Наше сердце

нул:

- Ну что же, малютка, мы все еще дуемся?

Она ничего не ответила, а когда подошла к Мариолю, он увидел, что глаза у нее красные.

- Вы плакали? - спросил он.

- Да, немного, - коротко ответила она.

- Что случилось?

- Эти два господина нехорошо со мной обошлись.

- Что они сделали?

- Они приняли меня за какую-то...

- Вы пожаловались хозяину? Она грустно пожала плечами.

- Ах, сударь! Хозяин.., хозяин!.. Знаю я его теперь.., нашего хозяина!

Мариоль, взволнованный и немного рассерженный, сказал:

- Расскажите мне все.

Она рассказала о грубых и настойчивых приставаниях новоприбывших мазил. Потом она снова расплакалась, не зная, что ей делать в чужом краю, без покровителя, без поддержки, без денег, без помощи.

Мариоль неожиданно предложил:

- Хотите перейти ко мне в услужение? Вам будет у меня неплохо... А когда я вернусь в Париж, вы поступите, как вам заблагорассудится.

Она вопросительно посмотрела ему прямо в лицо. Потом вдруг сказала:

- Очень даже хочу.

- Сколько вы здесь получаете?

- Шестьдесят франков в месяц. И с беспокойством добавила:

- Кроме того, чаевые. Всего-навсего франков семьдесят.

- Я положу вам сто франков. Она удивленно переспросила:

- Сто франков в месяц?

- Да, это вам подходит?

- Еще бы!

- Вы будете только прислуживать мне за столом, заботиться о моих вещах, белье и одежде и убирать в комнатах.

- Понимаю, сударь!

- Когда вы придете?

- Завтра, если вам угодно. После того, что случилось, я обращусь к мэру и уйду во что бы то ни стало.

Мариоль вынул из кармана два луидора и, протягивая ей, сказал:

- Вот вам задаток.

Лицо ее озарилось радостью, и она решительно проговорила:

- Завтра, до полудня, я буду у вас, сударь.

Глава 2

На следующий день Элизабет явилась в Монтиньи с крестьянином, который вез в тачке ее чемодан. Мариоль отделался от одной из своих старушек, щедро вознаградив ее, и вновь прибывшая заняла комнатку в третьем этаже, рядом с кухаркой.

Когда она предстала перед своим хозяином, она показалась ему другой, чем в Марлот, не такой общительной, более застенчивой: она стала его служанкой, в то время как там, под зеленым шатром в саду ресторана, она была чем-то вроде его скромной подружки.

Он объяснил ей в немногих словах, что ей предстоит делать. Она выслушала очень внимательно, устроилась и взялась за работу.

Следующая неделя не внесла в душу Мариоля значительной перемены. Он только заметил, что стал реже уходить из дому, потому что у него уже не было прежнего предлога для прогулок в Марлот, и дом, пожалуй, казался ему менее мрачным, чем в первые дни. Его горе понемногу утихало, как утихает все; но на месте раны зарождалась неодолимая грусть, глубокая тоска, похожая на медленную и затяжную болезнь, тоска, которая иногда приводит к смерти. Вся его прежняя живость, пытливость ума, интерес к ранее занимавшим и радовавшим его вещам умерли в нем, сменились отвращением ко всему и неодолимым