все восемьдесят. Вам сорок. Так. Кто еще на сорок? Вам десять. Хорошо. Еще тридцать. Вам пятнадцать, ну, а на остатки кто? Вы, Мартыныч? Ну, ладно!

Он опять убил карту доктора, пересчитал деньги и обвел всех вопрошающим взором.

— Ну, кто на сто шестьдесят?

— Не могу вас подцепить, Мартыныч, — прищурив один глаз, говорил Кулагин, медленно раскладывая карты себе и Иванову.

— Что ж, талия еще держится, — может быть, схватимся.

Поручик Иванов аккуратно сложил полученные две карты и, не глядя на них, спросил:

— Даете?

Заинтересованные в игре партнеры прильнули к нему со всех сторон.

— Иван Иванович, ну посмотрите, голубчик. А вдруг у вас сразу дамбле? — плакал кандидат. — Какие тут шутки? Вы нам нервы вымотаете.

Все знали странности Иванова, который иногда, «чтоб перебить карту», да и «просто так», прикупал к девятке, останавливался на двух, на трех очках — вообще чудил.

— Не на все иду — значит, буду играть по-вашему, по-хамски, — огрызнулся Иванов.

Теперь «тянул» Кулагин. Это действие продолжалось не меньше двух-трех минут.

— Даю! — вдруг выкрикнул Кулагин.

Партнеры оживленно зашевелились.

Теперь Иванов, в свою очередь, начал испытывать терпение Кулагина.

Все впились глазами в расширявшуюся под грязным ногтем Иванова белую полоску нижней карты.

— Ой, картинка, ой, картинка! — плаксиво причитал кандидат.

Иванов перестал тянуть карты.

— Идите к черту! Не скулите под рукой, — с искренней злобой цыкнул он на кандидата.

Кандидат отскочил, как игрушечный паяц на резинке, и извинительно замахал руками.

Иванов медленно открыл плоский серебряный ящичек, вынул папироску, зажег спичку и закурил.

— Ну и… — недовольно проворчал доктор. Он пошел на сорок рублей. — Довольно канителить!

Опять пауза.

— Тьфу, черт, — выругался внезапно Иванов, накрыл рукой, не показав никому, обе карты и сказал, обращаясь к Кулагину:

— Давайте.

— А, это уже лучше, — ответил тот и выбросил на стол тройку пик.

— Здорово, — завопил кандидат. — Иван Иванович, что у тебя?

Иван Иванович молча кусал бороду.

— Нет, не буду покупать, к черту, — сказал Кулагин и выбросил на стол туза треф и пятерку бубен.

Иванов также швырнул на стол свои карты. У него также было шесть очков.

— Ну что же, снять половину, что ли? — сказал Кулагин.

— Как хотите, нам легче, — сказал за всех кандидат, дрожавший за свою ставку.

— Нет, не буду, — решил Кулагин. — Биться так биться. В распрях и битвах мать Русь основалась, — добавил он популярную среди офицерства похабную присказку.

Действо продолжалось. Но на этот раз у Кулагина было девять. Он эффектно выбросил их на стол и, не дожидаясь ответа партнера, сгреб деньги со стола к себе.

Посыпались новые кредитки. Каждый бросал деньги в особой манере. Кто с деланным равнодушием, кто с откровенной досадой.

— А знаете, — вдруг сказал Кулагин, — что испытывать судьбу! Не хочу больше. Сегодня не мой день. — И он бросил карты.

— Кто купил? — сказал кандидат, быстро завладевая колодой.

— Ну что же, я, пожалуй, полсотни поставлю, — нерешительно сказал поручик Кельчевский.

— Давайте мне, — вдруг решительно заявил Андрей.

— За все?

— За все.

По правилам игры Андрей предложил карту Кулагину.

— Что ж, поединок? Идет! Раз карте не верил, должен идти на все. — Он положил волосатую руку на кучу, денег, которая лежала перед ним, и повторил: — Идет. Ва-банк!

Андрей быстро, не задерживая, сдал карты и сразу посмотрел на свои. У него была девятка.

— Ваша бита, — сказал он Кулагину и показал дамбле.

— Черт, вот досада! — Кулагин хлопнул по столу так, что расплескались стаканы с чаем и упала свеча.

— Александр Македонский был великий человек… — начал было кандидат.

— Брысь под стол! — заорал на него Кулагин, сразу налившись злобой, и кандидат с дурацкой усмешкой закрыл себе рот рукой и сделал смеющиеся глаза.

Андрей положил карты.

Кулагин оживился.

— Вы что, совсем?

— С меня довольно. Может быть, вы хотите перекупить обратно?

— А вы пойдете на все снова?

— Пожалуй, пойду.

Кулагин сдал при всеобщем напряженном молчании, и Андрей опять выиграл.

Кулагин полез в боковой карман за знаменитой пачкой катеринок. Теперь шея у него была багровая. Глаза сузились, и руки дрожали.

Андрей посмотрел на часы и сказал:

— Уже девять, я должен извиниться.

— Удобно ли? Зачем же садились? — сказал Кулагин.

— Я предупредил, что не могу позже девяти.

— Подумаешь. Из-за сестрицы…

— Вам жаль денег? — холодно спросил Андрей. — Скажите прямо, я верну вам.

Кулагин презрительно хмыкнул и улыбнулся. Он кичился тем, что у него в кармане всегда есть запасная тысяча хрустящими сотенными бумажками. Он любил рассказывать о том, какие у него виноградники в Крыму и дача в Алупке.

— Скажите, сколько вы потеряли? Я верну, — настаивал Андрей, остановившись у выхода из палатки.

Кулагин позеленел.

— Я вам не советую издеваться, — крикнул он Андрею. — Я гну подковы! — Он поднял над столом во весь рост, круглое, как бочка, тело великана и протянул вперед сжатые кулаки.