Ураган

В этот момент в комнату гурьбой ворвались подростки и окружили кан.

— Что вам здесь надо? — прикрикнул на них старик Чу. — Марш по домам, спать пора.

На этот раз возчик поддержал «вредного старикашку»:

— Чего торопитесь, еще успеете. У каждого из вас будет такой же день.

Мальчишки подняли хохот и, как ни уговаривали их старики, не уходили.

Го Цюань-хай пригласил гостей к обеду.

Для женщин стол накрыли в западной комнате. Распоряжались там вдова Чжао и старуха Тянь.

— Вот как теперь все просто стало… — говорила старуха Тянь, — а раньше-то сколько всяких хлопот было. Свиней приходилось колоть да еще до свадьбы всем подарки посылать. Откуда беднякам взять столько денег…

— Верно, верно, тетушка, — соглашалась вдова Чжао. — Теперь куда лучше. Каждый жениться может. Никаких стеснений нет. Все эти старые обряды да обычаи…

— А по-моему, старые обычаи вовсе не так уж плохи! — перебила старуха Сунь. — Они и семью укрепляли и от всякого баловства людей удерживали. Без обрядов какая же свадьба!

— После переворота, тетушка, люди по любви стали жениться, а не по принуждению, как в наше время, — заметила вдова Чжао.

Старуха Сунь согласилась, что жениться по любви — дело хорошее и похвальное, однако доказывала, что без обрядов все же никак нельзя: любовь — любовью, а человеческие законы — законами.

Мужчины собрались в соседнем доме. После сытного обеда они расположились на канах и вели веселую беседу, покуривая трубки и щелкая семечки.

Возчика вновь попросили рассказать о его женитьбе и о том, что наворожила ему когда-то тещина свинья. Старик Сунь с большой охотой исполнил просьбу. Когда возчик дошел до того места своих воспоминаний, где свинья предсказала ему одновременно и хорошую и дурную судьбу, старик Чу прикинулся удивленным:

— Как же так, сосед? Уж не напутал ли ты чего-нибудь по старости? Точно ли тещина свинья ухом пошевелила? Ведь раньше, помнится, ты говорил, что тебе одна бедность судьбой назначена и потому, мол, ты и разбогатеть не можешь.

— Что было раньше, то прошло, — возразил возчик, — теперь совсем другое. Ты все, язва, придираешься. Воробей, и тот каждый год гнездо меняет. Так же и судьба человеческая. Сейчас все изменилось, вот и судьба людей изменилась.

— Все теперь стало намного лучше, — согласился старик Тянь, — вот хотя бы, к примеру, то, что каждый жениться может.

— Правильно, правильно! — выпятил грудь старик Сунь. — Вот не будь у меня моей старухи, я сейчас бы женился на девушке, у которой земля есть!

— А ну, позовите сюда скорей его старуху! — закричал Чу. — Пусть послушает, какие он тут речи ведет…

Ночь была уже на исходе, а гости все еще продолжали веселиться. Вдруг снова зазвучали трубы. Все высыпали во двор, освещенный разноцветными фонариками.

Завершался свадебный обряд. Молодожены прощались с гостями, кланялись, благодаря за оказанную честь, и подносили каждому по паре пельменей.

Когда последний гость покинул двор, уже в третий раз пропели петухи и на востоке занималась заря.

XXVIII

Спустя три недели после свадьбы председателя Сяо Сян вновь прибыл в деревню Юаньмаотунь. На этот раз у него было особое задание.

Начальник бригады приехал прямо во двор крестьянского союза. Спрыгнув с седла, он тепло поздоровался с вышедшим ему навстречу Го Цюань-хаем:

— Женился? Ну, поздравляю. Выходит, опоздал я на свадьбу? Жаль… Небось, теперь жену и за дверь не выпускаешь и работать ей запретил?

— Что ты, начальник, — покраснел от смущения Го Цюань-хай. — Лю Гуй-лань руководит женщинами. Они плетут соломенные шляпы для работы на полях. Летом без шляпы в поле не будешь работать. Шляпы всем нужны. Мы их плетем и меняем в соседних деревнях на зерно и солому, а то после прошлогоднего наводнения у нас многого недостает.

— Ладно, об этом после, — остановил его Сяо Сян. — Что касается зерна и кормов, государство, может быть, окажет поддержку. Сейчас у меня другое дело. Очень срочное и важное. Прежде всего хочу посоветоваться с тобой. Работа, проведенная в уезде, в частности в районе, а особенно в деревне Юаньмаотунь, получила хорошую оценку. В прошлом году мы разгромили банду Ханя-седьмого, изъяли у помещиков ценности и оружие, это всем известно. Ошибки, допущенные по отношению к середнякам, имевшие, кстати сказать, место и в других районах Северной Маньчжурии, мы исправили быстрее, чем это сделали там. Однако кос в чем мы все же отстали. Надеюсь, ты понимаешь меня?

Го Цюань-хай сразу сообразил, что заставило Сяо Сяна так срочно приехать. Не торопясь, председатель набил трубку, закурил и только после этого ответил:

— Да, перед армией мы в большом долгу.

— Догадлив! — улыбнулся начальник бригады. — Ну как мы поступим?

— Сколько людей требуется на этот раз?

— Ты мне прежде скажи, сколько уже ушло в армию?

— Тридцать девять человек.

— Для такой деревни, как Юаньмаотунь, это не мало, но надо больше. Если мы сумеем еще столько же завербовать, догоним другие деревни. Вот, например, в Чанлинском районе уезда Хулань за одну неделю в армию записалось свыше тысячи молодых парней. Составили из них целый батальон, который так и называется «Чанлинский резервный батальон». Вот это слава!

Го Цюань-хай молча продолжал курить.

— Что, трудно? — спросил Сяо Сян, присаживаясь рядом.

— Да, нелегко… — с расстановкой ответил Го Цюань-хай. — Сам понимаешь: только что получили землю, дома, лошадей… Хочется ли расставаться со всем этим?

— Я понимаю, что нелегко, но ведь нужно. Соберем активистов, посоветуемся, а потом созовем общее собрание. В уезде Хулань устраивали беседы в каждом доме, а затем жены разговаривали с мужьями, отцы агитировали сыновей, младшие братья — старших. Результат получился очень хороший.

— Что ж, можно и у нас попробовать этот способ, — оживился Го Цюань-хай. — Сейчас скажу, чтобы предупредили активистов.

Он вышел, но тотчас же вернулся:

— Да… вот еще какое дело: Чжан Цзин-жуй, Дасаоцза и вдова Чжао просят принять их в партию.

— А ты беседовал с ними?

— Беседовал. В отношении Дасаоцзы могу сказать, что Бай Юй-шань, когда приезжал в отпуск, многое ей объяснил.

— И что же она говорит?

— Говорит, что хочет вступить в коммунистическую партию для того, чтобы довести революцию до конца.

— Так! А Чжан Цзин-жуй?

— Он искренне считает, что без коммунистической партии китайские крестьяне ничего не могли бы сделать, и каждый честный человек обязательно должен быть членом коммунистической партии. Вдова Чжао рассуждает так: муж был партийцем, и если она не последует примеру мужа, это будет преступлением перед его памятью. Говорит, что не боится смерти и что никакая работа ей не страшна, что хочет потрудиться для блага народа…

— Хорошо, мы их вызовем и обстоятельно побеседуем с каждым в отдельности, а сейчас, — нетерпеливо сказал Сяо Сян, — сейчас…

— Есть и еще один человек, — перебил его председатель, — тоже просится в партию…

Начальник бригады сразу догадался, о ком идет речь, но не выказал этого:

— Кто?

— Лю Гуй-лань…

Сяо Сян хорошо знал традиции китайской крестьянской семьи: достаточно одному из ее членов вступить в партию, как вся семья начинает сочувствовать революции.

— Ладно, — заключил он, — как только покончим с делами армии, займемся приемом в партию. А пока собирай активистов и устраивай совещание.

Вся деревня пришла в движение. Беседы в семьях, совещания активистов и общие собрания следовали одно за другим. Однако в армию записалось всего три человека: Ли Всегда Богатый, Чжан Цзин-жуй и старик Чу. Последнего, разумеется, в счет принимать было нельзя. Ему перевалило за шестьдесят, и его все равно бы вернули обратно.

С записью Чжан Цзин-жуя получилось осложнение: мать со слезами бросилась в крестьянский союз и просила оставить сына.

Сяо Сян был подавлен. Он надеялся, что деревня Юаньмаотунь покажет себя образцовой и по вербовке добровольцев в армию станет примером для всего уезда, и вдруг такая неудача!